– Сочувствую.
– Черт побери, Джек, я серьезно. Нам ведь не нужны неприятности, правда?
– Он хочет закрыть шоу?
– Нет, он хочет избавиться от тебя.
– Билл, не хочу показаться нескромным, но я и есть шоу.
– Ну, если на то пошло, в Вашингтоне полно таких, как ты.
– Ты имеешь в виду Эвана Томаса?
– Не мое это дело. Как бы то ни было, пока до этого не дошло. Слушай, мы, как-никак, солидная компания. Большой босс, мягко говоря, не в восторге от того, что на него все показывают пальцем, когда он пытается загнать мяч в лунку. Мой тебе совет – оставь эту уфологическую чушь.
– Значит, по-твоему, то, чем я занимаюсь, – чушь?
– Джек, я не собираюсь препираться с тобой по этому поводу…
– Предпочитаешь закрывать глаза на то, что пришельцы похищают американских граждан?
– Все, с меня довольно. Оставим этот разговор. Пока, Джек.
Билл повесил трубку. Его звонок раздосадовал Баниона. Он попытался сосредоточиться на нептунианских каменных образованиях. Конечно, не хотелось бы терять шоу, но, с другой стороны, какой во всем этом смысл, если тебе то и дело затыкают рот? Может, все же удастся найти компромиссное решение…
Он решил позвонить своему продюсеру, Чипу, чтобы тот получил согласие госсекретаря Слипперсена прийти на воскресную передачу. Это придется по вкусу ублюдкам из «Эмпл Ампер». Пусть поговорят о России, о Северной Корее, о Саддаме Хусейне. А если разговор ненароком зайдет о пришельцах… Что ж, чему быть, того не миновать. Эх, была не была, он сам позвонит Слипперсену. Ведь они, как-никак, друзья.
– Это Джон Оливер Банион. Будьте добры госсекретаря Слипперсена.
– О, – протянула секретарша с плохо скрытым разочарованием, – вы не могли бы подождать минуту? – спустя некоторое время она сообщила: – Простите, мистер Банион, но госсекретарь Слипперсен сейчас занят.
Занят? Раньше, стоило Баниону позвонить, эти вертихвостки пулей неслись звать начальника к телефону, пусть даже у того в кабинете сидит сам премьер-министр.
– Понятно.
– Могу я вам чем-то помочь?
Нахалка! Не стоило самому звонить. Кой черт его дернул?
– Хочу узнать, придет ли он на мою воскресную программу.
– Я обязательно у него спрошу.
В мрачном настроении Банион вернулся к колонке о Нептуне. Закончив, передал текст Ренире, чтобы та отредактировала его и отправила в Сент-Луис.
Через полчаса позвонил Боб Ньюкомб, глава синдиката.
– Ты, чертов сукин сын, – добродушно прогудел он, – ну и насмешил же ты нас!
– О чем это ты?
– Эта твоя колонка насчет Нептуна. Нептунианский Маунт-Рашмор! Это надо же! Я чуть со стула не упал.
– Да?
– Мы поместим ее в «Вырезках». Это газета для наших сотрудников. Давненько я так не смеялся. Обязательно напиши что-нибудь еще в таком стиле. У тебя отлично получается. Вот уж не думал, что у тебя есть чувство юмора.
– Чувство юмора?
– Ну да, чтобы сочинить такое…
– Боб, это моя обычная колонка. И там нет ничего смешного. Моя деятельность не имеет никакого отношения к юмору.
После длительной паузы Ньюкомб проговорил:
– Джек, мы не сможем это напечатать.
– Почему?
– Я давно собирался с тобой это обсудить. За последние три недели – восемь колонок об НЛО. Это уже чересчур. Тебе не кажется, что пора образумиться? Ради бога, пиши о том, кто станет следующим президентом, будем ли мы воевать с Россией… такого плана вещи. Только не об инопланетянах. Пожалуйста. Ну ладно, мне надо бежать. Вышли нам через час новую колонку. Привет Битси.
Надо бежать? С каких это пор у Боба Ньюкомба появились дела более важные, чем разговор с его ведущим обозревателем? Банион, вцепившись в трубку, завороженно слушал монотонные гудки. Выслать новую колонку?
Успокоившись, Банион на скорую руку набросал несколько абзацев о своем последнем опыте общения с гражданской авиацией. Ему пришлось немного схитрить, мысленно пересев из первого класса в экономический, «поближе к народу». Он исходил из того, что и в первом-то классе еда настолько отвратительна, что и свинья подавилась бы, – иногда даже виски с содовой подают в пластиковых стаканчиках. Разумеется, подобные откровения вряд ли довели бы до слез тех, кто, читая эту колонку, едет на работу в переполненном вагоне метро, лицом к лицу с заядлым курильщиком или человеком, который неделю не мылся.
