— Ты что, сигануть туда хочешь? — пробурчал добряк Котлаба.
Данеш довольно злобно огрызнулся:
— Хочу получше разглядеть, черт побери! Котлаба тоже перегнулся и, недоумевая, проследил за взглядом Данеша.
— Видишь ту лодку? — хрипло прошептал Данеш.
— Ну, вижу. А что такое?
— Узнаешь того человека на веслах? Котлаба прищурил глаза и ничего не ответил.
— Это же наш Томан! — заорал Данеш.
Котлаба посмотрел еще раз и хладнокровно произнес:
— И верно, похож.
— Да говорю тебе, это он!
— Ну и что, — улыбнулся Котлаба, взглянув на часы. — Рабочий день давно кончился!
— И это все, что ты можешь сказать? — разозлился Данеш.
— А чего же еще? Ну, нравится человеку кататься после работы на лодочке, так пускай себе катается.
— А эта женщина? — яростно завопил Данеш.
— Небось его благоверная. Разве нет?
— Вот именно, что нет! Погляди-ка получше, ведь ты его жену видел, помнишь, мы как-то раз встретились.
— В моем возрасте все женщины на одно лицо. Ну, катает еще кого-нибудь, — рассудительно промолвил Котлаба. — Парню повезло, что по этому мосту прохаживаемся мы с тобой. На нас он может положиться. Окажись тут его женушка, бедняге бы не поздоровилось.
— Глупец, — раздраженно прошипел Данеш. — Это ведь… Я тоже знаю эту женщину, понимаешь? Вернее, знал. Котлаба пожал плечами и предложил:
— Вот и расскажешь ему завтра, как мы его застукали.
— Ну нет, так просто он не отделается, — зловеще пообещал Данеш. — Это обойдется ему чертовски дорого!
— Кататься с чьей-то барышней на лодке законом не запрещено, — начал было Котлаба, но тут заметил, что Данеш перебежал на другую сторону, наверное, хотел снова увидеть проплывавшую под мостом лодку. Однако те двое так и не показались, скорее всего они остались под мостом.
— Он нас заметил и спрятался, ничтожество! — заорал Данеш.
Котлаба никак не мог взять в толк, чего тот возмущается. Не иначе выпил лишнего.
Данеш развернулся и пошел назад. Надо немедленно ехать к «Романовым! Такое дело не терпит отлагательства!
— Ну и ну, — удивился Котлаба, — похоже, он снова отправился в кафе. Это добром не кончится. — И он догнал своего начальника: — Поехали лучше по домам, а?
Данеш остановился. Потом, немного поколебавшись, все же повернул назад:
— Ты прав. Лучше выждать. Надо все обмозговать.
Они пошли дальше, и Данеш постоянно оглядывался, словно надеясь еще раз увидеть ту лодку. Но мешала толпа прогуливавшихся по старому мосту.
А в это время под аркой моста Ян смотрел наверх, удерживаясь руками за крупные камни.
— Никогда не думал, что можно разглядывать мост вот так, снизу. Тут словно в старом подземелье, погляди, какой прекрасный свод! Пан Хиле наверняка бы за меня порадовался. А эхо какое! Ты только послушай! Я люблю тебя!!!
Под мостом гулко загрохотало.
Мария улыбнулась:
— Такие слова произносят тихо-тихо или вообще не говорят. Я суеверная.
— Ты милая, — сказал он и нагнулся погладить ее по руке. Лодку качнуло.
— Осторожно! — испугалась Мария. — Я совсем не хочу умирать.
— В моем сердце ты будешь жить вечно.
— Давай лучше вернем лодку. Чтобы не платить лишнего. Сам знаешь, нам надо экономить!
— Знаю. Но ты не бойся, я был вчера у пана Хиле… Отнес маленькую фарфоровую статуэтку, которая пылилась у нас в горке. Вот я и попросил ее продать. Старик ведь прилично разбирается в антиквариате. А такие вещи иногда довольно дорого стоят… Не волнуйся, я тоже знаю, как у нас с деньгами.
Он нагнулся к Марии и протянул руку. Она нежно погладила ее. Лодка, которую ничто больше не задерживало у каменной стены, медленно пустилась в путь.
— Это ты замечательно придумал — поехать на реку. Самая лучшая прощальная прогулка.
— Ты думаешь, прощальная?
— Конечно, нет, дорогой. Пусть будет просто прогулка в честь нашего очередного свидания. Ну что, так лучше?
— Намного, — улыбнулся он, налегая на весла.
Они вернулись к лодочной станции. Река искрилась под солнцем, а над ними возвышался силуэт Града.
Вот так однажды, держась за руки и слушая пение птиц, шли вдоль ручья Тристан и Изольда. И не заметили, увлекшись ликующими трелями, за собой чужих шагов. Не знали, что их выслеживает королевский придворный.
