Сегодня жизнь в палате шла как обычно. С утра пришла медсестра Зина с полным подносом лекарств и шприцов. Она раздала детям лекарства, сдалала уколы, измерила температуру. Потом появилась тётя Нина с тележкой и поставила на каждую тумбочку больничный завтрак - жидкую овсяную кашку, чуть тёплое какао и булочку. Лысые худые девочки, больше похожие на мальчиков, нехотя жевали, изредка переговариваясь друг с другом. Юля даже не сделала попытки встать, не реагировала на уговоры матери поесть хоть что-нибудь. У неё, единственной из палаты, на тумбочке уже много дней лежали яблоко и апельсин, но она так ни разу на них даже и не посмотрела.
После завтрака, который остался наполовину несъеденным, начался обход лечащего врача. Галина Сергеевна, совсем молоденькая и очень симпатичная женщина, как всегда осмотрела, прослушала детей и, ничего не сказав Ольге Николаевне, вышла из палаты продолжать свой обход дальше. Раньше она говорила хоть что-то утешительное - конечно, чисто формально, но всё-таки дававшее какую-то слабую надежду. В последние же дни не было и этого...
Из раскрытого окна доносился вечный гул Ленинского проспекта, в казённой палате, выкрашенной в скучный серый цвет, с казёнными кроватями и казёнными покосившимися тумбочками, изредка переговаривались две оставшиеся девочки - пятилетнюю Свету из Ижевска только что увезли на каталке делать очередную пункцию. Юля по-прежнему безучастно лежала, закрыв глаза и отвернувшись к стене. Бывшая учительница Ольга Сергеевна по-прежнему сидела с затёкшими ногами на стуле около кровати, держа своего ребёнка за безжизненную тощенькую ручку...
И вдруг всё изменилось. Всё было по-прежнему и, тем не менее, всё было совершенно иначе. То ли возхдух стал другим, то ли в маленькой, серой, унылой палате проскочила какая-то искра, какой-то разряд, который оживил всё вокруг. Юлечка вздрогнула, открыла глаза и прошептала: "Мама, мама, смотри, они уже пришли ко мне!" Она не была теперь тем смертельно уставшим ребёнком с потусторонним взглядом, которого все последние дни мать пыталась вырвать из небытия и вернуть к жизни. Юля смотрела на мать вполне осмысленными, живыми глазами! Она по-прежнему лежала на кровати, но теперь это был уже совсем другой человечек: Юля хотела жить. И для неё, и для матери борьба за жизнь начиналась снова и Ольга Николаевна знала, что она снова вынесет её до конца. Ведь пути назад не было ни для матери, ни для ребёнка.
Три Энергиона окружили умирающую девочку. Разумеется, они не могли грубо вмешаться в земную жизнь: например, вынести судно, стоящее под кроватью, накормить ребёнка овсяной кашкой или протереть ей тельце тёплым влажным полотенцем. Нет, конечно! Но зато они могли отдать ей свою Энергию, чтобы ребёнок начал бороться за свою жизнь сам. Отдавать Энергию тоже надо было разумно, очень целеустремлённо и постепенно. Придётся установить здесь такое же длительное дежурство, какое все эти месяцы несла Ольга Николаевна. Постоянное, невидимое и полное любви к этому несчастному незнакомому ребёнку.
Мать Тереза учила Магду и Лену, как надо работать Целителям. Самое главное - полная концентрация на своём объекте. Никаких посторонних мыслей, которые пожирают Энергию Целителя. Часами, днями, неделями, видеть, слышать, ощущать только того, кого ты сейчас спасаешь. И отдавать ему Энергию - частицу за частицей. Это совсем нетрудно для того, у кого уже был подобный опыт в прежней жизни. А когда Целитель чувствует, что уже почти истощён - он делает перерыв, возвращается в Большой Купол и снова заряжается Энергией от Эгрегора. И так он носится туда-сюда до тех пор, пока очередной больной окончательно не окажется на пути к выздоровлению. Медики скажут, что произошло чудо, близкие (если они есть) будут возносить благодарность богу, и только одни счастливые Целители знают, что же произошло на самом деле. Они посмотрят на своего подопечного прощальным взглядом и полетят дальше, чтобы перейти на очередной объект. И так - без конца, до скончания веков. Если же Целитель уж слишком устанет, то именно для этого в Большом Куполе и существуют Эрмитаж (или, говоря иначе, Хижина Одиночества) и Фонтан Забвения, где в очередной раз можно забыть всё, что было с тобой в последние несколько столетий или тысячелетий. Забыть всех нескончаемых умирающих и спасённых тобой, чтобы быть готовым впустить в свою память новые тысячи следующих...
