- Я узнала, что ты не мой отец! - внезапно, против воли, выпалила Маша и похолодела.
Сорвалось... Она не собиралась этого говорить - передумала...
Отец вздохнул и посмотрел в сторону.
- Вот оно в чем дело... Подумаешь, открытие! И давно тебе настучали?.. Небось, твоя любимая бабушка! Кто же еще... Твоя мать думала, что ты так и проживешь жизнь, ничего не зная... Глупо!.. Но ее никогда нельзя ни в чем убедить. Она уверена, что я тоже ни о чем не догадался... Я всегда это знал. Инна не умеет обманывать, хотя всегда за это радостно берется.
Маша молчала в замешательстве. На кухне тихо звенели тарелки.
- Ты... все знал? А почему же не разошелся? Почему ничего не сказал, ни о чем не спросил?.. Я не понимаю...
Отец засмеялся.
- Мыслюха! Что же тут непонятного? Это проще веника... На свете был всего один человек, которого я любил - это Инна. Я женился на ней против воли своей и ее матери, очень рано, почти мальчишкой, потому что вдруг, в одну минуту, увидев ее в сентябре первого курса, понял: я никого никогда не буду любить так, как ее. Мне нужна лишь она! Инна стояла во дворе факультета и смеялась... Такая светлая, ясная, открытая... Стоп-кадр. Застывший в моей памяти навсегда. Понимаешь?
- Понимаю... Только понять ничего не могу...- прошептала Маша. - Но почему же вы тогда всю жизнь, насколько я помню, так жутко кричали? Я была уверена, что вы ненавидите друг друга. Я выросла под аккомпанемент ваших сплошных скандалов... Разве это называется любовью?..
Отец помрачнел и опустил глаза.
- Это называется жизнью. Инна не любила меня... Я отлично все знал. Равнодушие скрыть нельзя, как ни пытайся. Я бесился, злился, сходил с ума... Чего только я ни перепробовал... У меня ничего не выходило... Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему она тогда вышла за меня... Ни рыба ни мясо... Потом я стал мстить ей за ее нелюбовь... Я мстил ей за наши бездарные ночи, за ее крепко стиснутые губы, за отворачивающееся от меня лицо, за холодные, широко открытые глаза... За костяные руки, за два одеяла, за отвращение к моим прикосновениям и к моему запаху... Это страшно. Мы прожили вместе тяжкую жизнь, никому такой не пожелаешь...
Маша вспомнила свои ночи с Закалюкиным, удивительно точно, до мельчайших деталей и подробностей только что описанные отцом, вздрогнула и покраснела.
- Но, папа... - прошептала Маня, - прости... мама меня уверяла, что ее никто никогда не любил... Она в этом просто убеждена и твердит, что всегда мучилась, сознавая свою ненужность. Она ошибалась? Ничего не знала? Но это ведь невозможно! Нет, я совершенно ничего не понимаю! Если можешь, объясни! - И, взглянув на отца, неожиданно поняла, что он ответит. - Она... снова обманывала? Как всегда? Зачем ей была нужна эта вечная ложь?!
Отец усмехнулся. У родителей всегда должны быть тайны прошлого...
- Счастье, что она не нужна тебе. Ты выросла хорошей девочкой. Мы все, занятые исключительно своими Делами, запутавшимися душами и суетой, очень виноваты перед тобой. Ты платила нам отстранением... Инна не понимала, не хотела понимать, что мы тебя от рождения обрекли на слишком сложную жизнь. Знаешь, я часто жалел о том, что я не твой отец и что у нас с Инной не было детей. Теперь слишком поздно... Она как раз из породы людей, не нуждающихся в чужой любви. Для нее главное - любить самой. Бывают женщины, готовые все отдать, лишь бы любили их. Таких больше, но Инна не из их числа. Она может прекрасно обходиться одним своим чувством, с наслаждением и страданием рассказывая о несбыточных мечтах по поводу горячей несостоявшейся любви к ней.
А я? - подумала Маша.
- И ты... ты никогда не пробовал найти ей замену?.. Прости... Мама вспоминала об одном твоем романе...
Отец снова усмехнулся. У него опять был тот же самый, хорошо знакомый Маше скомканный, смятый рот.
- Понимаешь, никогда! Звучит странно? Но это правда... Роман - это Иннина фантазия. Экая заслуга: всю жизнь прожить возле одной юбки! Все равно что пришел в гости, стол заставлен всякими яствами, а ты весь вечер сидишь в уголочке и ешь один винегрет.
Из кухни тянуло ванилью и какао. Очевидно, Вера Аркадьевна затеяла десерт. Отец, конечно, не замедлил ей доложить, что Маша обожает сладкое.
