Александр Закладной - Там, где наши сердца

Аня смущенно улыбнулась. Мы посидели, прижавшись друг к другу, а я отчего-то вспомнил про Андрея.

– Я говорил тебе о моих друзьях?

Аннушка покачала головой.

– Немного.

– Вообще-то у меня много друзей, знакомых дома, в Москве. Один друг, Игорь, даже почти как брат – я его с детства знаю. А здесь я познакомился с ребятами, и они тоже стали моими друзьями. Например, Андрей – он очень хороший, можно сказать, лучший друг, хотя мы очень разные…

Аннушка, не дослушав, потянулась ко мне. Мы начали целоваться, и как-то случайно получилось, что мои руки попытались расстегнуть ее джинсы. Аня сразу же вскочила и с укором посмотрела на меня.

– Прости, котеночек, – забормотал я. – Ты не думай, что я такой. Прости, я тебя обидел?

А она вдруг заплакала. И я тоже расстроился и начал переживать. Тогда Аня прижалась ко мне и спрятала лицо на моей груди. Я крепко обнял ее, мучаясь от своего поступка, и с ужасом подумал о том, что могло с ней происходить в интернате. Она такая слабая и беззащитная, наверняка там к ней приставали. И я заплакал тоже, от бессилия и гнева, от того, что меня не было рядом.

Прямо над нами висела равнодушная луна, одинаково светившая и хорошим людям, и подонкам. С моря подул ветер, и как ни странно, он успокоил нас, высушил слезы.

– Пошли купаться! – позвал я ее.

Мы еще раз искупались в море и долго целовались, стоя по пояс в воде. Я смотрел на эту большую августовскую луну и думал, что сегодня – лучший вечер моей жизни.

– Аннушка, – ласково сказал я, отстраняясь от нее. – Идем на берег. Я хочу тебе кое-что показать. Сегодня утром я написал для тебя новое стихотворение, хорошее.

Мы вернулись на наше одеяло. Мокрыми пальцами я достал из кармана своих джинсов сложенный вдвое лист бумаги и протянул ей.

– Прочти.

Аня взяла листок, отбросив челку назад, и начала читать:

– Понравилось? – с надеждой спросил я.

Вместо ответа Аннушка крепко обняла меня и поцеловала так нежно, что у меня закружилась голова.

– Я тебя очень люблю, – прошептал я. – Очень.

Ее глаза говорили мне о том же, и я снова и снова спрашивал себя: за что я получил такое неземное счастье?

– Знаешь, лисенок, – тихо произнес я, – эта ночь мне запомнится навсегда. Давай и в следующем году, тоже 11 августа, придем сюда, на это самое место, и все повторим?

– Хорошо, – кивнула она.

Я улыбнулся. То, что каждое лето мы будем приезжать в Одессу, я теперь знал точно.

– Значит, 11 августа 2000 года, – подытожил я. – Возьмем гораздо больше еды, и вообще, все будет еще лучше.

По прибрежной асфальтовой дороге проехала машина с громко включенной музыкой. Пел очень популярный сейчас турецкий певец Таркан, и я начал подпевать, но наткнувшись на отрешенный взгляд Аннушки, смотревшей на море, снова расстроился. Она-то никогда не сможет ничего услышать – ни музыки, ни песен.

– Я стану твоими ушами, – твердо пообещал я, отвернувшись, чтобы она не поняла сказанное мною.

Словно почувствовав мою грусть, Аннушка доверчиво прижалась ко мне.

Почему-то я чувствовал, что если сейчас не произнесу самые нужные, самые лучшие в мире слова, эта чудесная атмосфера исчезнет. И глядя ей в глаза, я четко и раздельно произнес:

– Я не проживу теперь без тебя, я очень тебя люблю.

Ее ответный взгляд был красноречивее любых слов – мысли, не отягощенные нескладными звуками, проникали мне прямо в сердце.

Я наклонился и начал целовать ее шелковистые волосы. Они приятно пахли – шампунем или чем-то еще, и меня переполнила такая щемящая нежность, что, казалось, мое сердце этого не выдержит. Наверное, и надо было прожить восемнадцать лет, чтобы испытать такие чувства.

Аннушка очень нежно стала целовать мою руку, и внезапно мне на ладонь упала слеза, затем еще одна. Я встревожился, но она посмотрела на меня, и я понял, что Аннушка плачет от счастья. Я и сам заплакал. Наверное, мне раньше никогда не приходилось столько плакать, как в этот вечер. Никакие разговоры были нам не нужны. Существовали только мы, да море, да звезды над нашими головами.

