Наткнулся на ванну. Прямо посреди коридора стоит ванна. Наклонился со свечой. В ванне множество рапир для фехтования. Уже ничему не удивляюсь.
Прошел несколько шагов и уперся в кирпичную стену от пола до потолка. Приложил к ней ухо. По-прежнему выбивают подушку.
Повернул, дошел до развилки, начал обследовать правый коридор. Звуки отчетливее. Вдруг что-то забелело в темноте. Что-то живое. Приблизился, поднес свечку…
– Ой! – крикнул детский голос, и я получил колоссальный удар в нос чем-то плотным и мягким.
Упал, заорав от страха. Свеча погасла, вылетев из руки.
– Кто здесь? – спрашиваю, дрожа.
– А ты кто? – детский голос из темноты.
– Я Румянцев, – отвечаю совершенно по-идиотски.
– А я Саша…
– Что ты тут делаешь, Саша? – спрашиваю я, ползая по полу и ища обломок свечи.
– Я наказан.
– Нет, это я наказан, – бормочу. – Говорили – не ходи…
Вдруг открывается сбоку дверь, освещая часть коридора и фигурку мальчика лет десяти в огромных боксерских перчатка, трусах и майке. В проеме показывается какой-то бородач. Борода светится по краям. Бородач пытается вглядеться в темноту.
– Что здесь такое?
– Дяденька упал, – говорит маленький боксер.
ГОРГОНА МИХАЙЛОВНА: Когда ушел Румянцев, я сразу решила поставить вопрос перед Сергеем Ефимовичем. Дальше так продолжаться не может. Сергей Ефимович либеральничает. Нужна жесткая рука.
Я раскрыла блокнот.
– Сергей Ефимович, тут у меня данные о дисциплине. Она падает.
– Куда? – спросил Сергей Ефимович.
– Откровенно говоря, падать ей уже некуда. Вот смотрите. За последнюю неделю Людмила Сергеевна трижды принимала ванну в рабочее время…
– Чистоплотная женщина, – заметил Сергей Ефимович.
– Каждый день опаздывает. Ирина и Нина осваивают французскую кухню. Ксения Дмитриевна занимается макраме…
– Чем?
– Макраме. Вяжет узлы под руководством Виктории Львовны. Бусиков стирает пеленки.
– Бусиков – добрый человек. Я всегда говорил.
– Пока мы не выселим соседей и не закроем кухню и ванную комнату, дисциплины не будет. Пора обращаться в милицию.
– Негуманно, Горгона Михайловна… Было решение исполкома о передаче нам жилой площади и о расселении жильцов. Они потихоньку уезжают. Вольтер, например, давно уехал, – он обернулся на бюст.
– Но ведь нужны какие-то меры. Представьте себе, в прежние времена…
– О, в прежние времена… – протянул Сергей Ефимович.
– За ванну в рабочее время судили!
– Не преувеличивайте, Горгона Михайловна. Увольняли, это было. По собственному желанию.
– Ну, хотя бы. Хотя бы… А мы?
– А что, если отключить горячую воду, – придумал начальник.
– Жильцы не дадут. У Катюши ребенок.
– М-да… Впрочем, с горячей водой лучше. И кухня не помеха, если разумно…
– Так о чем же и я говорю. Если разумно.
– Может быть, разрешим ванну в обеденный перерыв? – предложил Сергей Ефимович.
– А обед?
– И обед в обеденный перерыв.
– А макраме? Пеленки?
– Вы правы, обеденного перерыва может не хватить. А увеличивать рабочий день нам трудовое законодательство не позволит.
Сергей Ефимович прошелся по кабинету, подошел к Вольтеру.
– Вот так, брат Вольтер! Это почище твоей «Божественной комедии».
Внезапно щелкнул селектор, и голос Людмилы Сергеевны спросил:
– Сергей Ефимович, вы луковый суп будете?
Сергей Ефимович виновато взглянул на меня, подошел к микрофону и сказал:
– Половинку.
РУМЯНЦЕВ: Мужик с бородой оказался директором детской спортивной школы. Он показал мне свое хозяйство. За нами ходил мальчик в боксерских перчатках, который двинул меня в нос.
– Выходит, мы с вами осваиваем квартиру с двух сторон? – он распахнул дверь в маленький зал, где тузили друг друга юные боксеры.
– Но у нас постановление исполкома.
– У нас десять постановлений. А что толку?
– Как же так?
Мы пошли дальше.
– А здесь борцы, – показал он. – Школа у меня небольшая, но дала трех мастеров международного класса.
В зале, пыхтя, боролись юноши в трико.
– Так что вы своим скажите, что все права у нас. Мы будем осваивать площадь дальше, – продолжал он.
– И мы будем осваивать, – несмело возразил я.
Он распахнул дверь в зал штанги. Там боролись с земным притяжением крепкие молодые люди.
– Значит, будем кто кого? – весело спросил он.
Грохотали штанги, перекатывались мышцы атлетов.
– Как же могло так получиться? – спросил я растерянно.
– Квартира такая… Нестандартная. На границе двух районов… Вот тот будет олимпийский чемпион, – показал он на парня.
