— Сэр, посмотрите на образцы наших снимков в фойе и на улице. Посмотрите внимательно и скажите, есть там хотя бы одна фотография со смешением эпох? Я слышу, вы иностранец. У вас, может быть, принято по-другому, не знаю… А у нас принято так.
Тоби не нашелся, что на это ответить. Повисла неловкая пауза. Все ждали, что будет дальше: кто не выдержит первым.
— Я переоденусь, — проговорила я почти шепотом.
— Что вы сказали? — переспросила женщина.
— Я сказала, что переоденусь. Подберу себе что-нибудь в колониальном стиле.
— Нет, Джун. Не надо. Мы все это затеяли ради тебя. Просто поедем в другое место. Найдем что-нибудь… Должно же где-то быть место, где мы можем делать все, что захотим.
В общем-то, правильные слова. Вот только нет никакого другого места. Я посмотрела на Тоби, и у меня в голове промелькнула мысль, от которой мне сделалось по-настоящему страшно: а что, если я никогда больше не встречу такого, как Тоби, — человека, готового совершать всякие прекрасные глупости вместе со мной? И что тогда со мной будет? Как тогда жить?
— Нет, — сказала я твердо. — Я хочу здесь.
Пару секунд мы смотрели друг другу в глаза, а потом Тоби опустил голову.
— Ну почему все всегда именно так? — сказал он. — Только я сам переоденусь. Дайте мне пару минут.
Я кивнула, и Тоби скрылся в костюмерной. Елизаветинский наряд не подходил ему категорически. И к тому же был мал. Слишком короткий камзол. Слишком тесные рейтузы — так что сразу было видно, какие худые у Тоби ноги. Очень-очень худые. Это первое, что я подумала. Но, с другой стороны, я не так часто вижу мужчин в облегающих рейтузах. И особенно — худощавых и стройных мужчин типа Тоби. Может быть, это нормально. Может быть, у них у всех такие ноги. И все, что мне говорили о Тоби, — это неправда. Может быть, у них с Финном и не было ничего такого. Может быть, Тоби был его другом. Не близким, а просто. Как я сама.
Женщина извинилась за причиненные неудобства и сказала, что сделает несколько снимков. Сказала, надо поэкспериментировать с разными позами. Даже не знаю, что там на них получилось, на этих снимках. Один раз Тоби приобнял меня за плечи и прошептал на ухо:
— Не бойся, Джун.
Он то и дело поглядывал на меня краем глаза. С таким видом, как будто знает меня всю жизнь. С одной стороны, это бесило, но с другой — даже нравилось, и в какой-то момент мне вдруг стало смешно. Вся эта затея показалась настолько нелепой и безумной, что я еле сдержалась, чтобы не расхохотаться.
— Готово! — объявила женщина.
Она сказала, что пришлет нам фотографию, как только та будет готова.
— То есть как? После стольких хлопот мы не можем забрать фотографию сразу? — возмутился Тоби.
— Конечно, нет. Проявить, напечатать — это требует времени.
Тоби был похож на ребенка, которому не разрешили уйти из магазина уже в новеньких, только что купленных кроссовках.
— Хорошо, но нам нужно два экземпляра.
Женщина сделала пометку у себя в блокноте.
— Без проблем, сколько скажете. Кстати, а можно полюбопытствовать: вы сами откуда?
Тоби ответил не сразу. Он заговорщицки взглянул на меня, потом прищурился и посмотрел женщине прямо в глаза.
— Мы сами издалека, — произнес он с таинственным видом. — Мы оба. Из чужедальних далеких краев.
По дороге домой мы договорились, что расскажем друг другу по одной истории о Финне. Тоби рассказал, как они с Финном ездили на пляж на заливе Кейп-Код — на тот самый пляж, куда Финна и маму возили детьми. Тоби был никудышным рассказчиком. Он постоянно сбивался и путался, забегал вперед и возвращался назад, запинался на каждом слове и подолгу молчал, вспоминая детали и соображая, как лучше сказать. Но я все равно слушала с интересом, потому что это была новая для меня история. Никакого особого смысла в ней не было. Разве что в самом конце, когда Финн и Тоби ужасно замерзли, потому что Финн уговорил Тоби переночевать прямо на пляже. Под конец я уже пожалела о том, что услышала этот рассказ. Потому что мне тоже захотелось туда, на тот пляж. Вместе с Финном.
Рассказ Тоби занял почти всю дорогу до дома, так что на мою историю времени уже не осталось. И хорошо, что не осталось. Я получила новую историю о Финне, а мне самой не пришлось ничего говорить. Не пришлось ничем делиться.
Я не знала, который час, но попросила Тоби высадить меня рядом с библиотекой. А уж оттуда я дойду пешком. Тоби въехал на стоянку у библиотеки и заглушил двигатель. Еще пару секунд мы просто молча сидели, как будто не зная, что делать дальше. В машине не было часов, и мне вдруг подумалось, что я, возможно, нашла свою складку во времени. Тесную синюю капсулу, где времени не существует вовсе. А Финн, может быть, прятался в бардачке. Мне казалось, что, если сейчас открыть дверцу, волшебство тут же закончится.
