— Пикник, проснись, — сказал Ливайн, очнувшись от раздумий. — Генерал идет.
— Ну его в задницу, — сказал Пикник.
— Ты явно не в духе, — сказал подошедший Риццо. — Бери пример с меня или с Толстозадого. Нам всё нипочем.
В этот момент в бар влетел возбужденный Бакстер с газетой в руках.
— Эй, парни, — воскликнул он, — мы попали на первые полосы газет.
Он разложил на столе местную газету, и они увидели набранный крупными буквами заголовок: «ПОСЛЕДСТВИЯ УРАГАНА: 250 ПРОПАВШИХ БЕЗ ВЕСТИ».
— Ураган? — удивился Пикник. — Какой, к черту, ураган?
— Может, моряки не могут поднять самолет, — сказал Риццо, — а нас направили сюда, чтобы найти эпицентр.
— Интересно, что там все-таки происходит, — задумчиво произнес Бакстер. — Черт, должно быть, дело дрянь, раз все линии связи оборваны.
Ураган, как выяснилось из газеты, полностью смел с лица земли поселок Креол, расположенный на острове, или, вернее, на возвышенном участке посреди заболоченной дельты реки, примерно в 20 милях от Лейк-Чарльз[13]. Большой беды вполне можно было избежать, если бы не ошибка Бюро погоды. В среду днем, когда местные жители начали эвакуироваться, Бюро объявило, что ураган начнется не раньше вечера в четверг. Оно убеждало людей не торопиться и не создавать заторов на дорогах. Времени якобы было предостаточно. Ураган налетел в среду ночью, где-то между полуночью и тремя часами утра, и основной удар пришелся на Креол. Сюда стягивались силы Национальной гвардии, говорилось в газете, а также спасатели из «Красного Креста», подразделения армии и флота. Предпринимались попытки направить самолеты с базы ВВС в Билокси, но погодные условия были очень плохими. Одна из крупных нефтяных компаний выделила два буксирных судна для оказания помощи в операции по спасению пострадавших. Креол, по всей видимости, вот-вот должны объявить зоной бедствия. И так далее.
Они заказали еще пива и поговорили об урагане, и все согласились, что ближайшие несколько дней, скорее всего, придется вкалывать, и принялись на чем свет стоит проклинать армию США.
— У вас еще есть время сделать карьеру, — сказал Риццо, — на сверхсрочке хоть чего-то можно добиться. А мне осталось триста восемьдесят два треклятых дня. Ни черта я не успею.
Ливайн улыбнулся.
— Ерунда, — сказал он, — просто тебя все это достало.
Когда они вышли из бара, на улице шел дождь и становилось прохладней. Они сели в машины и выехали по слякоти из города к пункту сбора, назначенному лейтенантом Пирсом. Его самого там еще не было. Припарковав машину, Ливайн и Пикник остались сидеть в кабине, слушая, как дождь барабанит по крыше. Ливайн достал из кармана «Болотную девку» и погрузился в чтение.
Чуть погодя подошел Риццо и постучал в стекло.
— Генерал едет, — сказал он, показывая на дорогу.
Сквозь пелену дождя они увидели приближающийся джип, за рулем которого смутно угадывалась фигура в хаки. Джип остановился у грузовика Риццо, водитель вылез из машины и вразвалку подбежал к ним. Лицо у водителя было небритым, глаза красными, а форма — потрепанной и грязной, и когда он заговорил, голос у него слегка дрожал.
— Вы из Национальной гвардии? — спросил он надрывно-громким голосом.
— Ха, — возмутился Риццо, — Нет. Но, ей-богу, мы ничем не хуже.
— Да уж. — Прибывший повернулся, и Ливайн с ужасом осознал, что у того на плечах по две серебряные нашивки. — Там такая кутерьма, — пробормотал офицер, покачав головой, и пошел к своему джипу.
— Извините, сэр, — крикнул ему вдогонку Ливайн. И тихо добавил: — Бог ты мой, Риццо, ты видел?
Риццо рассмеялся.
— Война — это ад[14], — жестко сказал он.
Они просидели в кабине еще с полчаса, прежде чем наконец появился лейтенант. Они рассказали ему о капитане, который искал Национальную гвардию, и показали статью об урагане.
— Ладно, пора двигаться, — сказал Пирс, — Там уже все с ума сходят без связи.
Как выяснилось, армейские подразделения обосновались на территории кампуса Макнизского колледжа на окраине города. Уже стемнело, когда два фургона, проехав по тихим улочкам кампуса, остановились на огромном, поросшем травой пустыре.
— Эй, — крикнул Пикник Бакстеру, — давайте, кто быстрее.
Они бросились разворачивать 40-футовые антенны, и Бакстер с Риццо закончили первыми.
— Ну и черт с вами, — сказал Ливайн, — угостим вас пивом, когда покончим с этой фигней.