- Я слишком долго пытался изменить ситуацию... Чересчур долго старался заставить ее полюбить себя... И делал все наоборот... Словно назло самому себе... Я уверовал в проклятую идею, что за свое счастье надо бороться. Кто только внушил мне эту глупость? Счастье не революция, и с судьбой не поспоришь, это нелепость. Но я не пытался отклониться от намеченного пути и выбранной цели, упрямо и тщетно сражаясь за любовь. Я ее добивался, добивался и добивался... А потом просто перегорел... Бывает, наступает время, когда ломать жизнь и самого себя слишком поздно... Когда ты больше ничем не владеешь и теряешь даже то, что когда-то имел... Хотя я ничего не имел... Даже детей... Мне оставалась одна работа, но это такая малость...
- А... - начала Маша и осеклась.
- Почему Дмитрий не бросил семью? Я до сих пор не понимаю этого, - медленно продолжал отец, угадав ее незаданный вопрос. - По-моему, любовник чаще всего напоминает бумеранг: он все равно вернется к жене...
Маша сжалась в кресле: все равно вернется... А разве ей нужен другой вариант?..
- Этот ее блокадный мальчик... - Голос отца выдал его не успокоившуюся с годами, такую же болезненную, как раньше, ненависть. - Его ребенком вывезли из Ленинграда Ледовой дорогой жизни. Он сирота. Инна всегда гордилась, что Дмитрий всего добился в своей жизни самостоятельно...
Отец пригладил волосы. Заходящее оледеневшее солнце нехотя мазнуло блеклым красноватым светом его идеально отутюженную рубашку и зарылось в тяжелые облака.
- Ты вряд ли это помнишь... Хотя уже ходила в школу... - снова заговорил отец. - Я получил рекомендацию в Союз писателей на Совещании молодых писателей в Софрино. Один семинар там вел Аксенов. Он был еще в России. Мы - двадцать с небольшим! - нахальные, глупые, толклись возле него, не давая даже спокойно пообедать, совали в руки свои первые рассказенки... У него тогда в столе лежали семь неопубликованных романов... Он выглядел уставшим, но никогда не отказывался прочитать наши рассказята и высказать свое мнение. Мы не знали, куда деваться от восторга. Была зима, холодно... За окном летали синицы и садились на форточки, ожидая хлебных крошек... Ко мне неожиданно приехала Инна...
Отец замолчал. Маша настороженно ждала продолжения.
- Она замерзла, пока добралась от электрички, и я согревал ее пальцы в ладонях, целовал их и думал, что ради нее брошу все, уеду куда угодно, лишь бы она навсегда осталась со мной... Зачем мне этот семинар, рекомендации, великие руководители? Зачем мне литература? Мне нужна только моя жена... Я думал, она соскучилась за пять дней без меня... Инна смотрела вокруг восторженной девчонкой, говорила почтительным шепотом - на каждом шагу живые классики! И вдруг сказала мечтательно: "А через несколько лет ты будешь вести здесь семинары, принимать в Союз и публиковать свои книги одну за одной!" У нее в глазах я отчетливо увидел себя в виде забронзовевшего памятника на высоком постаменте... Вот для чего я был ей нужен... А ты помнишь нашего кота?
Отец неожиданно оживился. Маша удивилась. У них был когда-то толстый холеный Омар, настоящий перс, бабушкин любимец. Его нужно было каждый день расчесывать.
- Еще бы не помнить! Такой жутко ленивый... Страшно не любил делать лишние движения. Наверное, вы его кастрировали.
- А вот и нет! - засмеялся отец. - Он просто вырос избалованным домашним трусливым котиком, совсем не разгульным по характеру. Боялся улицы, машин и шума и предпочитал сидеть в теплых комнатах. Это природа! Да и твоя любимая бабушка все равно не дала бы надругаться над животным, если бы даже назрела такая необходимость. А ты не помнишь его любовь?
Любовь кота?.. Маша удивленно покачала головой. В комнате темнело, но отец не зажигал свет.
- На даче Омар нашел себе пассию: подзаборную гулящую драную лахудру по кличке Муська. Все поселковые коты были ее. Возвращаясь по утрам с гулянок, Муська обычно устраивалась высыпаться на нашем заборе. Омар тихо подходил, вставал на задние лапы - он вырос огромным и почти доставал до Муськи - и так стоял, охраняя ее сон. Просыпаясь, эта зараза злобно била Омара по носу и пыталась сбросить его лапы с забора. Она несколько раз сильно его царапала. Он все молча терпел и уходил домой. До следующей Муськиной ночевки на нашем заборе. Бабушка эту шалаву не выносила, гнала прочь, била, но стервозина упорно возвращалась на понравившееся ей место, а бедный кот снова стоял возле нее, любуясь и тоскуя. Это была настоящая трагедия. Муська его и близко к себе не подпускала. А ему была нужна только она... - Отец снова замолчал. - Неужели не помнишь? Значит, прошло мимо тебя, ничем не задев... Ну да, у тебя были велосипед, который ты для себя изобрела, такая же выдуманная Эля и вполне реальный Толя...
- И поезда... - добавила Маша.