— Хочешь еще? — Тоби протянул мне упаковку клубничной жвачки, и я взяла еще одну пластинку.
— Уже поздно, наверное. Мне надо домой. А то мне влетит.
— Одну секундочку. — Тоби опустил стекло, сунул руку в карман и достал монетку в один цент. На миг зажал ее в кулаке и выбросил в окно. — На счастье, — улыбнулся он. — Иди посмотри, орел там или решка.
Мне не хотелось ему говорить, что так ничего не получится. Счастливые центы приносят удачу, только если найдешь их случайно. Я убрала в рюкзак папку с набросками и открыла дверцу.
— Ну, до свидания. И спасибо. Вроде неплохо так провели время.
— Приезжай в гости, ладно? К Финну домой. И если тебе что-то нужно… Все, что угодно…
— Да, вы в прошлый раз говорили.
— И это не просто слова.
Я захлопнула дверцу и пошла к тому месту, куда упала монетка. Я знала, что так не приманишь удачу, но все-таки втайне надеялась, что монетка легла вверх орлом. В какой-то момент я не выдержала и побежала, но даже издалека мне уже было видно, что это решка. Я все равно подняла монетку. Потом повернулся к Тоби, улыбнулась ему и подняла вверх большой палец. Ему вовсе незачем знать, как оно на самом деле.
Когда я пришла, дома была только Грета. Период подачи налоговых деклараций вступил в самую тяжкую стацию. Это был уже не завал, а «полный обвал», как называли его родители. В последнее время они редко когда возвращались домой раньше восьми часов вечера. Грета лежала на диване в гостиной и смотрела очередную серию «Славы», записанную на видео. Лерой, как обычно, стоял, уперев руки в боки, и пререкался с преподавательницей балетного класса.
С той вечеринки миновала почти неделя, но мы с Гретой так и не поговорили о том, что случилось в лесу. Мне ужасно хотелось узнать, почему Грета пришла именно на «мое» место, но просто спросить не могла. Потому что иначе мне пришлось бы открыть собственный секрет: зачем я сама хожу в лес. Иногда я украдкой наблюдала за ней — на автобусной остановке или дома за ужином, — пытаясь понять, помнит ли она, что говорила в тот вечер по дороге домой. Но так и не поняла.
Когда я вошла, Грета улыбнулась.
— Кто-то явно напрашивается на крупные неприятности.
— Что?
— Где ты была?
— А тебе не все равно?
Я чувствовала себя очень взрослой и сильной. Сегодня я делала что хотела, не спрашивая ни у кого разрешения. Поехала с Тоби в парк аттракционов, так далеко от дома — и никто не знал, где я и с кем. Я стояла, возвышаясь над Гретой, и она вдруг показалась мне такой маленькой… Маленькой и печальной. Но тут она выключила телевизор, села, выпрямив спину, и все вернулось на круги своя. Маленькой и печальной была уже я. Как всегда.
— Так где ты была?
— В библиотеке. С Бинз. Рассказать, что мы там делали? Хотя тебе вряд ли это интересно.
Грета широко улыбнулась и выжидающе уставилась на меня. Я так и не поняла, чего она ждет.
— Что? — спросила я.
— Сегодня в библиотеке был тематический вечер? Конкурс на лучший костюм малолетней проститутки?
— Что?! Ты о чем?
Она отвернулась и снова включила телевизор.
— Миленький макияж, — проговорила она, не глядя на меня.
Внутри у меня все оборвалось. Я совершенно забыла, что у меня все лицо заштукатурено фотографическим гримом. Нам с Тоби совсем не хотелось гримироваться, но женщина-фотограф все-таки настояла. Тоби умылся сразу по окончании съемки. А я не стала смывать свой грим. Не то чтобы я себе нравилась в такой раскраске. Просто в гриме я стала немного другой, и это было забавно и даже приятно: хоть немного побыть не такой, как обычно. И может быть, чуть красивее, чем всегда.
Как оказалось, в тот вечер родители ужинали в ресторане с каким-то клиентом, так что я налила себе из мультиварки куриного супа с рисом и села за стол на кухне. Я с трудом сдерживала себя, чтобы не вернуться в гостиную и не рассказать Грете о Тоби. У нее наверняка отвисла бы челюсть, если бы я ей рассказала, как Тоби просил меня о встрече. Как приехал меня искать. Мне бы очень хотелось увидеть, какое будет у Греты лицо, если я расскажу ей обо всем. И покажу папку с рисунками Финна. Суну ей эти рисунки прямо под нос и скажу: «Вот смотри. Видишь? Я знаю много такого, чего ты не знаешь». Но, конечно же, я не могла этого сделать.