– А мы проектируем автоматизированную систему отрасли, – продолжал сопротивляться я.
– Отраслей много, а чемпион – один. В вашем конце мы будем размещать секцию фехтования.
Мы дошли до выхода. Там тоже сидел вахтер, как у нас, но не старушка, а старичок.
– Вот и все мое хозяйство… Это хорошо, что вы зашли. Теперь мы знаем, с кем бороться. Верно, Саша? – он подмигнул мальчишке.
– Точно, – солидно подтвердил тот.
БУСИКОВ: Я толстый. Ну и что? Зато я ленивый. Так считается, и я не хочу лишать людей приятной возможности поиронизировать на сей счет. На самом деле, я один здесь делаю полезную работу. Не считая Митькиных пеленок. Сергей Ефимович, кстати, это хорошо понимает. Я оформляю чужие идеи и проекты в виде графиков, схем и макетов. Поскольку идей не так уж много, то я оформляю нечто эфемерное. Пустоту. Поэтому я – творец.
Сижу и рисую управленческую структуру нашей отрасли, какой она должна быть по науке. Получается красиво. Вчера закончил блок-схему АСУ. Вот она, рядом, на подрамнике. Вокруг беспорядок, хлам, обрезки бумаги. Это я нарочно, чтобы ко мне пореже заходили. Работать мешают.
Блок-схему я исполнил, когда узнал, что Пете поручено проектировать автоматизированную систему. Пока он ее еще спроектирует, а у меня уже готово!
А вот и он. Входит с потерянным видом.
– Слава, у тебя нет плана производственных помещений?
– Чего-о?
– Ну, планировки этой квартиры.
– Нет. Зачем тебе?
– Надо.
Он все-таки заметил блок-схему. Нужно было ее припрятать.
– Слушай, а что это такое? – недоумевает.
– Твоя АСУ, – говорю. – Слушай, можешь мне помочь? Вот тебе ножницы, нарезай соломку из ватмана, – впихиваю ему это в руки, чтобы отвлечь, он вяло сопротивляется, не отрывая глаз от схемы.
– Так я же еще не спроектировал, – начинает тупо резать.
– Проектируй себе на здоровье! Я что – тебе мешаю?..
– Так это же не…
– А кто поймет? Квадратики, стрелочки, все эстетично…
Режет, смотрит на схему. Вижу, она начинает ему нравиться. Смеется. Смеется сильнее.
– Ай да Бусиков! А это – что?!
– Перфоратор. Там же написано.
– Зачем здесь – перфоратор?! На кой черт сюда – перфоратор?! Здесь интегратор!
– А я почем знаю? Ты специалист… Да оставь ты ее в покое! – я поворачиваю подрамник лицом к стене. – У тебя свой план, у меня – свой. У меня в соцобязательствах написано: сдать в этом месяце блок-схему АСУ.
Онемел. Не привык еще. Ничего, привыкнет.
– Петя, не нравится мне твое настроение. Хочешь холст загрунтовать? – предлагаю ему.
– Зачем? – смотрит, как я начинаю грунтовать.
– Катюшин портрет буду писать. Маслом. Думаешь, Бусиков – дизайнер? Бусиков – пейзажист и портретист.
Начинает грунтовать. Хороший, в сущности, парень. Покладистый. Немного нервный, это есть. Но это от молодости.
– Слава, – говорит задумчиво, – а это надолго?
– Портрет? На неделю.
– Нет, не портрет… Это… – изображает кистью овал в пространстве.
– Навсегда, Петя, – говорю я как можно спокойнее.
ЛЮСЯ: Анна Семеновна чуть в обморок не упала, когда увидела меня с чемоданом. Даже пропуск забыла спросить.
– Люся, чего это?
– Все, Анна Семеновна! Крутой жизненный поворот. От мужа ушла!
– Да зачем же?
– Не сошлись характерами. Не знаете, где Виктория Львовна?
А Виктория Львовна уже спешит из комнаты.
– Здесь я, Люсенька. Жду. Все уже готово.
Я прямо к ней. Тащу чемодан. Анна Семеновна так ничего и не поняла.
Виктория Львовна заводит меня к себе. Там у нее сплошной антиквариат. Угол отгорожен ширмой. За нею – диван, трюмо, столик. Это мой уголок. Здесь я буду жить.
– Располагайтесь. Так будет удобно? – показывает она мне.
– Прекрасно. Большое вам спасибо.
Ставлю чемодан, раскрываю, начинаю устраиваться.
– Я вас хорошо понимаю… – качает головой.
– Не говорите. Замучил подозрениями.
– Эти необоснованные подозрения мужей… Сколько можно?
– Подозрения как раз обоснованные, – говорю. – Но все равно замучил. Пусть помается, а я у вас пока поживу. Заодно и на работу перестану опаздывать.
– Мы ваши анкетки вместе раз-два… Я уже обсчитала, – хвастается Виктория Львовна.
– Неужели? Вы просто молодец!
– Вот! – с гордостью подводит меня к дубовому столу, на котором горка моих анкет и таблицы расчета. Я взяла одну, поглядела.