Любовь и впрямь делает людей малость тугими на ухо. И менее осторожными, по большей части себе же во вред.
А может, это проявление милосердия, которым влюбленные пользуются как даром судьбы: не знают, что над их головами уже сгущаются тучи, и продлевают свое счастье, которое злополучный рок уже торопится разрушить.
Ибо прекрасно непрочное и ненадежное суденышко любви, а плывет оно по стремительному течению.
* * *
Когда назавтра секретарша Данеша встретила Томана в длиннющем институтском коридоре, она молча взяла его за руку и потянула за собой в нишу, где лежал кипятильник и стояла кастрюлька для воды. Непосвященные могли бы подумать, что они просто варят кофе.
— Что случилось, Лидушка? — удивился Ян.
— Ничего, а может, и много, пока не знаю. Вы ведь были недавно у шефа? Он с вами о министерстве не говорил?
Секретарша Лидушка чрезвычайно гордилась тем, что знала обо всех институтских событиях, и не упускала ни одной возможности оказаться в эпицентре интриг.
Ян пытался вспомнить, о чем они говорили с Данешем, и улыбнулся:
— Да нет. Хватало других тем. Между нами, мы сплетничали о женщинах.
— Я ведь не ради любопытства спрашиваю, пан Томан, — таинственно прошептала Лидушка. — А потому, что печатала сегодня бумагу в министерство с просьбой прислать ревизию в ваш отдел. А вчера шеф говорил об этом с кем-то по телефону. Догадываетесь, почему он это сделал?
Ян оторопело покачал головой.
— Вы ведь учились вместе, сто лет друг друга знаете… — не отставала Лидушка.
— Но я и правда не догадываюсь. А вообще-то мне все равно.
Но, говоря так, Ян знал, что это неправда. Почему-то вдруг ему самому стало страшно.
— Вы молодец, Лидушка, что предупредили, — быстро добавил он.
— А вы не поругались?
— С Данешем? Куда уж простому смертному вроде меня ссориться с большим шефом!
Из соседнего кабинета выбежал зачумленный человек с кофейником:
— Горячая вода есть?
— Для вас всегда, — сказала Лидушка и шепнула Томану: — Поживем увидим.
После чего ушла, а Томан вернулся в свою комнату. И начал опустошать ящики письменного стола с таким рвением, что перепугал несчастную жертву любви Шимачека:
— Наводишь порядок? Или переезжаешь?
— Куда, скажи на милость? — пробурчал Томан. Вернувшись к себе, Лидушка увидела Котлабу, который искал Данеша.
— Будет приблизительно через час. По крайней мере, обещал.
— Мне позвонили из министерства. Какая-то ревизия… Вы ничего об этом не знаете?
— По правде сказать, ничего, — не погрешив против истины, ответила Лидушка. — Ну и спешка! Я ведь только сегодня утром отправила эту бумагу.
Котлаба задумчиво поглядел на нее.
— Мне кажется, шеф и Томан чего-то не поделили, — запустила Лидушка пробный шар.
Котлаба по обыкновению молча повернулся и вышел. Лидушке показалось, что он слишком громко закрыл за собой дверь. Даже хлопнул ею.
Только пусть меня не убеждает, будто ничего не происходит, рассудила она.
Приведя в порядок все, что, по его мнению, могло кого-нибудь заинтересовать, Ян поглядел на часы. До встречи с Марией оставалось полчаса. Сегодня свидание особенно важное, ведь после обеда Мария уезжает. Вот и кончается то, что началось так недавно, но успело стать смыслом всего его существования. Ян понимал, что дома у Марии много дел. К несчастью, надо на что-то существовать, их будущее совсем не безоблачно. Это только в древних сказаниях о любви не принято упоминать о таких банальностях, как деньги на гостиницу или обед. Там говорится исключительно о самой любви, что, безусловно, способствует созданию произведения высокохудожественного, однако малоправдивого. К сожалению, деньги нужны всегда. И для любви тоже.
Томан не мог усидеть на месте: а что, если ревизия затянется и он пропустит встречу, вернее, прощальный обед?! Ему так хотелось устроить его в шикарном ресторане, тем более что вчера любезный и добрейший пан Хиле весьма кстати отдал ему триста крон за ту фарфоровую безделушку, сданную с его помощью на комиссию. Хорошо бы еще купить хоть одну розу и положить ее рядом с тарелкой Марии.
Теперь ему казалось безумством класть гвоздику на окно, за которым греется чужая кошка. Как быстро порой умнеет человек!
Время обеда-свидания приближалось, а ревизии все не было.
Наконец Ян не выдержал:
— Вот смотри, тут лежит все, что может понадобиться тому ревизору. Если будешь здесь, когда он придет, отдай это ему. А я пошел обедать.
