— Я был здесь чуть больше полутора часов назад, — другим тоном произнес я и надел на аэрозоль колпачок. — Мы разговаривали в этой квартире с Молчановым. Я просил его не делать этого, но он взял одного хомячка и раздавил ему сердце. Он хороший человек?
Ничего не боясь, лифтер подбежал с расстегнутой ширинкой к клетке и, к моему величайшему изумлению, через секунду заплакал.
— Тридцать шесть… Их тридцать шесть, — сказал он и указал мне пальцем на клетку. — А их было тридцать семь! Тридцать семь! Молчанов убил!
Он сел рядом со мной на стол и стал раскачиваться, как полоумный. Собственно, о чем это я? — лифтер и был полоумным. Плюс к этому астматиком.
— Кто живет в соседней квартире, Менялов? Если я услышу ответ, я прикажу Молчанову, чтобы он сюда больше не приходил.
— Женщина живет. Богатая женщина… — он качался. Вел тело вперед — начинал говорить. Назад — заканчивал. — Ее охраняют добрые люди…
— Что, они все живут в четырнадцатой квартире?
— Нет, они живут в тринадцатой. Я живу в пятнадцатой, а женщина — в четырнадцатой… — для этой фразы ему пришлось качнуться дважды. — Молчанов приходит, когда хочет… У него ключи от всех квартир…
Я посмотрел на часы.
— А чем занимается женщина?
— А куда Молчанов дел тридцать седьмого?
Взглянув в его глаза, я поначалу решил, что Менялов решил устроить торг — информашка за информашку такой же ценности. Но, когда мне стало ясно, что он меня практически не слышит, я решил отложить разговор на потом.
Покидал я эту квартиру с величайшим удовольствием. Когда я вышел на загаженный смогом воздух, мне показалось, что ноздри мои в кислороде. Я не мог надышаться и несколько минут провел у «Мерседеса», не садясь за руль.
Странно все это. Больной лифтер с сумасшедшинкой в глазах, виртуальная баба, которой за что-то платят немыслимые суммы, лестничная площадка, как явка гестапо в Берне, исчезающий и появляющийся там начальник СБ…
Я могу спокойно работать, когда понимаю, что делаю. А сейчас я не понимаю, зачем должен работать на Старостина. От меня что-то скрывают, и я точно знаю, что рано или поздно, и обычно рано, чем поздно, таких вот слабо информированных потом сливают, выдавая за зиц-председателей. Юрист Чекалин делал то-то и то-то, полагая, что исполняет обязанности, обозванные Говорковым «функциональными», а на самом деле он участвовал в какой-то афере, и теперь ему светит немало.
Кажется, в своих поисках истины я двигаюсь в правильном направлении, и завтрашнее совещание должно пролить на ситуацию свет. Речь пойдет о новациях в приеме на работу новых сотрудников, помимо директората, на совещание приглашен я (начальник в Саранске — что он там делает, ума не приложу), Молчанов и другие.
И вдруг меня словно ударило молнией!
Боже мой…
Я туп! Я беспросветно туп!
От осознания своей ошибки меня бросило сначала в жар, потом в холод.
Оглянувшись, я спрятал ключи в карман. Оглянувшись еще раз и увидев все, что хотел, решительным шагом направился к стоящей у последнего подъезда «Хонде». Ухоженная CR-V ждала хозяина, но сегодня его она, кажется, не дождется. С ходу взмахнув локтем, я выставил боковое стекло и, когда сирена сигнализации взвыла, я успел дернуть язычком открывания капота быстрее, чем на сиденье упал последний кубик каленого стекла.
Я не сомневаюсь в том, что в окне уже торчит чья-то рожа. Сколько времени у хозяина «Хонды» — минута, не больше. Столько же и у меня. Рывком подняв капот, я рванул провода от ревуна, успев заметить, что это сигнализация «Томагавк».
А теперь — в салон. Установщики «сигналок» особой фантазией не блещут. Они ставят блок управления туда, куда им удобнее залезть рукой, то есть под руль — туда удобно залезть рукой любому. Нащупав кнопку, я четырежды нажал на нее и одним движением вырвал провода из замка зажигания. Родные мои — коричневый с красным!
Сколько у него осталось? — секунд сорок, наверное. Столько же и у меня.
Скручивая провода, я услышал приятный уху звук — двигатель заурчал, как объезженная лошадь, отказавшаяся поначалу повиноваться.
— Стой, придурок! — раздалось метрах в двадцати от подъезда.
