— Охренеть…, — только и смог сказать Михаил Петрович, затем остановился и задал резонный вопрос: — А кто задержал пьяного прапорщика?
— Сам сдался. Дежурный по стрельбищу доложил в полк, караул приехал и забрал всех драчунов тёпленькими и с разбитыми носами. Боксёру тоже перепало. На столе в домике начальника стрельбища осталась только пустая бутылка водки «Кёрн» и три чайные чашки.
— Кстати, о водке. Мы вам пару бутылок «Пшеничной» захватили, — вспомнил Потапов о своей недавно выпитой чашке русской водки.
— Весьма, кстати. С завтрашнего дня москвичи прилетают. Зальём наше горе водкой, товарищ генерал-лейтенант.
— Жаныч, не смешно. Что делать будем?
— Поехали колоть твоего прапорщика. Я больше чем уверен, что Кантемиров что-то знает.
— Вот, сукин сын! Поехали, — советского генерала распирала буря чувств: гнев от странности обоих ЧП в одну ночь, жажда личного участия в расследовании непонятных действий вроде бы вполне нормального прапорщика, да и простое любопытство — что именно произошло в его отсутствие? Друзья сели в автомобиль, и до здания комендатуры каждый думал о своём…
* * *
На весь личный состав 67 МСП, общей численностью чуть больше двух тысяч человек, полагалось два сотрудника особого отдела. Заместитель начальника особого отдела мотострелкового полка, капитан Денисов находился в очередном отпуске вместе с семьёй, и майору Яшкину пришлось работать за себя и за того парня.
Офицера на данный момент, в отличие от генерал-лейтенанта Потапова, распирало только одно чувство — профессиональный азарт. Хотя, в контрразведческой деятельности всегда больший успех приносила работа в тандеме под названием: «Добрый следователь и злой дознаватель». Майор Яшкин закусил удила и помчался на стрельбище Помсен.
Несмотря на поздний воскресный вечер, службу на полигоне тащили. УАЗ особиста у ворот встретил с докладом не только дежурный по стрельбищу с повязкой, но и исполняющий обязанности старшего оператора гвардии рядовой Вовченко.
Майор решил побыть для начала «добрым следователем», поэтому выделил правильного бойца ободряющим армейским словом: «Отлично служишь, солдат» и предложил важному рядовому отойди в сторону, чтобы поговорить на равных. Как командир с командиром…
Пончик (он же — Владимир Вовченко) загордился собой ещё больше и запросто, как своему, махнул майору в сторону берёзок. Благо, вся примыкающая территория к казарме стрельбища освещалась мощным светом фонарей с люминесцентными лампами.
От рядового особист услышал историю о совместной пьянке прапорщика Кантемирова с рядовым Драугялисом, затем драке один на один прямо под окном дневального (А у нас, товарищ майор, дневальный всегда на посту!), в которую вмешался сержант Басалаев. Сержант точно не был пьяным, так как в этот вечер сидел вместе с Вовченко в Ленинской комнате, читая с остальными старослужащими подшивку газет «Красная Звезда».
При упоминании о совместном повышении армейского интеллекта в воскресный вечер рядовым Вовченко и сержантом Басалаевым контрразведчик внутренне усмехнулся, так как владел информацией о вечернем досуге старослужащих полигонной команды. Реализовать секретное донесение и пресечь просмотр западного ТиВи всё руки не доходили. Да и зачем? Чтобы просто показать свою работу?
Гвардии майор Яшкин не был показушником. Он тоже добросовестно тащил свою непростую службу. Как и бойцы полигонной команды войскового стрельбища Помсен тащили свою…
Рядовой Вовченко, заметив, как внимательно слушает его старший офицер, проникся ещё большим доверием к начальнику особого отдела полка и по секрету сообщил, что буквально пару часов назад на стрельбище приезжал его коллега-офицер в форме танкиста, который тоже задавал вопросы.
А солдат, который вчера стоял на тумбочке, узнал его и доложил после убытия капитана, что именно этот танкист заходил в домик с прапорщиком до всех печальных вчерашних событий.
