Все пятерки и четверки.
«Занятия группы повышают понимание материала».
Четверки, тройки и двойки.
«Преподаватель помогает мне понять сложные концепции и комплексные задачи».
Снова четверки, тройки и двойки.
«Преподаватель поощряет вопросы и особое мнение».
Два студента поставили ей единицы.
«По шкале от единицы до пяти (от самого низкого до самого высокого) дайте общую оценку преподавателю».
Большинство поставили тройки. Если память ей не изменяла, в этой категории она никогда не получала оценку ниже четырех.
Вся суммарная страница была усеяна тройками, двойками и единицами. Она была уверена, что это аккуратное и обдуманное решение, вынесенное ей студентами, и не пыталась убедить себя в обратном. Видимо, качество ее преподавания пострадало гораздо больше, чем она думала. И тем не менее она была готова поспорить, что является далеко не самым худшим преподавателем на кафедре. Она, конечно, тонула, но до дна было еще очень далеко.
Элис посмотрела на Эрика, готовая услышать его мнение, пусть оно ей и не понравится, она это переживет.
— Если бы не твое имя на суммарном листе, я бы не придал этому никакого значения. Это пристойно, не то, что в моем представлении ассоциируется с тобой, но, в общем, ничего ужасного. А вот письменные комментарии действительно вызывают беспокойство, и я решил, что нам надо поговорить.
Элис не заглядывала дальше суммарного листа. Эрик сверился со своими записями и начал читать вслух:
— Первое: «Она пропускает большие объемы из программы, ты, соответственно, тоже их пропускаешь, а потом, на экзамене, она ждет, что ты знаешь пропущенные темы». Второе: «Такое впечатление, что она не знакома с материалом по своему предмету». Третье: «Занятия — впустую потраченное время. Я бы мог просто учебник почитать». Пятое: «Мне трудно следить за текстом лекции. Она сама в нем путается. Класс не продвинулся дальше ее вводного курса». Шестое: «Однажды она пришла в класс и не стала читать лекцию. Просто посидела несколько минут и ушла. В другой раз она читала лекцию, которую уже читала за неделю до этого. Я никогда бы не осмелился тратить впустую время доктора Хауленд, но я также не думал, что она станет покушаться на мое».
Это было тяжело слышать. Это было гораздо, гораздо хуже, чем она думала.
— Элис, мы знаем друг друга уже очень давно, согласна?
— Да.
— Сейчас я рискну и буду бестактным и прямолинейным. У тебя дома все в порядке?
— Да.
— А у тебя лично? Может, ты страдаешь от переутомления или у тебя депрессия?
— Нет, ничего такого.
— Мне немного неловко, но я должен спросить, нет ли у тебя проблем с алкоголем или наркотиками?
Все, она выслушала достаточно.
«Я не могу жить с репутацией депрессивной, выбитой из колеи алкоголички и наркоманки. Слабоумие вынести легче, чем такое клеймо».
— Эрик, у меня болезнь Альцгеймера.
Он смотрел на нее ничего не понимающими глазами. Он приготовился услышать об измене Джона. Держал наготове имя хорошего психиатра. Собирался вырвать у нее согласие лечь в госпиталь Маклина, где бы ее вылечили от алкогольной или наркотической зависимости. Но к такому он был не готов.
— Диагноз поставили в январе. Последний семестр мне дался нелегко, но я не думала, что это так заметно.
— Мне жаль, Элис.
— Мне тоже.
— Я не ожидал такого.
— И я.
— Я думал, что это временная проблема, что-нибудь, с чем ты сможешь справиться. Но то, что сейчас, — не временная проблема.
— Да-да, не временная.
Эрик задумался, она за ним наблюдала. Для всех на кафедре он был как отец, заботливый и щедрый, но в то же время прагматичный и требовательный.
— Сейчас родители платят сорок тысяч в год за обучение. Это им не понравится.
Да, не понравится. Они не станут выкидывать астрономические суммы на то, чтобы их дети учились у кого-то с болезнью Альцгеймера. Элис могла себе представить, какой разразится скандал, как это подадут в вечерних новостях.
— К тому же, Элис, двое твоих студентов опротестовали год обучения. И я боюсь, что это только начало.
За двадцать пять лет преподавания никто из ее студентов не опротестовывал год ее преподавания. Ни один студент.
— Я считаю, что тебе больше не следует преподавать, но я уважаю твои планы. Ты думала об этом?
— Я надеялась продержаться еще год, а потом взять творческий отпуск, но не понимала, насколько симптомы будут заметны и разрушительны для лекций. Я не хочу быть плохим преподавателем, Эрик. Это уже не я.
