На письменном столе – перекидной календарь, телефоны. Сбоку – устройство селекторной связи.
Сергей Ефимович, вооружившись указкой, стоял возле карты, как учитель географии.
– …Наша отрасль – новая, растущая. Быстро растущая. Как видите, Петр Васильевич, основная масса предприятий расположена в Восточной Сибири. Далеко… – он обвел указкой значительную часть Якутии. – Наша задача – обеспечить отрасль обоснованными рекомендациями в области научной организации труда и создать автоматизированную систему управления отраслью. Системой будете заниматься вы.
– Один? – спросил я, глядя на бескрайние просторы Якутии.
– Почему один? Когда поставим вычислительную машину, у вас будет своя программистка. Вот съедут соседи, тогда мы развернемся!
В коридоре раздался крик: «И яичек захвати десятка два! – Ладно, захвачу…»
– Почему же они не съезжают? – спросил я.
– Не всё сразу. Очень многие уже выехали. В этой комнате, например, жил известный литературовед. Да вы его знаете… Забыл фамилию. Он занимался Вольтером, – указал он на Гомера.
– Разве это не Гомер? – спросил я.
– Да в этом ли суть? – воскликнул Шляхман. – Главное, он уехал, выполнил распоряжение исполкома. Молодец! Вольтера, правда, оставил нам, он прикручен намертво.
– А остальные?
– Тянут, – огорченно констатировал начальник. – У каждого свои причины. А мы ждать не можем, надо разворачивать работу. Отрасль должна трудиться по науке!
В коридоре снова послышались голоса: «Никто не видел плана социалистического развития? – Он в кухне, под супом…»
– Сергей Ефимович, а чем занимается отрасль? – спросил я.
– Видите ли, вопрос непростой, – замялся он. – Но я узнаю. Я непременно узнаю и скажу вам… Производим, надо полагать. Или строим… В крайнем случае, добываем. Но суть-то не в этом! Везде люди, которыми надо управлять научно… Я вам советую не обращать внимания на досадные мелочи, а сразу же включаться в работу. Сейчас будем думать, как мы вас посадим.
– Посадим? – вздрогнул я.
– Я имею в виду рабочее место, – улыбнулся он.
Сергей Ефимович щелкнул селектором и сказал в микрофон:
– Горгона Михайловна, зайдите, пожалуйста.
– Я не Горгона Михайловна, я Виктория Львовна, – раздался голос динамика. – Все равно зайти?
– Нет, не надо. Извините! – он переключил тумблер. – Горгона Михайловна?
– Я.
– Зайдите ко мне, пожалуйста, – начальник отключил селектор и объяснил: – Селектор провели во все комнаты. Видите, что получается.
ГОРГОНА МИХАЙЛОВНА: Я захватила блокнот и сверточек для Катеньки. Единственная моя отрада. Дочка моя была бы сейчас такой, если бы… Вышла в коридор. Надо проверить ванную. Вошла туда – никого. Дотронулась рукою до колонки. Теплая. Значит, опять кто-то мылся.
Открыла дверь к Виктории Львовне. Так и есть! Сидят Ксения Дмитриевна и Виктория Львовна, вяжут макраме. Ксения вскочила.
– Я на минутку зашла…
Да такое макраме год надо вязать! Я молча закрыла дверь, пошла дальше.
В прихожей тихо. Анна Семеновна дремлет, Катя развешивает пеленки. Я подошла к ней, говорю шепотом:
– Катюша, это от меня Митеньке, – сую сверток со слюнявчиками.
– Ой, что вы… – смутилась, развернула сверток.
– Дома! Дома! Спрячьте! – сую ей слюнявчик в руки. Не дай Бог, кто из наших увидит.
Приняла строгий вид и вошла к начальнику.
РУМЯНЦЕВ: Появилась Горгона с блокнотом.
– Слушаю вас.
– Садитесь, пожалуйста… Как вы думаете, где мы разместим Петра Васильевича?
– Этот вопрос мне спать не дает, – с горечью, сказала она. – Ни у вас, ни у меня, сами понимаете… У женщин тесно, потом они непрерывно что-нибудь меряют, будут стесняться…
– Измерения? С помощью чего? – не понял Шляхман.
– Колготки они меряют и юбки, Сергей Ефимович! Им Сабурова приносит. Я борюсь.
– А она где берет?
– Она же уборщицей в «Интуристе»…
– Хм… У меня сын джинсы просит. Сорок шестой.
– Подумаем. Остается Бусиков.
– Только не у Бусикова! Бусикова нельзя нервировать, он сорвет структурную схему. Вообще, у него краски, подрамники, клей…
– А хорошо бы к Бусикову, – мечтательно произнесла Горгона. – А то неизвестно, что он там делает.
– Что же он там делает?
– Спит, Сергей Ефимович. На обед выходит с заспанными глазами.
– Может, они у него такие от переутомления? – начальник нажал тумблер. – Бусиков!
Из динамика донесся детский плач, а потом женский голос:
– Вы мне ребенка разбудили!