При этом сообщении майор Яшкин не смог скрыть от опытного старослужащего свой неподдельный интерес:
— На чём приехал тот капитан? Как он выглядел?
— Вашего роста, блондин, фуражка постоянно в руке. Товарищ майор, мы тоже удивились — целый капитан пришёл пешком, и также ушёл в сторону дороги на Оттервиш. А дальше мы не стали следить за офицером, — и тут солдатский мозг исполняющего обязанности старшего оператора пронзила внезапная догадка: — Товарищ майор, этот капитан-танкист, он что — шпион?
— Вполне, может быть! — твёрдо ответил контрразведчик мотострелкового полка, посмотрел в глаза рядовому и отдал приказ. — Если ещё раз появится на нашем полигоне — задержать до моего прибытия. Но, очень аккуратно. Есть информация, что этот непонятный капитан хорошо владеет приёмами самбо.
— Против лома — нет приёма! — доверительно поделился солдат народной мудростью и добавил. — А у нас даже штык-ножа нет. Да и ладно. Справимся, товарищ майор. Не волнуйтесь.
Майор успокоился и, как бы невзначай, поинтересовался о возможности заглянуть на минутку в домик прапорщика. Пончик почти шёпотом ответил, что в каптёрке на всякий пожарный случай хранится запасной ключ от домика. Висит на гвоздике за шинелями, и об этой военной тайне знают только старослужащие полигонной команды. Остальным знать не положено по сроку службы…
На что майор тоже снизил тональность и предложил вместе со старшим оператором (как командир с командиром) заглянуть в жилище начальника стрельбища. Как можно было отказать в такой деликатной просьбе своего старшего офицера? Он же — не шпион… Майор — свой!
Рядовой метнулся за ключами. Первым зашёл особист и увидел до боли привычную картину холостяцкого бытия — пустую бутылку немецкой водки, три чашки на разных концах стола, хлебные крошки и остатки минералки в бутылках. В комнате стоял густой запах немецкой копченой колбасы, которую прапорщик в запарке или по-пьяни забыл убрать в холодильник.
Майор зафиксировал три чашки, каждую приблизил к носу и выяснил, что рядовой Вовченко всё же покрывает своего сержанта. Пили явно втроём. Так сказать — раздавили бутылку «Кёрна» на троих. Надо будет ещё раз поговорить с помощником дежурного по полку и выяснить, заходил ли он в домик задержанного и что конкретно видел.
Контрразведчик остался доволен картиной прапорщицкого уюта, приказал закрыть дверь и больше никому не открывать до особого распоряжения командира полка. Пончик тоже остался довольным от вида и запаха копченой колбасы. Мысленно посетовал на рассеянность своего командира и принял волевое решение — спасти продукт, пока не испортился…
Рядовой Вовченко точно знал, что прапорщик Кантемиров никогда не был жадным и поймёт правильно действия своего солдата, временно исполняющего обязанности старшего оператора. А может быть, потом и благодарность выразит за заботу. В этот раз отъезд УАЗа особиста зафиксировали до развилки, после чего домик был вновь тайно открыт, а немецкая колбаса спасена верными бойцами полигонной команды.
На обратном пути майор Яшкин переварил свежую информацию и задумался о происходящем. Что-то здесь не то… И не так, как надо…
В деле явно стали просвечиваться отпечатки пальцев КГБ. Начальнику особого отдела мотострелкового полка было хорошо известно — в чьей форме иногда появляется в гарнизоне Директор Дома советско-германской дружбы.
Эхх, Витя…, Витя… А ведь совсем недавно вместе за одним столом сидели… И в какую муйню с комитетчиками опять влез начальник стрельбища?
* * *
В это время виновник тяжких раздумий особиста полка и всех остальных, прапорщик Кантемиров, сам решал архиважную задачу сидельца гарнизонной гаупвахты. Власть в изоляторе сменилась…
На смену связистам прибыл караул танкового полка. А это было не очень гут. Ещё с исторических времён, а может быть, и самого 1945 года в дрезденском гарнизоне возник и утвердился вечный антагонизм в карауле гауптвахты и патруле по городу между мотострелковым и танковым полками 1 гвардейской Танковой Армии.