— Я знаю. А не взять ли тебе отпуск по болезни, который плавно перейдет в годичный творческий?
Он хотел, чтобы она ушла. У нее безупречный послужной список, ее компетенция не подвергалась сомнению, но, самое главное, у нее бессрочный договор. По закону ее не могут уволить. Но Элис не хотела оставаться в университете любой ценой. Как бы она ни хотела продолжить карьеру в Гарварде, сражалась она с болезнью Альцгеймера, а не с Эриком или университетом.
— Я не готова уйти, но с тобой я согласна, как это ни больно для меня, думаю, преподавание мне придется бросить. Но я бы хотела остаться консультантом Дэна и присутствовать на собраниях и семинарах.
«Я больше не преподаватель».
— Думаю, мы это решим. Я хочу, чтобы ты поговорила с Дэном, объяснила ему, что происходит, и позволила ему самому принять решение. Буду счастлив выступить в роли второго консультанта, если вас обоих это устроит. И еще. Очевидно, тебе не следует брать новых аспирантов. Дэн будет последним.
«Я больше не ученый».
— Вероятно, тебе не стоит принимать приглашения на конференции в других университетах. В твоем состоянии представлять Гарвард — не лучшая идея.
Я заметил, что последнее время ты отказывалась от поездок, так что, вероятно, ты сама уже признала для себя этот факт.
— Согласна.
— Как ты хочешь поставить об этом в известность администрацию факультета и коллег по кафедре? Повторяю: я уважаю твои планы, какие бы они ни были.
Она перестанет преподавать, заниматься наукой, путешествовать и читать лекции. Иначе люди заметят. Будут строить предположения, перешептываться, сплетничать. Думать, что она депрессивная алкоголичка или наркоманка. Может быть, кто-то уже так думает.
— Я скажу им. Это должно исходить от меня.
17 сентября 2004 г.
Дорогие друзья и коллеги!
После долгих размышлений и с глубоким сожалением я приняла решение оставить преподавательскую и научную деятельность, а также прекратить поездки в качестве представителя Гарварда. В январе этого года мне был поставлен диагноз — ранняя форма болезни Альцгеймера. Так как форма у меня все еще ранняя, я испытала непредсказуемые когнитивные провалы, непозволительные для занимаемого мной положения и не соответствующие высоким стандартам, которым я стремлюсь соответствовать, и требованиям, которые мне предъявляют.
Несмотря на то что вы больше не увидите меня на кафедре в качестве лектора и я больше не буду заниматься заявками на новые гранты, я остаюсь консультантом Дэна Мэлони по защите его диссертации и буду продолжать посещать собрания и семинары, где, надеюсь, по-прежнему буду активным и полезным участником.
С огромной любовью и уважением,
Элис Хауленд.
В первую неделю осеннего семестра Марти занял должность Элис. Когда она встретилась с ним, чтобы передать план лекций и конспекты, он обнял ее и сказал, что очень сожалеет о том, что случилось. Спросил, как она себя чувствует и не может ли он что-то для нее сделать. Она поблагодарила и сказала, что чувствует себя прекрасно. А получив все, что ему было нужно, он как можно быстрее покинул ее офис.
Практически те же слова она слышала от всех, кого встречала на кафедре.
— Мне так жаль, Элис.
— Я просто не могу в это поверить.
— Я и представить себе не мог.
— Я могу что-нибудь для тебя сделать?
— А ты уверена? Ты совсем не изменилась.
— Мне так жаль.
— Мне так жаль.
А потом они старались поскорее уйти, и она оставалась одна. Они были вежливы и добры, когда сталкивались с ней, вот только сталкивались не слишком часто. Отчасти по причине их загруженности, а Элис теперь была практически свободна. Но в основном это был их выбор. Встреча с ней означала встречу с ее психической слабостью, после чего в голову приходила неизбежная мысль: такое могло произойти с любым из них. Встреча с ней пугала. Поэтому по большей части, за исключением собраний и семинаров, с ней предпочитали не встречаться.
Это был первый ланч-семинар в семестре. Лесли, одна из аспиранток Эрика, стояла в полной боевой готовности в торце стола переговоров, а на экран уже проецировали первый слайд: «Поиски ответов: как внимание влияет на способность распознать то, что мы видим?» Элис тоже чувствовала себя в полной боевой готовности, занимая первое кресло напротив Эрика. Пока она ела свой ланч — кальцоне с баклажаном и салат из свежих овощей, а Эрик беседовал с Лесли, комната постепенно заполнялась людьми.