Пикник занялся ТСС-3, а Ливайн принялся налаживать РЛС-10[15]. К полуночи связь была установлена.
К ним в фургон заглянул Бакстер.
— С вас пиво, ребята, — сказал он.
— Здесь поблизости есть хоть один бар? — спросил Ливайн.
— У нас только ты и Риццо в колледжах учились, — сказал Бакстер. — Так что вы должны быть здесь как дома.
— Да, Натан, — тихо поддакнул Пикник, оторвавшись от ТСС-3.— Тебе, как бывшему студенту, и карты в руки.
— Тоже мне вечер встречи выпускников, — сказал Ливайн. — Может, лучше набить тебе морду?
— Может, лучше угостишь нас пивом? — предложил Бакстер.
В нескольких кварталах от стоянки они нашли небольшой студенческий бар. Сейчас в Макнизском колледже занятия продолжались только на летних курсах, и в баре было лишь несколько парочек, танцевавших под музыку в стиле ритм-энд-блюз. Над стойкой висела полка, уставленная кружками, на которых были написаны различные имена. Обычный студенческий бар.
— Ничего, — бодро сказал Бакстер, — пиво оно и в Африке пиво.
— Давайте петь студенческие застольные песни, — предложил Риццо.
Ливайн посмотрел на него.
— Ты серьезно? — спросил он.
— Лично я, — сказал Бакстер, — терпеть не могу всей этой университетской чепухи. По мне, главное — жизненный опыт.
— Деревня, — сказал Риццо, — гордись, что сидишь в обществе трех лучших интеллектуалов армии.
— Я не в счет, — сказал Ливайн. — Я карьерист, и точка.
— Вот и я о том же, Натан, — сказал Бакстер. — У тебя диплом колледжа, а добился ты того же, что и я, хотя я и в школе не доучился.
— Беда Ливайна в том, — сказал Риццо, — что он самый ленивый раздолбай в армии. Делать ничего не хочет и боится пустить корни. Он как зерно, брошенное на камни, где нет ни клочка земли.
— И когда поднимается солнце, — улыбнулся Ливайн, — оно сжигает меня, и я усыхаю. Как ты думаешь, какого черта я столько времени сижу в казарме?
— Риццо прав, — сказал Бакстер, — в этом смысле форт Таракань в Луизиане — самое каменистое место.
— И солнце там жарит будь здоров, это точно, — сказал Пикник.
Они сидели, пили пиво и трепались до трех часов утра. Уже в фургоне Пикник сказал:
— Господи, этот Риццо говорит как заведенный.
Ливайн сложил руки на животе и зевнул.
— Кто-то ведь должен говорить, верно?
На рассвете Ливайн проснулся от громкого рева и оглушительного грохота, раздававшегося в самом центре пустыря.
— Арррр, — зарычал Ливайн, зажав уши. — Что за чертовщина?
Дождь перестал, и Пикник уже вылез из машины.
— Ты только посмотри, — сказал Пикник.
Ливайн высунул голову из кабины и огляделся. В сотне ярдов от их машины один за другим, словно гигантские стрекозы, взлетали армейские вертолеты, которые, очевидно, отправлялись обследовать то, что осталось от поселка Креол.
— Вот тебе на, — сказал Пикник. — Выходит, ночью они уже были здесь.
Ливайн закрыл глаза и откинулся на сиденье.
— Ночи здесь темные, — сказал он, наладившись спать.
Проснулся около полудня, голодный и с пульсирующей болью в голове.
— Пикник, — рявкнул он, — где здесь дают пожрать?
Пикник продолжал храпеть.
— Эй, приятель! — Ливайн схватил его за волосы и несколько раз тряхнул.
— Чего тебе? — спросил Пикник.
— Слушай, здесь есть полевые кухни или вообще какая-нибудь еда? — поинтересовался Ливайн.
Риццо вылез из своего фургона и подошел к ним.
— Ну вы и лодыри, — сказал он. — Мы уже с десяти часов на ногах.
Чуть дальше на площадке приземлялись вертолеты с пострадавшими и, выгрузив их, взлетали вновь. Рядом стояли санитарные машины, суетились врачи и санитары. Вокруг было полно фургонов, джипов, грузовиков, солдат в рабочей форме, и лишь изредка в этой толпе мелькали младшие офицеры в хаки и армейские чины со звездами.
— Боже мой, — сказал Ливайн, — что за дурдом.
— Тут полно газетчиков, фотографы из «Лайфа», наверное есть и кинорепортеры, — сказал Риццо. — Теперь это зона бедствия. Официально.
— Ничего себе, — сказал Пикник, прищурившись. — Гляньте, какие девушки.
Несмотря на летние каникулы, здесь было много студенток — и несколько довольно симпатичных, — бродивших в толпе защитного цвета. Бакстер повеселел.
— Я был прав, — сказал он. — Если достаточно долго торчать в Таракани, то наверняка подвернется что-нибудь стоящее.