Не для того же я морочился со всем этим, чтобы выполнить такое распоряжение…
Включив передачу, я, прыгая по бордюрным камням, вылетел на дорогу и прижал педаль к полу. Едва не чиркнув чей-то обалдевший от наглости японской гейши «Ауди», я выскочил перед ним на проспект и еще минуты две терпел унижения подрезаниями в качестве урока за отсутствие почтения перед старшими.
— Как можно быть таким идиотом! — что есть сил прокричал я в салоне, на скорости не меньше ста выворачивая на Кутузовский.
И тут же замолк, поняв, что продолжаю быть глупым.
Ах ты, черт возьми… Ай да Чекалин, ай да сукин сын! В смысле — не умница, а придурок!
Не искал бы ты ее, Герман…
Каким ветром, Герман?
Меня провели, как дурака! Что я узнал о квартире и Милорадовой? Что она здесь живет и что богатая женщина! Мать твоя, Чекалин, а разве ты не знал до этого, что здесь живет Милорадова? И разве может быть она не богатой женщиной, если ей ежемесячно платят по триста тысяч долларов?! Что еще ты узнал? В квартире № 15 живет сумасшедший лифтер, которого из чувства сострадания приютила СОС! Молодец, Чекалин! Это очень важно в свете твоего стремления добраться до истины, чтобы работать без подозрений!
Досада на собственную глупость была столь велика, что, накидывая ремень безопасности, я почувствовал, как нервно дернулось плечо.
Я совершил ошибку, придя по этому адресу. У них все под контролем, и мне следовало принять это во внимание до того, как я повел машину к этому дому двумя часами ранее. Вопреки установленным правилам я совершил действие, и сразу после этого произошли интересные события и возникли следствия:
А) со мной ближе, чем с остальными, познакомился начальник СБ,
Б) я взят на карандаш,
В) я официально предупрежден о недопустимости совать нос в чужие тайны,
Г) я не внял предупреждению.
Но самое поганое заключается в другом…
В последний раз взглянув в зеркало заднего вида, я вдавил педаль тормоза в пол.
Лучше бы было, если бы это была «Калина». Колеса завизжали бы прокуренным голосом рублевой проститутки и машина остановилась бы как вкопанная. Но японцы не любят неожиданностей, а потому ABS и прочие примочки на их авто занимают такое же важное место в списке дорогостоящих опций, как и подушки безопасности.
Но все равно это было резко и неожиданно. Следующий за мной по пятам «BMW» седьмой серии врезался в корму моей CR-V, как лох на «Москвиче».
От удара пятое бортовое колесо въехало в салон, а стекла задних дверей угнанной машины с грохотом вылетели, словно по ним с двух сторон ударили трубами.
Меня ударило спиной о сиденье, а потом с удвоенной силой бросило вперед, и, если бы я не был пристегнут ремнем, моя грудь сломалась бы о руль, а голова безвольно упала бы на приборную доску.
Выбравшись на улицу и тотчас упав на колени, я попытался прислушаться к себе и окружающему меня миру. С первым я разобрался быстро — ничего, кроме ушиба груди, обнаружено не было, каждый мой орган работал, как говорит Говорков, в соответствии с возложенными на него функциональными обязанностями и реагировал адекватно. Но вот из всех звуков мира слышал я почему-то только громкое шипение и разрезающий слух вой.
Шатаясь, как пьяный, я добрался до кормы джипа. В романах то, что со мной летом произошло, принято называть — «и ужаснулся увиденному».
Ни хрена я не ужаснулся. Я увидел то, что рассчитывал увидеть. Сияющий лаком «BMW» вдребезги разнес себе харю и теперь напоминал не овчарку элитных кровей, а продукт загулявшей и нарушившей правила гомозиготного размножения суки. Капот седана был вздыблен треугольником, двигатель ушел под ноги водителю, а пассажир BMW разбил головой ветровое стекло и вылетел наружу еще до того, как стали лопаться, как перегоревшие лампочки, остальные стекла.
Это была удивительная картина… Он лежал на вздыбленном капоте, наполовину погруженный в салон моего джипа, а с заднего сиденья то ли его, то ли находящегося без чувств водителя кто-то звал:
— Га-аня… Га-а-аня…
Правило номер один: прежде чем слать иск в суд к BMW за несработавшие подушки безопасности, вспомни, был ли ты пристегнут ремнем безопасности. Дело в том, друзья, что подушки не работают, если ты не вставишь язык ремня в гнездо замка. Такие дела… По этой причине я всегда либо пристегиваюсь, либо завожу ремень за спинку и пристегиваю его в таком извращенном виде.
Правило номер два: если ты ведешь лоха и убежден в том, что он лох, никогда не приближайся к нему близко, потому что первое, что лох сделает в тот момент, когда в километре от него зажжется желтый сигнал светофора, это ударит по тормозам.
