– Буду варить. Но у меня сейчас, пусто, одолжи, – клянчил Ефим.
– Сколько тебе, и когда отдашь?* -*спросила Марина,**понимая, что никогда не получит одолженных денег.
– Пятьсот марок, – быстро выпалил Ефим, думая, что этим заставит
Марину не думать и дать ему требуемую сумму.
– На тебе сотню…
– Ну дай хотя бы двести. Вон за телефон счёт пришёл. Посмотри.
– Я с этого телефона не говорила, а ты куда звонил?
– Тётке, в Одессу. Она меня просит чаще звонить. Плачет, что скучает.
– Ладно, на тебе двести, но больше не надейся, не получишь. Я на днях поеду в Одессу, что передать тётке?
– Лучше всего деньги, – засмеялся Ефим, – на билет до Франкфурта.
Она скоро должна приехать на ПМЖ.
– Денег я давать ей не буду, а скажу, что она напрасно делает, что едет во Франкфурт. От такого племянника ей будут одни неприятности.
– Ты что, Марина? Ты её этим убьёшь. Не надо.
– Ладно, не буду.
Ефим, зная, что тётка будет получать социальную помощь, которой ей вполне хватит, и даже часть денег будет оставаться, надеялся на то, что они достанутся ему, и уже давно уговаривал её оформлять документы на постоянное жительство в Германию.
Марина сняла квартиру сама, минуя социаламт, который оплачивал жильё получателям социальной помощи. Она решила и от неё отказаться, так как были случаи, когда у людей, получавших такую помощь от государства, обнаруживали деньги на счетах в банках, и тогда в лучшем случае, заставляли возвращать полученные ранее деньги, или если обнаруживались очень большие сбережения, то дело заканчивалось судом, а то и тюрьмой. Такая перспектива Марину не устраивала, тем более, что уже в швейцарских банках скопились значительные суммы в шестизначных цифрах, и кроме этого полиция стала присматриваться к девушкам, прибывшим на продажу. Один раз Марина долго не могла подойти к одной своей клиентке, видя, что после проверки у неё документов, полицейские держат её в поле своего зрения. Она тогда съездила в Одессу и доложила шефу об этом и сказала, что надо менять тактику встреч и как на дальше инструктировать девушек, где встречаться и что отвечать полиции. И сейчас она собиралась в
Одессу, чтобы предложить шефу отказаться от дальнейшей поставки девушек в Германию и просить для себя отпуск на проведение операции для дочери. **Буквально несколько дней назад, когда она подъехала к месту на
Вестенде, где передавала девушек, увидела мужчину и женщину
"случайно" прогуливающихся по всегда пустынной от пешеходов улице.
Почуяв неладное, она сказала девушке молчать, и они прошли мимо.
Марина сняла ей гостиницу и позвонила, чтобы за ней пришли, но там сказали, что раньше, чем через неделю она не звонила. Марина сумела передать девушку другим, более дешёвым заказчикам, и позвонила шефу, пока людей не присылать в связи с особыми обстоятельствами.
Некоторое время они ещё по инерции прибывали, а затем поток их прекратился, и Марина вылетела в Одессу. К тому времени уже открылся постоянный авиационный маршрут Одесса-Франкфурт, совершаемый раз в неделю, и через три часа лёту она вышла в одесском аэропорту.
Как и полгода назад, Светочка её встретила настороженно, но быстро привыкла и не отходила от неё. Выглядела она хорошо, и Марина на второй день повела её к профессору Габинскому. Он заметно постарел и сказал, что работает последние дни, но примет её с ребёнком в любое время у себя дома. Попросил сдать анализы и когда будут готовы, придти к нему. Марина, зная, что пенсии старики получают в таком мизере, что прожить на них невозможно, предложила
Габинскому деньги, но он наотрез отказался, сказав, что его жена выгонит с ними на улицу, и он будет вынужден искать Марину, чтобы вернуть их. Никакие уговоры не помогли и Марина решила сделать ему анонимный подарок. С шефом Марина договорилась встретиться через три дня, когда выяснит состояние здоровья ребёнка.
Анна очень радовалась приезду дочери, и женщина, обслуживающая её и Свету, сказала, что Анна даже помолодела. Но Марина видела, что мать значительно сдала, располнела и ей трудно передвигаться из-за полноты и плохого отечественного протеза.
C шефом Марина встретилась на Cапёрной. Он был какой-то подавленный, и Марина спросила, не болен ли он.
– На меня надвигаются крупные неприятности, но твоего дела они не касаются.
– Боюсь, Юра, что если мы сейчас не прекратим моего дела, то нам будет совсем плохо.
– Что ты? Сегодня это самый выгодный бизнес. И самый безопасный.
