Потом, опомнившись, покачала головой:
— Нет, не могу!
— Ну, ничего, ничего, главное, возвращайтесь! В саду у вас уже фрукты созревают, урожай в этом году будь здоров, забот хватает. Да, мы тут недавно встретили в кино пана бухгалтера, ну и спросили, значит, что с вами, а он ответил, что не знает. Наверное, не хотел вас выдавать, но при этом был какой-то грустный. Можно я расскажу ему, что видела вас?
Мария только кивнула, бесполезно было разрешать что-то этой женщине или запрещать, все равно она будет говорить что захочет.
Прощаясь, Мария выдавила из себя улыбку, потом быстро перешла улицу и села в первый попавшийся автобус, скорее бы убежать от этой словоохотливой дамочки и своих собственных мыслей.
Нечего на нее злиться, она просто напомнила мне о том, что я и сама прекрасно знаю. И снова ей представился закрытый дом, а за ним заброшенный сад. Правда, самое время вернуться. Хотя бы для того, чтобы приготовиться к приезду Яна! Не исключено, конечно, что явится пан бухгалтер и будет разыгрывать оскорбленную добродетель. Но ведь он тоже часть моей прошлой жизни, от которой я убежала, потому что мне показалось, будто меня зовет мир.
Это была ошибка, не мир звал меня, а Данеш, и голос этот был фальшивый, хорошо еще, что я вовремя поняла. Мир никогда не зовет человека. Случается, правда, что зазвучит вдруг совсем тоненький голосок любви, едва слышный и все же настолько сильный, что человек идет за ним, словно лунатик.
— Знаешь, мне надо ехать домой, — сказала она Яну, когда тот вошел в комнату.
— Что-то случилось? — испугался он.
— Да нет, ничего. Просто у меня ведь дом, куча дел. Рано или поздно надо возвращаться.
— Но мы же не можем врозь! — удивился он. Тронутая тоном его голоса, она поцеловала Яна в губы.
— Я поеду и снова вернусь. Или ты приедешь ко мне!
— Ладно. Но не сегодня. Завтра. Или лучше послезавтра. Нужно свыкнуться с мыслью, что мы не скоро увидимся. Она примирительно улыбнулась:
— Конечно, ты прав. Ну, давай привыкать.
Впереди было целых два часа, и они принадлежали только им. Близость разлуки словно наполнила их объятья обреченным неистовством.
Разумеется, где-то в дальнем уголке души влюбленные всегда помнят, что однажды им так или иначе придется расстаться. Чего же вы хотите! Все люди тоже знают, что должны умереть, но при этом и не думают меньше радоваться жизни. Напротив, от этой мысли радуются ей еще больше.
Знать — вовсе не означает вечно таскать за собой по жизни это знание. Есть вещи, которые мы оставляем за дверями: грязные ботинки, зонтик, мокрый от снега плащ и еще мысли, которые нам неприятны.
Знать что-то и верить в это — совсем не одно и то же.
Нет ничего вечного, любовь — не исключение. Поговаривают, что в один злополучный день погибнет и наш мир. Вроде это даже научно доказано, но почему-то никто не торопится поверить, даже те, кто вычислил его гибель.
И в этом сила жизни.
Два часа, отмеренные нашим влюбленным, потихоньку пробегают, это немного, всего лишь сто двадцать минут. Вздохнешь двадцать пять раз, и минуты как не бывало. А любовь даже дышать заставляет быстрее!
Любимый, говорят они без слов, слышишь мое дыхание?
Я слышу стук твоего сердца.
Чувствую аромат твоей кожи.
Вижу твою грудь, девственно округлую.
Твои руки обвиваются вокруг моей шеи.
Они молчат, говорят только их чувства. Вот почему они уверены, что будут вместе, даже когда расстанутся.
Потом Ян одевается и выходит в тускло освещенный коридор.
— Завтра как обычно на нашем месте!
Пока еще они могут говорить так, пока все в порядке.
Данеш шагает по Карловому мосту в сопровождении своего верного спутника на время послеобеденных отлучек со службы. Вдвоем уйти намного проще, все понимают, что вместе с начальником отдела кадров можно отправиться исключительно по делам.
Данеш привык брать с собой старого добряка Котлабу на послеобеденный стаканчик вина: в последнее время ему просто необходимо пропустить один-другой для снятия стресса — он переутомлен и неспокоен. Дома сплошная нервотрепка, жена не строит иллюзий в отношении собственного супруга и ведет себя соответственно. Впрочем, не это самое тягостное, в конце концов мужчина женится не для счастья, а чтобы всегда были вкусная еда и чистое белье. Счастье можно найти и на стороне… Как правило, мужчины так и поступают.