Наконец-то я мог отдать кому-то свою нерастраченную нежность, свою ласку. Я и не знал, что могу быть таким ласковым и нежным. Мне казалось, что я знал Аннушку всю жизнь, с самого рождения. В храме кришнаитов я услышал красивую индийскую легенду, которая рассказывала о том, что раньше мужчина и женщина были одним двуполым существом. Однажды это существо чем-то обидело Шиву, одного из верховных богов, и тот, рассердившись, разделил человека на две половинки – мужскую и женскую. И теперь все люди на земле обречены скитаться до тех пор, пока не найдут свою вторую половину и не соединятся.

Теперь я знал, что это – правда. Аня действительно являлась частью меня, и я для нее – тоже. Лишь одна вещь огорчала меня – возвращение домой в Москву. Воспоминание об этом подтачивало изнутри. Возвращение, затем скорее всего – армия. Как быстро меняются люди – еще недавно я хотел в армию, и как же теперь я ее ненавижу! Расстаться с Аннушкой я не смогу – лучше уж с моста в реку. У меня только два выхода. Или остаться жить в Одессе, или взять ее с собой в Москву. Первый явно неосуществим, да и со вторым, конечно, будет много проблем.

Нетрудно представить, что будет с моими родителями, особенно с мамой, когда я привезу Анюту домой. Тем более что у нас всего две комнаты – в одной живут родители, а в другой я с младшей сестрой. Хотя это тоже не беда – можно снять недорогую квартиру. Я краем уха слышал, что Кирилл собирается тоже снимать квартиру, если они с Катей будут жить вместе.

И тут меня осенило. В моей голове возникла шальная, сумасшедшая мысль. Кирилл однажды поговаривал о женитьбе, так почему бы не жениться и мне? Жениться на Аннушке здесь, в Одессе, а в Москву привезти ее уже своей женой! Я так поразился этой мысли, что даже привстал.

Аннушка вопросительно взглянула на меня, болтая босыми ногами, но я решил ей пока ничего не говорить. Как говорит Андрей, надо переспать с этой мыслью. Но похоже, это действительно прекрасный выход из положения. Правда, по-моему, если завтра же подать заявление, то до свадьбы пройдет не меньше трех месяцев. Что же делать?

Чтобы успокоить свое разгоряченное тело, я бросился в прохладную воду и нырнул. И почти сразу же нашел решение. В памяти всплыл давний разговор с Ильей. Когда-то, еще в самом начале лета, он рассказывал мне, что его двоюродная сестра работает в ЗАГСе. Я даже рассмеялся. Теперь все выходило ясно и четко, будто лежало на ладони. Сестра Ильи конечно же поможет нам!

А еще – можно договориться с Кириллом и Катей, и если они захотят, жениться всем вместе, в один день! От избытка чувств я снова нырнул и долго плавал под водой.

Аннушка сидела возле самой кромки моря, перебирая прибрежные ракушки. Я вышел и сел возле нее.

Меня разбудил нетерпеливый звонок в дверь. Сонно взглянув на будильник, я решил не открывать – на циферблате было только семь часов утра. Но звонок раздался снова, отгоняя последние остатки сна, и я поднялся.

На лестничной площадке стоял Глайзер и незнакомый мне парень с угрюмым бандитским лицом.

– Что такое? – раздраженно спросил я, протирая глаза.

Увидев, что я только с постели, в одних трусах, оба улыбнулись.

– Познакомься, Омар. Это Гера.

Мы пожали друг другу руки.

– Очень серьезное дело, – сказал Глайзер, – нужна твоя помощь. Одевайся, нужно кое-куда съездить.

– Надолго? Вечером у Кати день рождения.

– На пару часов, – сказал Гера. – В одиннадцать-двенадцать вернешься, без базара.

– Хорошо, – буркнул я. – Подождите, сейчас выйду.

Минут через десять мы спустились на лифте вниз. Глайзер, постоянно морщась – у него болел зуб, сказал мне:

– Мне нужен адрес подруги того гопника, который раздевает людей на площади Конституции. Вы с Бельмудом недавно рассказывали о ней.

– Да, помню. Что случилось?

– Он вчера мою сестру раздел.

Я присвистнул:

– Как?

– Так. Ну или какой-то его кореш. Тамара с дискотеки возвращалась. Потом расскажу. Ты говорил, что он со своей подругой «работает»?

– Да.

– Сейчас поедем к ней. Может быть, он там, а я его в лицо не знаю.

– Я плохо помню, где она живет, – произнес я. – Надо заехать к Леше. Он тогда был со мной и, наверное, запомнил адрес.

– Бельмуд – это кто? – спросил Гера. – Леша?