Конечно, Энергии всех трёх женщин оказалось слишком много для одной маленькой Юли, поэтому Мать Тереза, осмотрев всех детей, поняла, что следующим ребёнком, обречённым на смерть, была пятилетняя Света, безжизненно лежащая на кровати после только что перенесённой пункции. Мать Тереза распорядилась, чтобы со Светой начала работать Лена, а сама, вместе с Магдой, сосредоточилась на Юленьке. Самая главная трудность заключалась в том, чтобы отдавать Энергию очень медленно, совсем понемногу, совершенно ровным потоком, потому что как избыток, так и недостаток её грозил больному смертью. А для этого была необходима громадная концентрация воли и постоянный контроль и за энергетическим потоком, и за состоянием больного. Ни одной посторонней мысли или эмоции - и так изо дня в день, а, может быть, даже из месяца в месяц. Но если на это была способна вполне земная мать ребёнка, то уж высокопрофесиональные Энергионы-Целители - тем более.
Посылаемые на ребёнка кванты Энергии действовали на клеточном уровне: они перепрограммировали больную раковую клетку крови, меняли её внутреннюю структуру и она в конце-концов начинала работать как здоровая. Постепенно таким образом перестраивался весь организм. Понятно, что на больного человека нельзя было обрушивать весь поток Энергии, нельзя также было и посылать слишком слабый поток - тогда отмирание больных клеток шло быстрее, чем их восстановление. Это было похоже на длительный курс терапии с помощью обычного человеческого лекарства: бесполезно выпить сразу всю упаковку аспирина или тетрациклина, точно так же как и пить по одной таблетке раз в полгода. Земные врачи назначают больному принимать по одной таблетке три раза в день в течение месяца (и никак иначе), и делают, разумеется, совершенно правильно.
Лена зависла над своим объектом - пятилетней Светой, которой было совсем плохо. Однако правильно отрегулировать квантовый поток у Лены почему-то не получалось. То он струился слишком слабо, то вдруг возникал неожиданный выброс, от которого обессилевший ребёнок просто подскакивал в кровати. Всё дело, повидимому, было в том, что Лена всё время ощущала помехи, от которых никак не могла избавиться: то она вспоминала своего мужа, который, скорее всего, и до сих пор живёт где-то на Земле. То снова испытывала те же самые ощущения, которые терзали её в день самоубийства. Всё это, конечно, было не так остро, как тогда, при жизни, но, тем не менее, очень мешало сосредоточиться и правильно работать с ребёнком. Мать Тереза огорчённо смотрела на ленино Служение и ничего не говорила. Обе женщины понимали, что надо бы вернуться в Большой Купол и снова поработать с Фонтаном Забвения, да только никак нельзя было оставить Светочку ни на один миг - ведь без энергетической подпитки она могла умереть в любую минуту.
У Магды же первое Служение получалось гораздо лучше: она посылала очень ровный, спокойный поток Энергии, интуитивно чувствуя, сколько именно квантов нужно сейчас направить на больного ребёнка. Здесь помогала только интуиция Целителя, которую не могло заменить ничто иное: ведь живой организм живёт своими биоритмами, а они меняются не только от времени суток, но и от настроения, пищи, воздуха, от окружающих человека людей и звуков, даже от того или иного цвета стен в палате, от того, есть ли рядом комнатные цветы и животные или нет.
Перелом в юлиной болезни почувствовали лишь её мама, сама Юля и, разумеется, Магда. Врачи по-прежнему назначали необходимые процедуры, делая их лишь для очистки совести, да ещё и потому, что так когда-то было предписано в истории болезни. И нянечки, и сёстры, и врачи по-прежнему молча сочувственно смотрели на Ольгу Николаевну, неотлучно находящуюся у постели дочери, и никак не могли понять, на что ещё она может надеяться при таких явных симптомах угасания.
Однако упрямый ребёнок, несмотря на очевидный и столь неутешительный прогноз, почему-то всё никак не хотел умирать. И даже начал потихонечку съедать до конца свою порцию протёртой безвкусной кашки, а иногда не отказывался и от яблочка или банана. Врач Галина Сергеевна перестала молча, с каменным лицом выходить из палаты - теперь она иногда говорила что-то хорошее матери ребёнка. А сама Юленька больше не лежала, отвернувшись к стенке - она всё охотнее и охотнее общалась с матерью, требовала от неё сказок и часто разговаривала с кем-то невидимым, с какой-то женщиной по имени Магда, которую она от однообразия больничной жизни выдумала сама для себя.
