– …если тебя послушать! Нет реинкарнации, и все.
Тонкий голос Дениса отвечал:
– Приведи доказательства, что ее нет!
– Ну ты совсем тупой, – выходил из себя Бар. – Помнишь ты, кем был в прошлой жизни? Нет? Ну значит, и не было у тебя прошлой жизни!
– А вот я читал…
– Пацаны, подвязывайте, – не выдержала Лена. – Утром поговорите.
– Еще пару минут, Ленка! – крикнул Илья. – Реинкарнация…
Я засмеялся. Мой смех подхватил Кирилл. Бар, все больше распаляясь, заорал:
– Видишь эту бутылку, придурок? Она зеленая, а в ней пиво. И если ты сейчас скажешь, что она оранжевая и в ней кола, будешь просто идиотом. Точно так же и с реинкарнацией…
Промучавшись с полчаса, я вышел на кухню, и волоком вытащил упирающего Дениса из-за стола, а затем уложил его спать.
Шольц со вздохом начал ворочаться на раскладушке. Было заметно, что ему очень хочется вскочить, вернуться к Бару и доказывать свою правоту до тех пор, пока обессиленный Илья не упадет на колени и не попросит пощады.
Прошел час. Уже совсем рассвело, и мою дремоту нарушил какой-то шорох. Я открыл глаза и увидел, что Шольц тихо крадется к двери. В сумерках комнаты его глаза горели безумным огнем.
Через минуту на кухне зажегся свет. Денис растолкал спавшего на балконе Бара и заверещал:
– Нет, ну приведи мне доказательства, что реинкарнации не существует!
Тут не выдержал Омар.
– Я этого придурка сейчас убью! – заревел он, вскочив, и вскоре Денис снова лежал на кровати.
Уснули мы только в пять часов утра.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
11 августа 1999 года, среда
РАССКАЗЫВАЕТ ДЕНИС АКСЕНОВ (ШОЛЬЦ)
Она любит меня! Любит, любит! Она любит меня! Аня меня любит! Самая лучшая девушка в мире любит меня и думает обо мне! Она любит меня так же, как и я! Любит!
Я боюсь сойти с ума от этого внезапного нахлынувшего на меня счастья. Уже две недели я живу словно в прекрасном волшебном сне. Точь-в-точь как в той песне, которую пел Андрей. «Там, где наши сердца сольются в одно, там вспыхнет яркий огонь, и жизнь покажется сном». Эта песня отчего-то запала мне в душу.
Две недели я почти не бываю дома, все свое время провожу с Аннушкой. Ребят я тоже не видел, даже Андрея, кроме одного раза, когда мы все собрались у него. Он заходил поначалу, звонил, как говорила тетка, а теперь тоже где-то пропал. Надо обязательно с ним увидеться и наконец-то открыть тайну, которую я храню уже две с половиной недели, но как-то пока никак не получается.
Сейчас тетка уйдет на работу, а следом за ней пойду я. Я давно уже стал своим в Церкви Евангельских Христиан, и хоть в Бога так и не поверил (тем более в такого – евангелистского), но лекцию про спасение души выучил за две недели практически наизусть. Ко мне привыкли, и к нашим с Аней отношениям все относятся положительно. Кто-то даже сказал, что любовь между мужчиной и женщиной, вспыхнувшая в священных стенах храма, будет очень долгой и преданной.
Где-то до шести вечера я обычно нахожусь в храме или вместе с Аней распространяю листовки церкви на улице, а вечером мы идем гулять.
Я очень хотел осуществить свою старую мечту – устроить романтический вечер на берегу моря, при звездах. И теперь, когда у меня появилась Аня, я только об этом и думал. Правда, погода была очень дождливой и пикник все время отменялся. Может, сегодня повезет?
Вчера мы были с ней в зоопарке. Аннушка впервые оказалась там и счастливо смеялась, глядя на пеликанов, слонов и других животных. Особенно ей понравились маленькие обезьянки. Когда я разбогатею, может быть, куплю одну такую для Ани.
Да, кстати, когда мы вчера возвращались оттуда и стояли на автобусной остановке, откуда-то из кустов вылез совершенно пьяный Леша Бельмуд с початой бутылкой водки. Я сразу отвернулся – не хотел, чтобы он пока видел нас с Аней. Мне повезло, он даже не смотрел в нашу сторону, а пытался остановить машину. Когда, наконец, возле него остановилась старая «Тойота», он прокричал в окошко:
– Брат, подвези на Таирова!
Водитель, молодой парень, посмотрев на его состояние, хмуро спросил:
– Сколько?
– Подвези, брат! Я с тобой иначе расплачусь, – сказал Леша. – Видишь вот, почти полная бутылка «Немирова», пятьдесят шесть градусов, да еще у меня есть целая пачка презервативов «Лайф Стайлз».
Парень рассмеялся:
– Ладно, кидай в бардачок.
И они уехали. Я проводил их взглядом и еще раз порадовался, что он меня не заметил.