«Ко всему прочему, телефоны, которыми они сегодня обеспечивают пассажиров, будто нарочно запрограммированы на то, чтобы разъединить вас в самый ответственный момент разговора…»
Банион вычеркнул пару параграфов этой белиберды и начал сызнова, обрушившись с яростной критикой на Федеральное управление гражданской авиации за то, что оно тянет с установкой приборов, определяющих скорость и направление ветра в региональных аэропортах. Вполне разумно, если не учитывать того, что это самая скучная колонка, написанная им за последние десять лет.
Ньюкомб перезвонил по сотовому телефону через пятнадцать минут. Банион отказался с ним разговаривать. Ренира передала сообщение: «Молодчина! Так держать!»
Невероятно. Он, Джон Банион, познал Великую Истину, а они беспокоятся о какой-то ерунде. Но ничего не поделаешь. Ведь когда Льюис и Кларк[51] вернулись с Тихого океана с рассказами о новых, неизведанных землях, что они услышали? Да ну их в болото, ваши неизведанные земли! Расскажите-ка лучше об уличных фонарях в Сент-Луисе! Жалкие обыватели! Филистеры!
– Вам звонит мистер Барнет из Си-эн-эн.
Банион взял трубку. Тон его репортажа об уфологической конференции был достаточно скептическим, но, по крайней мере, не издевательским. И на том спасибо.
Вопрос Барнета прозвучал как гром среди ясного неба. Но в Вашингтоне так случается сплошь и рядом: даже работая в Белом доме, можно узнать о собственном увольнении из выпуска новостей. Только что из Лиги голубых избирателей сообщили, что Банион не устраивает их как ведущий на грядущих президентских дебатах.
– Извини, – вздохнул Барнет, – я думал, ты уже знаешь.
– Конечно, мне уже сообщили.
– Мне вправду очень жаль. Хочешь как-нибудь это прокомментировать?
– Само собой. Откровенно говоря, я очень расстроен. Я так ждал этих дебатов. Но, как бы то ни было, я уважаю их решение, и… ладно, черт с ними. А ты что по этому поводу слышал?
– Они забеспокоились, что ты снова начнешь всех доставать своими инопланетянами. Они ведь впервые спонсируют президентские дебаты. Я думаю, они рассчитывали на… Скажем так, на более серьезного ведущего.
– Но я очень серьезный!
– Ничего, если я пошлю к тебе своих ребят? Это не займет много времени, обещаю.
Банион увлеченно репетировал свою гневную отповедь:
«Мне горько, что люди, похищенные инопланетянами и представители секс-меньшинств имеют так много общего – и тем, и другим приходится бороться с ханжеством и предрассудками»,
когда в кабинет вошла Ренира с похоронным видом.
– В чем дело? – осторожно осведомился Банион.
– Звонит мистер Минт.
– Привет, Сид.
– Джек! – Добрый старина Сид был искренне огорчен. – Как поживаешь?
– Лучше не бывает.
– Мне очень жаль, что так получилось с дебатами…
– Как-нибудь переживу.
– Да… Это бы не помешало с точки зрения ангажементов. Представляю, как это досадно: упустить такой шанс… Ну ладно, не переживай. Помни, ты всегда можешь на меня рассчитывать.
– Спасибо, Сид.
– По поводу твоего выступления в Ай-ти-ти…
– Что там?
– У меня плохие новости. Они только что отказались. Это из-за… ладно, что я буду тебе врать! – из-за твоих уфологических штучек. Понимаешь, это отпугивает некоторые… Словом, некоторые крупные страховые компании. Банки. Фирмы на Уолл-Стрит. Корпорации, входящие в «Форбс-500»…[52]
– Короче говоря, твоих самых важных клиентов.
– Да, в общем… Но послушай, у меня для тебя кое-что есть. Причем даже не придется далеко ехать. Это в Пенсильвании.
– Да?
– Это что-то вроде ежегодной конференции, посвященной концентрическим кругам. Я… достаточно ясно выразился? Ты понял, о чем речь?
– На данный момент доподлинно неизвестно, но предположительно это тайные знаки пришельцев: огромные письмена, оставленные на полях. Очерчены предельно аккуратно. Кукуруза, пшеница, соя, – Банион вздохнул, – сорго.
– Они очень хотят, чтобы ты у них выступил.
– Сколько?
– Сейчас я пытаюсь поднять ставки. Их начальное предложение было абсолютно неприемлемым.
– Насколько неприемлемым?
– Даже не буду тебе говорить. Ничего, мы еще поторгуемся. Не беспокойся. Но я никак не могу взять в толк…
– Что?
– Тебе известно об этом больше, чем мне. Если инопланетяне и вправду существуют, на кой черт им понадобилось оставлять какие-то круги на пшеничных полях? Им что, нечем больше заняться?
