Когда роман появился, в некоторых откликах на него он был отнесен к литературе о прошлом. Формально это справедливо. Годы — и какие! — отделяли события, изображенные в книге, от времени, когда она вышла в свет. Однако, работая над романом, особенно над его окончательной редакцией, писатель все время думал о современности, о том переломе в жизни немецкой деревни, внимательным свидетелем и активным участником которого он был. В издательской аннотации к роману, выражающей взгляд автора, написано: «Роман говорит о земельной реформе, хотя об этом в нем не прочтешь ни слова. Когда автор попробовал облечь земельную реформу в слова, воплотить ее в художественной форме, он убедился, что ее необходимость можно убедительно доказать, обратившись к прошлому, когда для людей, населяющих роман „Погонщик волов“, она была еще мечтой».
Мечта о новой жизни, жизни, которая поможет недавнему «маленькому человеку» обрести человеческое достоинство, надежное настоящее и большую цель, — центральный мотив и романа «Погонщик волов», и всего творчества Штриттматтера.
С тех пор работа Штриттматтера вызывала неизменный интерес читателей. Выход каждой его книги становился литературным и общественным событием.
Пьеса в стихах «Катцграбен» привлекла внимание Брехта. Он стремился в ту пору расширить репертуар театра «Берлинский ансамбль» и искал новых авторов, связанных со строительством новой жизни. Пьесу Штриттматтера, которая правдиво и точно изображала острые общественные конфликты и личные коллизии в пору земельной реформы, но, увы, была отклонена несколькими театрами, Брехт принял с воодушевлением. Он сказал, что с ней «на немецкой сцене появилась современная классовая борьба в деревне». Спектакль, поставленный «Берлинским ансамблем» под руководством Брехта при участии лучших сил прославленного коллектива, привлек внимание зрителей и критики и принес заслуженный успех драматургу и театру. Так началась творческая дружба и сотрудничество всемирно известного поэта, драматурга, театрального и общественного деятеля Брехта с газетчиком и начинающим писателем Штриттматтером. Сотрудничество продолжалось несколько лет и было плодотворным для обеих сторон.
Штриттматтер вспоминает эту пору своего учения у Брехта с благодарностью. Однако он учился, не утрачивая самобытности, не становясь подражателем. Да и пришел он к мастеру не с пустыми руками, а принес великое богатство жизненных впечатлений, пристальное внимание к психологии героев, к подробностям повседневного быта, глубокое знание действительности.
После выхода в свет «Погонщика волов» Штриттматтер целиком посвящает себя литературной деятельности. Он поселяется в деревне Доллгов, километрах в ста от Берлина. В литературных справочниках можно прочитать, что он член здешнего сельскохозяйственного производственного кооператива. Этого не следует понимать буквально: Штриттматтер непосредственно в кооперативе не работал, но был всегда посвящен в его дела, помогал и помогает кооперативу советом, да и не только советом.
В 1954 году вышел в свет роман Штриттматтера «Тинко», впоследствии экранизированный и инсценированный. В романе писатель снова обращается к сложным и драматическим событиям земельной реформы 1948–1949 годов. Характерен выбор главного героя: герой молод, сохранил детское простодушие, непосредственность и свежесть взгляда. В этой наивности есть мудрость, заставляющая вспомнить крылатое слово: «Устами младенцев глаголет истина». Есть художники, всю жизнь сохраняющие память о детстве, способность взглянуть на события с непредвзятостью ребенка и подростка. В романе «Тинко», как и во многих других произведениях писателя, эта способность проявилась в высокой степени.
У книг Штриттматтера счастливая судьба. Они, начиная с «Погонщика волов» и первых сборников рассказов, никогда и никого не оставляли равнодушными. Они встречали полное понимание и горячее одобрение одних, сомнения и недоумения других, неприятие третьих; им посвящались бурные читательские конференции, по их поводу ломались критические копья. Они жили естественной я бурной жизнью тех произведений искусства, которые широко, глубоко, смело изображают действительность в ее движении, с ее противоречиями. Оживленные споры вызвал, например, роман «Оле Бинкоп», вышедший в 1963 году. В справочниках по литературе ГДР он нередко сопровождается эпитетом: «дискуссионный»… Время все ставит на свои места. Сейчас, по прошествии почти двух десятилетий, когда роман «Оле Бинкоп» причисляется к классическим произведениям литературы ГДР, а его главный герой Оле Бинкоп, с его неутомимой общественной активностью, стремлением к правде, нестандартностью подлинно творческой личности, отвращением к догматизму и начетничеству, признается одним из убедительнейших образов литературы социалистического реализма, уже трудно поверить, что были критики, считавшие это произведение ошибочным.