А сегодня уже новый день, и его я, конечно, снова посвящу любимой. На часах почти одиннадцать, пора собираться. Быстро перекусив, я схватил свой рюкзак и поспешил в храм.
Но там меня ждало разочарование – я узнал, что Аню отправили с каким-то поручением в другой конец города. Чтобы скоротать время до ее возвращения, я согласился помочь Артему, одному из наставников, убрать от листьев и мусора дворик перед храмом. И когда я это сделал, пришла Аннушка.
Ее походку ни с чем не спутаешь – она идет очень женственно и мило, плавно покачивая бедрами. Голову даю на отсечение, что все проходящие мимо мужики шеи сворачивают, глядя ей вслед. А она – вся, полностью! – принадлежит только мне!
Увидев меня, перепачканного пылью, Аннушка подбежала ко мне и стала счищать своим платком грязь с моего лица. Она делала это с таким серьезным видом, будто выполняла какую-то ответственную работу. Я не удержался, прижал ее к себе и поцеловал. Какое счастье – обнимать самого дорогого тебе человека и чувствовать его соленые губы!
Отстранившись от меня, Аня спросила:
– Давно ждешь?
– Не очень, – ответил я и вдруг вспомнил про свою идею: – Зайчонок, я предлагаю пойти сегодня вечером на пляж. Устроим пикник, наготовим бутербродов с колбасой и сыром, вина можем купить… как тебе?
Аннушка кивнула в знак согласия.
– Вот и хорошо, – обрадовался я.
Вечером я очень удивил тетку, придя домой в шесть часов, так как обычно после свиданий приходил не раньше двенадцати. Мне надо было подготовиться к пикнику, и по дороге, зайдя в магазин, я купил батон хлеба и полкило колбасы. Сыр должен был быть в холодильнике, но я его не нашел.
– Тетя Люба, – крикнул я из кухни, – где сыр?
– Мы же его утром с тобой съели, – зевнув, сказала она. – Что-то ты совсем память растерял.
Я расстроился. Последние деньги я уже истратил на колбасу, а брать у тетки не хочу. И так только вчера брал. Правда, в холодильнике я нашел банку тушенки и майонез. Огурцы с помидорами тоже пригодятся, да еще и Аня чего-нибудь с собой возьмет.
– Я сегодня ночевать не буду, – сказал я тетке, жуя хлеб. – Приду утром.
– Еще чего! – возмущенно воскликнула тетя Люба, но после понимающе сказала: – Что, опять к ней идешь? Ты хотя бы привел ее сюда, я б на нее поглядела.
– Приведу как-нибудь.
Тетка еще немного поворчала, но в конце концов отпустила.
Я быстро собрался и в девять часов уже был у Ани. Как я и предполагал, она тоже не теряла времени даром и набрала полную корзину еды.
– Ты видела сегодня солнечное затмение? – спросил я – Когда я в храм шел, как раз оно было. Я к морю спустился, а там три парня сидели на спортивной площадке – ну, знаешь, на летней такой, на открытом воздухе, – и ждали конца света, представляешь? Один, самый длинный, все говорил, что сейчас будет цунами, а затем динозавры из нор вылезут.
– Наверное, шутили, – сказала Аня – Ну, пошли.
– Наверное.
Добравшись до темного и почти пустынного в этот час пляжа, мы разложили на песке свои вещи, одеяло и подошли к морю. Оно тихо шипело, выбрасывая небольшие волны, а Аннушка смеялась, отскакивая от них.
Искупавшись, мы вылезли на берег и, поеживаясь от холодного ветра, закутались в одеяло. Мне было так приятно чувствовать рядом ее дыхание, что я глубоко вздохнул.
Лунный свет, падающий на море, ложился на волны длинной лунной дорожкой, уводящей куда-то далеко за горизонт, где я никогда не был. Поддавшись порыву, я подбежал к кромке моря и, зачерпнув ладонью воду из лунной дорожки, умылся ею. По-моему, я раньше никогда не чувствовал себя таким счастливым, просто переполненным счастьем. Оно заполнило меня полностью, с головы до ног.
Анюта с улыбкой смотрела на меня, скрестив по-турецки ноги. Я вернулся к ней и сел прямо на песок.
– Ты не представляешь, малыш, как я рад, что ты есть у меня, – сказал я, медленно выговаривая звуки. Иногда бывало, что Аня не успевала читать по губам, и мне приходилось начинать сначала.
И тут мне пришло в голову, что миллионы людей на земле говорили своим любимым эти же слова и до меня, и после, конечно, тоже будут говорить.
Я сжал холодный песок в кулаке, и он потихоньку высыпался.
– Аннушка, я всегда знал тебя. Еще до того, как мы познакомились, я видел тебя во сне, посвящал тебе стихи и любил. Иногда я даже ревел в подушку – извини, я знаю, что это глупо и не по-мужски, но говорю, как есть, – от жалости к себе, от того, что одинок, и только то, что я твердо знал о твоем существовании, не давало мне упасть духом. Мне были неизвестны твое имя и внешность, но я верил, что ты тоже ждешь нашей встречи.
