Из холла донеслись голоса родителей:
— С Рождеством, девочки! Вы что, по снегу пешком сюда пришли?
И Дорри и Теган, как назло, решили ответить. Их веселый рождественский щебет раздражал меня все сильней и сильней, и вскоре мне захотелось закричать: «Эй, девчонки! Страдалица, которую вы пришли утешать, здесь, наверху!»
Наконец по лестнице взбежали две пары ног в колготках. Дорри ворвалась в мою комнату первой.
— Уф! — выдохнула она, убрав волосы с шеи и обмахнувшись рукой. — Если я сейчас не сяду, то взорвуся.
Дорри обожала говорить «взорвуся», это было ее любимое словечко, которое означало, что она сейчас взорвется. Еще она обожала вишневую газировку «Чируайн» и пончики и притворялась, что она из Земли обетованной — видимо, это такая земля, где жили евреи до того, как переехать в Америку. Дорри очень гордилась своим происхождением и даже называла свои роскошные кудри «еврейское афро». Когда я в первый раз услышала от нее эти слова, они меня напугали и рассмешили одновременно. И в этом вся Дорри.
Следом за Дорри вошла Теган с румянцем на щеках.
— Ох, вспотела вся вообще! — сказала она, сняв фланелевую блузку, которую носила поверх футболки. — Чуть не померла, пока сюда добралась.
— Это ты говоришь? Я пять тысяч миль тащилась до этого дома! — воскликнула Дорри.
— Ты имеешь в виду… шесть метров? — сказала Теган. И повернулась ко мне: — Сколько метров между вашими с Дорри домами? Шесть, правильно?
Я сурово посмотрела на нее. Они пришли сюда вовсе не для того, чтобы обсуждать глупости вроде расстояния между домами.
— Что это у тебя на башке? — сказала Дорри, плюхнувшись рядом со мной.
— Ничего, — ответила я, потому что об этом, как оказалось, мне тоже говорить не хотелось. — Я замерзла.
— Ага, конечно.
Дорри сдернула одеяло с моей головы и в ужасе ахнула:
— Что ты с собой сделала?!
— Вот спасибо, — проворчала я. — Ты хуже мамы.
— Фигасе, — произнесла Теган. — Не, ну фигасе…
— Так проблемы у тебя с волосами? — спросила Дорри.
— Вообще-то, нет.
— Ты уверена?
— Дорри! — осадила подругу Теган. — Это очень… мило, Адди. Очень смело.
Дорри фыркнула:
— Знаешь, что нужно делать, когда говорят, что у тебя смелая прическа? Идти в парикмахерскую и требовать вернуть деньги.
— Уйди, — сказала я и толкнула ее ногой.
— Эй!
— Ты груба со мной в трудную минуту, и на кровать тебе больше нельзя.
Я чуть напряглась, и — бац! — Дорри свалилась с постели.
— По-моему, ты мне копчик сломала, — пожаловалась она.
— Если ты сломала копчик, сядь на надувной пончик.
— Здесь нет надувных пончиков.
— Я к слову сказала…
— Я не груба с тобой в трудную минуту, — вставила Теган. И кивнула в сторону кровати: — Можно?
— Садись.
Теган села на место Дорри, а я вытянулась и положила голову ей на колени. Она принялась гладить меня по волосам, сначала робко, потом уверенней.
— Так… что происходит? — наконец спросила она.
Я молчала. Мне и хотелось, и не хотелось рассказать им обо всем. Забудьте про волосы, мои настоящие проблемы так ужасны, что о них без слез не расскажешь.
— О, нет, — проговорила Дорри. На ее лице, наверно, отразилось то, что я увидела на моем. — Ох, мамочки…
Рука Теган замерла.
— Что-то с Джебом?
Я кивнула.
— Ты его видела? — спросила Дорри.
Я мотнула головой.
— Ты с ним говорила?
Я снова мотнула головой.
Дорри подняла глаза, и я почувствовала, как между ними с Теган прошла какая-то искра. Теган толкнула меня в плечо, побуждая сесть.
— Адди, расскажи нам! — потребовала она.
— Я тупая, — прошептала я.
Теган положила руку мне на бедро, как бы говоря: «Мы здесь. Все хорошо».
Дорри наклонилась ко мне и уткнулась подбородком в мое колено.
— Однажды, давным-давно… — начала она.
— Однажды, давным-давно мы с Джебом были вместе, — жалко простонала я. — Я любила его, а он любил меня. А потом я все испортила.
— Катастрофа с Чарли… — вздохнула Дорри.
— Мы знаем, — сказала Теган, утешительно похлопав меня по спине. — Но это случилось неделю назад. В чем новые проблемы?
— Ну, кроме твоих волос, — прибавила Дорри.
Они ждали моего ответа. Ждали и ждали.