Сергей Ефимович поспешно нажал на тумблер.
– Черт! Никак не могу привыкнуть. Кто это?
– Это Катя. Митенька сегодня не пошел в ясли, у него температура…
– Бусиков! – вновь позвал начальник.
– Есть Бусиков! – отозвался художник.
– Работайте, Бусиков, – начальник выключил селектор. – Видите, не спит. Нет, к Бусикову нельзя.
– Ну, а куда же? – развела руками Горгона.
– Может, кто-нибудь выедет в ближайшие дни? – робко спросил я.
– От них дождешься, – сказала Горгона.
– Нет, эти будут стоять насмерть… – протянул начальник. – Знаете что? Поищите сами. Квартира большая, мы еще не всю ее обследовали. Женщины далеко ходить боятся, мне некогда, Бусикову лень. Походите. Может, там есть свободные помещения… – он слабо махнул рукой куда-то вдаль.
– Очень может быть, – сказала Горгона. – Оттуда часто доносится шум.
ЛЮСЯ: На кухне у нас веселее всего. Готовим обед. Сегодня решили освоить луковый суп из «Рецептов французской кухни». Ира режет лук, поминутно вытирая глаза, а Нина трет сыр. Тут же Сабурова за другой плитой жарит картошку. Виктория Львовна рядом со своею неизменной серебряной джезвой.
Я варю бульон.
Сковородка скворчит, вода булькает… Дым и пар.
– Пока девок замуж не выдам – не уеду, – в который раз объясняет нам Сабурова. – Какой смысл? Вот зятьев пропишу, будет у нас три семьи в одной комнате. Должны дать три квартиры. А так – одну. Есть разница?
– Да мы вас и не гоним. Живите, – говорит Нина.
– Кто не гонит, а кто и гонит.
– Женихи-то есть, Вера Платоновна? – спрашивает Ира.
– Давай лук, – я тороплю.
– Попробуйте рыбки, – Сабурова угощает. – Женихов полно. Зятья нужны. Чего мои девки в этих дискотеках делают – не знаю. Я бы давно замуж выскочила.
– Молодежь сейчас хочет красиво жить, – изрекает Виктория Львовна.
– Ну! – говорит Сабурова. Непонятно – соглашается или возражает.
Мы загружаем лук в керамические горшочки. Появляется Румянцев. Уже неделю шатается по филиалу, как привидение, место ищет. Так ему и надо!
– Заходи, Петя, не стесняйся! Хочешь корюшки? – Сабурова расцветает в улыбке. – Заходи, садись…
Он заходит. Она усаживает его за своим кухонным столом. Накладывает корюшки в тарелку. Вот и попался зять на приманку!
– Спасибо, ну что вы, – скромно отказывается, но не тут-то было. Начинает есть.
– Петр Васильевич, а как поживает программа обработки анкет социально-психологических исследований? – интересуюсь.
– Погоди! Дай поесть, – машет на меня Сабурова.
– Люсенька, я вам вручную обработаю. Я уже начала, – говорит Виктория Львовна. – Для меня это удовольствие – вспомнить расчетные работы. Я ведь бухгалтер, – поясняет она Румянцеву.
– Виктория Львовна, а что там дальше в квартире? – Румянцев показывает рукой куда-то влево. – Нет ли там свободной комнаты? Мне сидеть негде.
– Сиди у меня. А что? – сразу подхватывает Сабурова. – Девки мои обе работают сутки через трое. Дома всегда только одна… Они у меня дежурные в гостинице… Сиди себе. Места много. Можешь даже полежать…
– Петр Васильевич… – предостерегающе качает головой Виктория Львовна.
– Чего? Чего Петр Васильевич? Человеку работать негде. Должны мы помочь как соседи? По-соседски надо жить… Ешьте, ешьте… Стол приготовлю…
– Соглашайтесь, Румянцев, – говорю я.
– Спасибо… Я… Я сначала поищу там… Хорошо? – он обескуражен.
– Поищи, – жестко говорит Сабурова. – Только не заходи далеко. Заблудишься.
– Петр Васильевич, там теперь опасно, – кивает Виктория.
– И темно, – пугаю я.
– Фонарика нету? – спрашивает первопроходец.
– Свечка есть, – Сабурова дает ему свечу.
Он зажигает и неуверенно удаляется. Виктория Львовна осеняет его крестом.
Мы сгрудились в дверях и долго смотрели ему вслед – как он уходил со свечой по темному коридору, пока огонек не пропал.
РУМЯНЦЕВ: Действительно страшно. Сначала на меня упал таз со стены. Я его не заметил и задел плечом. Но это полбеды. Коридор раздвоился, я пошел по левому. Темно, тени пляшут, и откуда-то раздаются странные звуки, будто выбивают пыль из подушки.
Наткнулся на ванну. Прямо посреди коридора стоит ванна. Наклонился со свечой. В ванне множество рапир для фехтования. Уже ничему не удивляюсь.
Прошел несколько шагов и уперся в кирпичную стену от пола до потолка. Приложил к ней ухо. По-прежнему выбивают подушку.
