— Вот в том-то и беда, что им «юрты» делить приходится. Было бы у каждого по дому, да по «надежному» куску хлеба, может и не было бы войны.
— Не так все просто, — вздохнул офицер, — Многие из них побогаче нас с тобой вместе взятых будут, а вот с чего бесятся? То религия разная, то власть сменить желают, то отсоединиться, то присоединиться, а смысл один — власть и деньги… Ладно, беги. Твое отделение отвечает за полевую кухню роты?… Только постарайся раньше сигнала тревоги ее на плац не выкатывать, — пошутил он.
— Выкатим в одну минуту шестого, — улыбнулся в ответ Туманов. — Если от Зуева весточка придет, вы мне скажите, хорошо?
— Хорошо… Скажу, — Пензин проводил взглядом убегающего сержанта и достал из пачки новую сигарету. Он-то одним из первых узнал о том, что сержант четвертой учебной роты Юрий Степанович Зуев скончался два часа спустя после поступления в госпиталь. Врачи констатировали причину смерти — инфаркт миокарда…
— Подналяжем, — крикнул Туманов, упираясь плечом в угол громоздкой, армейской кухни. — И-раз!.. ничего-ничего, сейчас пойдет… и еще раз!
Колеса кухни намертво застряли в грязной канаве, преграждающей въезд на территорию полковых складов. Взмокшие и злые солдаты что было сил пытались сдвинуть многопудовый «железный ящик», но пока их попытки были безуспешны. Туманов посмотрел на часы и недовольно «поцокал» языком — времени до начала тренировки полка оставалось все меньше.
— Какой кретин тут траншею выкопал?! — ругался сквозь зубы красный от натуги Кузьмин. — Да и ты, сержант, хорош — отпустил пол-отделения вещмешки укладывать! Здесь не только вчетвером, но и ротой не управимся.
— Управимся, — ободрил его Андрей. — А вещмешки они и за себя и за тебя уложат… Так что, давай, навались…
— Вот «молодых» сюда и нужно было «запрягать», — не унимался осатаневший от палящего солнца и безуспешных попыток Кузьмин. — Нашел кого на «блатную» работу подряжать — «сосунков зеленых»!.. А «дедушки» должны пузо надрывать!.. Вот сам и толкай! — он зло сплюнул и отошел в сторону. — Нашел «молодого»!.. Хоть бы сам не позорился — сержант, а толкает эту бандуру наравне со всеми… Вон, пошли Суханова в роту, пусть «молодых» приведет!..
В воздухе повисла напряженная тишина. Солдаты смотрели на Туманова, ожидая его реакции. С трудом сдержав охватившую его злость, Андрей сухо сказал:
— До роты и обратно — двадцать минут. Не успеем в срок, а вот если из присутствующих здесь никто халтурить не будет, и натает работать в полную силу, то через пять-шесть минут мы эту «бандуру» раскачаем и вытащим… И вот что, Василий, мне все равно, сколько тебе осталось до «дембеля», это я тебе уже объяснял… А кухню ты толкать все же будешь…
— «Все равно»?! — прищурился Кузьмин. — Ну, а мне на тебя и на твои «лычки» — «все равно»! Посмотрим, как ты меня заставишь этот металлолом вытаскивать!.. Ну, давай, поори: «Рядовой Кузьмин! Я вам приказываю!» Давай!..
— Встань на свое место, — тихо сказал Туманов. — И толкай… Вытащим эту кухню на плац, а позже решим наши с тобой проблемы… Найдем способ.
— Вот я как раз на «своем месте» и стою, — издевательски усмехнулся Кузьмин. — А ты на свое встань, и толкай, сколько влезет. Раз тебе это в кайф…
— Последний раз, добром прошу…
— Да пошел ты! — Кузьмин сделал шаг в сторону казармы, но Туманов преградил ему путь.
Не раздумывая, Кузьмин толкнул его в грудь, отталкивая с дороги. Солдат был куда выше и тяжелее, и Туманов невольно пошатнулся, больно ударившись локтем об угол злополучной кухни. Перед его глазами что-то полыхнуло и на какой-то миг он потерял контроль над собой. Сигнал, данный подсознанием, был прост: «Нападение-защита-поражение», и прежде чем он осознал, что делает, его кулак с хрустом врезался в скулу самоуверенного противника…
— Вот это аперкот! — невольно вырвалось у наблюдавшего за схваткой Павлова.
Туманов растерянно переводил взгляд с лежащего на земле тела на свой кулак, и обратно. Злость как-то разом исчезла, уступая место стыду. Но прежде чем он успел что-то сделать, Кузьмин с трудом сел на земле и очумело помотал головой.
— Что это было? — искренне спросил он. — Чем ты мне врезал?