У нас нет закона о торговле людьми, но могут применить что-то другое, вроде мошенничества, а там сроки небольшие.
– Но в Германии есть. И сроки большие. Если я сяду сейчас, то погублю и себя и дочку, а ты лишишься всех денег, потому что через
Интерпол они их найдут, а они все на мне.
– Резонно. А чем ты займёшься?
– Я сейчас займусь ребёнком. Я уже договорилась в Бельгии насчёт операции и здесь мне подсказывают, что уже нужно скорее делать, а то пойдёт необратимый процесс. Месяца три-четыре пройдёт и будем решать о дальнейшей работе. Я считаю, что нужно вначале легализировать деньги, а затем заняться законным бизнесом. Это не столь выгодно, но зато безопасно.
– А где ты думаешь отмыть деньги?
– Можно купить землю в Испании и построить там коттеджи, которые затем перепродать, есть и другие варианты.
– А ты можешь найти себе там замену? Только встречать и отводить товар на место. А деньги получать будешь сама. И хранить сама.
– И отмывать сама? – улыбнулась Марина.
– Ты умница. И ещё. Меня могут взять на неопределённый срок. Так ты учти – моя доля должна меня ждать. Ты поняла?
– А я иначе и не думала.
– А как там Соколов?
– Я ему передала твоё распоряжение, но вряд ли он сдаст экзамен на таксиста, слишком для него сложно. А вот сесть на небольшой бус он может, только нужно ему подыскать работу. Я подумаю.
– Хорошо. Нам больше встречаться нельзя, боюсь, что и за этим домом следят. Надо вывезти отсюда картины. Телефон для связи у тебя есть. Делай пока всё как знаешь.
– Юр, это не моё дело, а как Зойка?
– А, Зойку я отпустил, нашла себе дедушку с баблом и ублажает его. Бывший партработник, а нынче крупный бизнесмен. Но, предполагаю, что его хозяева его скоро уберут. Зарвался. У меня неприятности по той же причине. Не нужно выставлять себя напоказ.
Это и тебе рекомендация. И учти, о тебе никто из них не знает, ты моя единственная страховая касса от всех болезней, – засмеялся шеф.
– Вызови мне такси, пожалуйста.
– Я не звоню с этого телефона. Пока светло выходи сама. Если увидишь подозрительных людей, постарайся уйти. Ну, желаю всего! И знай, я тобой восхищаюсь, но в жёны тебя бы не взял.
– Почему? – спросила кокетничая, уже стоя у двери, Марина.
– Умна уж больно.
Марина вышла и пошла в сторону кладбища. Она увидела, что за ней поехала машина и остановилась. "Волга" тоже остановилась. Тогда
Марина дождалась частника, села в его "Жигули" и подъехала к дому, у которого есть выход на противоположную улицу, хотя это было уже, наверное, и не нужно, потому что она не видела, чтобы кто-то за ними ехал.
Марина ещё побывала у тётки Соколова. Она её видела всего второй раз и ей было от души жаль женщину, которая имеет такого племянника.
Марина ещё во Франкфурте купила ей на Flohmarkt(е) (блошином рынке) или на толчке, который работает по субботам вдоль реки Майн, у русской женщины пуховый оренбургский платок-паутинку, и сказала, что это передал племянник. Фаина обрадовалась, стала хвалить своего
Фимочку и говорить о том, что она скоро будет с ним часто видеться.
Она расспрашивала о Германии и больше всего её интересовали цены на продукты и всевозможные товары. Квартиру свою, вернее, комнату в коммуналке, она договорилась продать, как она считала по очень выгодной цене, хотя за такую цену нельзя во Франкфурте купить и один квадратныё метр жилой площади.
Ещё несколько дней Марина посвятила оформлению документов на
Светочку, для чего пришлось ездить в немецкое посольство в Киев.
Марина прилетела во Франкфурт, дала дочери отдохнуть два дня и повезла её в Бельгию. Она заплатила за жильё на три месяца вперёд и сказала хозяину дома, что, возможно, переедет жить в другое место.
Если такое случится, то она сообщит и если будет нужно заплатит.
Хозяин, пожилой немец, был доволен своей жиличкой, с пониманием отнёсся к её положению и пожелал успешной операции её дочери.
В клинике, куда приехала Марина, её с дочерью разместили в двухкомнатный номер с двумя кроватями в одной комнате, где на стенах висели разные приборы и всевозможные датчики, а в другой комнате стоял диван, два кресла, стол, несколько стульев, телевизор с полусотней программ. На журнальном столике лежали детские книжки, несколько из них были на русском языке. Четверть комнаты занимали детские игрушки. Казалось, что они попали в детский санаторий, и