Сегодня они сидели в маленьком уютном кафе под Градом и молчали. Котлаба был незаменим еще и потому, что умел молчать. Польщенный доверием начальства, он не задавал никаких вопросов и попивал вино. Порой они перебрасывались ленивыми замечаниями о работе, и Котлаба внимательно прислушивался к словам Данеша. Для него это было своего рода руководство к действию. Всякий раз, когда срывалась какая-то работа, Данеш горячился, что у них в институте вообще нет толковых кадров и самое время подыскивать новых людей. Котлаба согласно кивал, но, будучи человеком рассудительным, выжидал, пока Данеш успокоится. Да и где набрать новых сотрудников? Нужны ведь не просто специалисты, а люди политически грамотные и преданные делу. На собраниях-то легко ораторствовать! А вот поди узнай, где они есть, такие люди. Потому и приходится работать с теми, какие есть. В этом заключалась житейская мудрость Котлабы.
Данеш с ним не соглашался, даже порой выговаривал своему кадровику, что тот не радеет за порученное дело. Котлаба предпочитал отмалчиваться. Такая уж наша планида — получать пинки от собственного начальства. Правда, с глазу на глаз, да еще в кафе пережить можно. Он глядел на Данеша и думал: «Тебя бы, голубчика, посадить на мое место…»
На Карловом мосту Данеш остановился. День был великолепный, и темные силуэты скульптур четко проступали на фоне голубого неба. Под мостом неторопливо струилась Влтава, и Данеш вдруг зримо ощутил всю эту красоту, что обычно было ему совсем не свойственно. А теперь так просто сбивало с толку. Даже захотелось пожалеть самого себя. Он ведь прекрасно понимал, что, в общем, Мария сама его бросила, а он-то, дурак, еще старался убедить себя, что любит ее. Конечно, он знал, что это не совсем правда, но иногда забывал, вот как сейчас, а потому чувствовал себя довольно препаршиво. Его почти никогда не бросали. Он привык избавляться сам. Но странно, вместо того чтобы восхищаться Марией за то, что она не такая, как все, он был возмущен.
В любовном поединке мужчины ведут себя как настоящие воины, но хотят только побеждать. Им трудно смириться даже с самым незначительным поражением. Оно потрясает их, бьет под дых. Испокон веку мужчины привыкли обманывать своих благоверных. И отучились от мысли, что сами тоже могут быть обмануты.
Данеш оперся о перила и стал смотреть на реку. Та искрилась в солнечных лучах, хотя на самом деле была, наверное, такой же грязной, как любая другая река в большом городе.
— Мир прекрасен, дружище! — не без пафоса сказал он, хлопнув Котлабу по плечу. Данеш часто ловил себя на мысли, что ходит по Праге, как некогда король Вацлав. Только того на прогулках сопровождал палач, а его — начальник отдела кадров. Но подобное сравнение всегда вызывало у Данеша самодовольную улыбку. И сегодня тоже.
Хотя поводов для веселья, прямо скажем, не так уж и много. Долгожданный перевод в министерство почему-то затягивается, кто знает, где все застопорилось, есть вещи, о которых не принято спрашивать в лоб.
Он обернулся к Котлабе:
— Вообще-то тебе давно пора позвонить в министерство! Ведь это по твоему ведомству. Кому, как не тебе, нужно знать, стоит ли подыскивать мне преемника.
— Неужели ты думаешь, что на твое место будут брать через отдел кадров? Мы только оформим того, кого нам спустят сверху. Они ведь тоже не дураки. И потом, насколько я знаю, такие дела никогда не решаются летом. Летом люди думают об отпуске. Кстати, меня больше волнует, когда ты сам собираешься на отдых? Еще не решил?
Данеш только пожал плечами. Все как-то перепуталось, наверное, придется вообще не брать отпуск. Пожалуй, отправлю жену на курорт и останусь один. Разумеется, не совсем, улыбнулся он. Надо будет позвонить пани Томановой. Совсем замотался, так и не съездил к ней, а может, рискнуть сегодня, нет, уже поздно. Тогда завтра? Определенно завтра. Он представил ее радостное удивление, когда он позвонит, и снова развеселился.
Но вдруг застыл, глядя на реку. Даже провел рукой по глазам, будто хотел снять пелену, застившую взгляд. К мосту подплывала лодка, в ней были двое: мужчина и женщина. Он — на веслах, а его спутница напротив. Наверное, они говорили о чем-то приятном, потому что женщина наклонилась к собеседнику, боясь пропустить хоть слово. Или ей просто хотелось быть ближе.
Данеш перегнулся через перила.
— Ты что, сигануть туда хочешь? — пробурчал добряк Котлаба.