— Я написала Джебу письмо, — призналась я.
— О, нет! — воскликнула Дорри.
Она трижды стукнулась лбом о мое колено: бам-бам-бам.
— Я думала, ты даешь ему время, чтобы прийти в себя, — сказала Теган. — Ты же, кажется, говорила, что вам лучше пока не разговаривать, даже если это и будет очень тяжело. Помнишь?
Я беспомощно пожала плечами.
— Не хочу тебя расстраивать, но я думала, что Джеб теперь с Бренной, — сказала Дорри.
Я уставилась на нее.
— Ну, то есть нет, конечно, — поправилась она. — Ведь всего неделя прошла. Но она же с ним кокетничает, так? И, насколько мне известно, не сказать, что он ее отталкивает.
— Бренна, фу, — скривилась я. — Ненавижу Бренну.
— Я думала, Бренна снова с Чарли, — заметила Теган.
— Конечно, мы все не любим Бренну, — сказала Дорри, обращаясь ко мне. — Не в этом дело. — Она повернулась к Теган: — Мы хотели, чтобы она вернулась к Чарли, но этого не случилось.
— А-а-а, — понимающе произнесла Теган.
Выглядела она по-прежнему озадаченной.
Я вздохнула:
— Помните, чем хвасталась Бренна за день до зимних каникул? Как она все время повторяла, что на каникулах будет встречаться с Джебом?
— Я думала, мы решили, что она просто хочет, чтобы Чарли приревновал, — ответила Теган.
— Нуда, — кивнула Дорри, — но все равно. Если уж он строит планы…
— Ага, — сказала Теган. — Поняла. Если Джеб строит планы, то это серьезно.
— Я не хочу, чтобы Джеб строил планы с другой, особенно с этой псевдорастаманшей Бренной, — нахмурилась я.
Дорри выдохнула через нос:
— Адди, можно сказать тебе то, что тебе не понравится?
— Лучше не надо.
— Она все равно скажет, — заметила Теган.
— Понимаю, — ответила я. — Просто говорю, что лучше не надо.
— Это все из-за праздников. В праздники люди чувствуют себя одиноко, — заявила Дорри.
— Я вовсе не из-за этого одинока! — возмутилась я.
— Из-за этого. В праздники нам больше всего хочется быть нужными. А в твоем случае это вдвойне правда, потому что сегодня годовщина ваших с Джебом отношений. Я права?
— Вчера была. В Рождество, — подтвердила я.
— Ох, Адди… — сочувственно произнесла Теган.
— Думаешь, в Рождество пары по всему миру действительно снова воссоединяются? — сказала я, впервые задумавшись об этом. — Потому что Рождество, волшебство… а только потом все проходит… и снова фигово?
— Так что было в твоем письме? — произнесла Дорри тоном, который означал: «Давайте не будем отвлекаться от темы». — Просто поздравление с Рождеством?
— Не совсем.
— Тогда что ты написала?
Я мотнула головой:
— Это слишком больно вспоминать.
— Расскажи, расскажи, — настаивала Дорри.
Я встала с кровати:
— Ни за что. Но я вам покажу письмо. Сами прочитаете.
Они прошли следом за мной к письменному столу, где нас весело ждал мой белый «МакБук», притворяясь, что он не принимает участия в моем унижении. Его украшали вздувшиеся наклейки с эмблемой шоколада «Чококэт», и мне следовало их отскрести, когда мы с Джебом расстались, потому что это он их мне подарил. Но я не смогла решиться.
Я открыла ноутбук и кликнула по ярлыку «Файрфокса». Зашла на «хотмэйл», открыла папку «Сохраненные письма», навела курсор на злополучное письмо, и внутри у меня все завязалось узлом. «Мокка латте?» — значилось в теме письма.
Дорри опустилась в кресло у компьютера и подвинулась, освобождая рядом место для Теган. Она щелкнула клавишей мышки, и на экране возникло письмо, которое я написала два дня назад, 23 декабря.
Привет, Джеб.
Знаешь, я сижу здесь, и мне страшно все это печатать.
Бред, правда. Как мне может быть страшно говорить с ТОБОЙ? Я столько раз переписывала это письмо с начала и все стирала, что меня от самой себя уже тошнит. Больше ничего стирать не буду.
Но кое-что мне правда хочется стереть из жизни — и ты знаешь, что это. Поцелуй с Чарли — моя большая ошибка. Мне жаль. Мне очень жаль. Конечно, я уже сто раз говорила тебе об этом, но я готова вечно это повторять.
Знаешь, как бывает в кино, когда кто-то делает что-то плохое, например изменяет девушке, а потом говорит: «Ничего не было! Она мне никто!»? То, что я сделала, — это не «ничего». Я причинила тебе боль, и мне нет оправдания.