— Кулаком, — растерянно сказал Туманов и подхватил его за плечо, помогая подняться. — Ты это… не очень? Ты извини меня… Я как-то… Все так нехорошо получилось…
— Все в порядке, — Кузьмин осторожно потрогал челюсть и скривился от боли. — Кость вроде цела… Только очень хочется попросить маму, чтоб пеленки поменяла… Да-а, вот это удар!.. А с виду — такой хрупкий…
— Это только по сравнению с вами, — сказал Андрей. — Ты как?
— Вроде ничего, — с сомнением отозвался Кузьмин. — Только в башке какой-то засранец забыл выключить отбойный молоток… Все! Вроде нормализовалось… Не будем время терять, и так опаздываем. Давайте-ка эту «махину» вытаскивать, а то «особого назначения», «особого назначения», а последними плетемся…
Он подошел к кухне и налег плечом:
— Давай, мужики, навались!..
Солдаты вновь встали на свои места и замерли, ожидая команды. Туманов удручено покачал головой, встал рядом с Кузьминым и, приноровившись, скомандовал:
— На счет — «три»… Раз… Два… Три!..
— Неплохо, — сказал командир полка, выключая секундомер. — В смысле: отвратительно, но по сравнению с прошлым разом — «день и ночь». Третья рота, как всегда, опаздывает, капитан Северин, я рекомендую вам провести занятия с офицерским составом, а затем, отдельно, с сержантским, заверяю вас: после этого организация в вашей роте поднимется вдвое. Первая рота — очень неплохо. Спецрота — тоже неплохо. Отделение осназа — неплохо. Остальным еще предстоит тренироваться. Сейчас командирам рот разнести личный состав по казармам и детально разобрать причины опозданий и несогласованных действий… Полк! Разойдись! Отделение осназа и старший лейтенант Пензин — ко мне!
Дождавшись, пока остальные роты разведут по казармам, полковник не торопясь прошелся вдоль строя замерших перед ним солдат.
— Рядовой? — остановился он напротив Кузьмина.
— Рядовой Кузьмин, — представился тот.
— Скажи-ка мне хлопчик, откель у тебя столь примечательный синяк на скуле? — поинтересовался Бобылев, с неподдельным интересом рассматривая переливающийся фиолетовыми отблесками синяк.
— Транспортируя полевую кухню на место сбора, споткнулся и ударился об угол, товарищ полковник, — бодро отчеканил Кузьмин.
— Сколько прослужил? — уточнил полковник.
— Полтора года, — доложил Кузьмин. — Просто, торопились очень, товарищ полковник… Вот с разбегу и…
— «С разбегу», значит, — задумчиво покачал головой полковник. — «С разбегу» — это плохо… Под ноги нужно смотреть… Туманов!
— Я!
Почему это бойцы осназа, которые должны, по идее, и в «огне не гореть» и в «в воде не тонуть», у тебя спотыкаются как «кисейные барышни»? Не прослужи он полтора года, я мог бы недоброе заподозрить, глядя на его синяк и разбитые костяшки на твоей правой руке… Но раз «полтора года»… Да еще «торопились очень»… Но еще раз кто-нибудь «споткнется» — пеняй на себя… Ты уж постарайся проследить, чтоб твои солдаты под ноги смотрели… Теперь вот что. Сегодня к нам в часть прибывает делегация японских военных… «Гласность»… так ее раз-так… Насколько мне известно, японцы захотят осмотреть спортклуб полка и ознакомиться с нашей системой рукопашного боя. В 18.30 вы должны быть в спортклубе. «Поработайте» перед иностранцами «технично», но без этого… Ну, вы понимаете… И не дай вам Бог согласиться, если кто-нибудь из делегации попросит разрешения поработать с вами в спарринге… Ясно?
— Так точно, — уныло отозвался отряд.
— Не понял?!
— Так точно!
— Вот теперь вижу, что осознали, — сказал Бобылев и еще раз подозрительно оглядел лица солдат. — Пока все.
Повернулся и направился ко входу в помещение штаба полка. На полдороге оглянулся, с сомнением покачал головой и повторил:
— Никаких спаррингов! Иначе — в наряд по кухне! На трое суток! Картошку чистить!..
Туманов взглянул на часы и поднялся.
— Заканчиваем, — скомандовал он. — Сдайте ножи повару, приведите себя в порядок, и в казарму. До отбоя два часа осталось, а вам еще форму в «первозданное» состояние приводить. Завтра строевой смотр, не забыли?
Лениво ковырявшие картошку солдаты встали со скамьи, не затрудняя себя розыском старшего повара, побросали ножи в чан с картошкой и поплелись через плац к казарме. Оставшиеся у огромного чана с неочищенным картофелем «проштрафившиеся» из других рот с завистью посмотрели им вслед.
— Халявщики, — сказал хохол-ефрейтор, дождавшись, пока отряд отойдет на приличное расстояние. — Время кончилось и ушли, а нас, пока не дочистим, ни за что не отпустят.