Штриттматтер знает о том, что он пишет, не понаслышке. Как когда-то, в бытность амтсфорштеером и народным корреспондентом, он тысячью нитей связан с жизнью. К нему тянутся люди, к нему приходят, приезжают, ему пишут. Его деревенский дом — центр притяжения и адрес для бесчисленных писем. Ему задают множество вопросов о жизни и о литературе. Спрашивают о судьбе его героев и о жизненной основе его книг. Пишут о своих судьбах, проблемах и трудностях. Писем так много, что, когда он пытался ответить на все, у него не оставалось времени для писания книг. Уже давно большую часть переписки взяла на себя его жена — Ева Штриттматтер, талантливый поэт и прозаик, первый читатель и советчик писателя. В 1979 году вышла в свет ее своеобразная книга «Письма из Шульценгофа» (Шульценгоф — так называется участок, на котором стоит дом Штриттматтеров). Это набранные ответы на письма, полученные в Шульценгофе в 1965–1975 годах.
Книга содержит важные свидетельства о творчестве Штриттматтера, их дает человек, который лучше всех знает, как работает мастер. «Каждое новое произведение, — пишет Ева Штриттматтер в одном из писем, — вызывает у писателя мучительные сомнения: удастся ли ему выразить то, что он собирался сказать, так, чтобы читатели поняли это и были этим захвачены?.. У последнего романа, прежде чем он появился книгой, было четырнадцать редакций… А это значит изо дня в день сидеть за машинкой и диктофоном и не отрываться от работы даже тогда, когда ты не занят непосредственным писанием. Он работает без праздников… пишет каждый день, ибо считает, что иначе можно немедленно разучиться…»
Большой интерес, а порой и удивление вызывает язык и стиль Штриттматтера: ярко-метафорический, изобилующий неожиданными и смелыми образами, явственно связанный с народной речевой стихией, но далекий от ее натуралистического копирования. Филолог, занимающийся проблемой фразеологии, нашел в книгах Штриттматтера много пословиц и поговорок, хотел уточнить их происхождение и очень изумился, не найдя их в самых полных словарях и справочниках. Ответ из Шульценгофа объяснил эту «загадку»: пословиц и поговорок, непосредственно заимствованных из народного языка, в прозе Штриттматтера немного. Большая часть придумана писателем. Некоторые — лишь намек на исходную пословицу. Она комически изменена, переиначена, иногда вывернута наизнанку. Штриттматтер пишет в тоне и стиле пословиц. Навеянные народной речью, многие речения из книг Штриттматтера возвращаются к своим истокам, входят в эту речь, обогащая ее. Кроме опыта немецкого, например, опыта Гейне, смело взрывавшего внутреннюю форму затвердевшего фразеологического оборота, и уроков немецкой народной речи, знающей множество гротескных вариантов устоявшихся оборотов, тут сказывается еще чтение и изучение Сервантеса, Диккенса и Гашека — речей Санчо Пансы, Сэма Уэллера и бравого солдата Швейка. Любовь к переосмысленным и сочиненным пословицам и поговоркам, которые производят впечатление совершеннейшей подлинности, к диалектально и профессионально окрашенным оборотам составляет важную особенность стиля Штриттматтера.
Автор нескольких больших романов, Штриттматтер мастер короткой прозы, да и в его романах почти всегда есть вставные новеллы. Лирические миниатюры, пейзажные зарисовки, воспоминания, философские размышления, притчи составили два сборника: «Шульценгофский календарь всякой всячины» и «3/4 из ста коротких историй». Вместе они образуют своеобразный дневник. В этом лирико-философском дневнике оживает и плодотворно продолжается долгая традиция немецких народных календарей, над составлением которых трудились многие выдающиеся немецкие писатели. Несомненна их перекличка с прозой Пришвина и Паустовского.
Среди «Писем из Шульценгофа», адресаты которых не называются или обозначаются одной буквой, но по большей части легко угадываются, есть письмо, написанное, когда Паустовский еще был жив. Оно адресовано в Тарусу и, несомненно, Паустовскому. В нем говорится о большой любви Штриттматтера к его творчеству. Своими любимыми русскими писателями, кроме Пришвина и Паустовского, Штриттматтер называет Тургенева, Лескова, Чехова, Бабеля. Горького он постоянно вспоминает, в Горьком находит поддержку его любимый герой Станислаус Бюднер («Чудодей»). Литературный кумир Штриттматтера, как о том говорится в «Письмах из Шульценгофа», — Лев Толстой.
