Вообще-то Лео нравится соленый вкус во рту, да и спазмы в желудке немного стихают. Она тянет шею, высматривая в гостиной маму, но видит только отца и Стефани, которые разговаривают с Дэвидом, дядей Лео; и у него, и у нее в руке по бокалу вина. Поймав взгляд Лео, Стефани вежливо улыбается и коротко взмахивает рукой, приподняв бровь в безмолвном вопросе: Держишься?
Лео молча кивает и украдкой показывает Стефани поднятые вверх большие пальцы. В этом году ее присутствие на семейном празднике отчего-то успокаивает Лео. Обычно на Дне благодарения у тети Келли Нине и Лео приходилось исполнять замысловатый танец — маневрировать между мамой и отцом, развлекать обоих и параллельно следить, чтобы они находились друг от друга на безопасном расстоянии, — однако в этом году у Лео нет желания заниматься чем-то подобным. Она не настроена танцевать без партнера.
— Стефани милая, — высказывается Герти, зачерпывая из тарелки Лео луковый соус.
Лео, нервничая непонятно с чего, придвигает тарелку к кузине.
— Милая, — соглашается она. — В лотерее мачех нам… мне повезло.
Герти тычет в сторону Стефани ломтиком картошки:
— Ты же в курсе, что она беременна?
Лео закашливается, поперхнувшись диетической колой. Когда к ней возвращается дар речи, Герти смотрит на нее едва ли не с жалостью:
— Только не говори, что я первая тебя просветила. Лео, все же очевидно.
— Ничего подобного! — вопит Лео, затем понижает голос: — Ты вообще о чем? Да ей… сорок четыре!
— Сорок четыре — еще не ископаемое, — смеется Герти и тычет в Лео новым ломтиком картошки. — У тебя проблемки со скрытой мизогинией, вот что я тебе скажу!
Лео пропускает реплику мимо ушей.
— Стоп, давай отмотаем немного назад. Это, конечно, неправда, но с чего ты взяла, что она беременна?
Герти переводит взгляд на Стефани.
— Она ходит с этим бокалом весь вечер и ни разу не пригубила вино.
— Можно подумать, ты за ней следила.
— Что ж, через пару месяцев выясним, — пожимает плечами Герти. — Но я-то знаю.
Лео вновь смотрит на отца с мачехой, и на этот раз ей машет отец. Сразу за их спинами Лео видна мама, которая стоит на кухне рядом с тетей Келли, и Лео пронзает внезапное и чудовищное прозрение: ей самой уже никогда вот так не стоять на кухне рядом с сестрой, Нина уже не станет взрослой, не будет собирать гостей на День благодарения, и Лео уже не доведется хлопотать на кухне вдвоем с ней, обмениваться только им понятными шутками, хохмить насчет бестолковых детей или после ужина тайком покуривать во дворе, как каждый год делают мама и Келли.
— Эй. — Герти наклоняется к Лео и кладет руку ей на колено. — Ты в порядке?
— Вообще-то нет. — Лео вдруг сознает, что впервые за долгое время ответила честно. Может, в конце концов Герти заменит ей Нину, станет подельницей во всех затеях на стремительном пути к взрослению? Эта мысль вызывает у Лео чувство опустошенности; ей очень одиноко.
— Оно и понятно, — тихо, с нехарактерной задумчивостью произносит кузина. — Господи, после всего, что ты пережила… Тебе, наверное, просто отстойно, да?
— Да, — помолчав, усмехается она. — Охренеть как отстойно, и я жутко устала притворяться, что все нормально.
— Как, разве луковый соус моей мамы и общество доброжелательных родственников волшебным образом не решили все твои проблемы? — В глазах Герти вспыхивает озорной огонек, и на долю секунды Лео готова поклясться, что перед ней Нина.
— Пока нет. — Лео берет свой стакан с газировкой и, подтянув ноги к груди, укладывает подбородок на колени.
Герти на этот раз молчит — просто позволяет тишине повиснуть между ними — и с хрустом уплетает чипсы.
★
Отец и Стефани, по обыкновению, уезжают ровно в ту минуту, когда тетя Келли достает из духовки индейку. Стефани стискивает Лео в объятьях, Лео старается не думать о выводе, сделанном Герти, не гадать, потолстела и покруглела ли Стефани с тех пор, как обнимала падчерицу в прошлый раз. Рядом прощаются отец и мама — кажется, более дружелюбно, чем в предыдущие годы, даже слегка обнимаются. Лео рефлекторно ищет взглядом Нину, чтобы одновременно с сестрой закатить глаза и чтобы Нина непременно сказала: «Эй, голубки, хватит ворковать», или «Может, вам уединиться?», или что-нибудь еще такое же фривольное и смешное. Лео не перестает изумлять собственная способность говорить за Нину.
Все сидят за столом, Лео — ближе к краю, между мамой и Герти. Напряжение ощущается почти физически, все старательно избегают комментировать тот факт, что в этом году стульев на один меньше, чем в прошлом. Дядя Дэвид читает коротенькую молитву, такую банальную, что Лео задается вопросом, не гуглил ли он перед ужином: «простенькая нейтральная молитва ко Дню благодарения». И даже если гуглил, Лео его винить не станет.
Воцаряется тишина; все знают, что последует дальше: каждый расскажет, за что возносит благодарность.
— В общем… — начинает тетя Келли.
— Келл, — тихо произносит мама Лео, накрывая ладонью руку сестры. — Все в порядке. Все хорошо.
— Уверена? — вполголоса переспрашивает тетя Келли, мама Лео кивает и пригубливает воду из чашки. — Ну ладно, — бодро говорит Келли, как будто ее диалога с сестрой никто из сидящих за столом не слышал. — Начнем с Дейва, и дальше все по кругу, идет?
Дядя Дэвид прокашливается, Лео смутно подозревает, что позже его ждет «объяснение» с женой. Дядя Дэвид благодарен за здоровье и стабильную работу; младший брат Герти, Томас, — за успехи в школе и подаренный игрушечный грузовик; Келли — за то, что у нее есть дом и семья, а еще — за то, что сегодня с утра в магазине ей досталась последняя банка клюквенного соуса, хаха-ха.
Наступает мамин черед. Тишина едва не до боли давит на уши Лео. Все терпеливо и вежливо ждут, когда мама что-нибудь скажет. Она открывает рот, потом закрывает, бросает салфетку на стол.
— Простите, — шепчет она, встает из-за стола и поспешно уходит.
Лео тоже начинает подниматься — нельзя оставлять маму одну, нужно пойти за ней, — но тетя Келли уже вскочила и машет ей:
— Сиди, сиди, я сама. Пожалуйста, начинайте есть, мы сейчас вернемся.
Лео неуклюже садится обратно. До нее доходит, что, хотя партия и окончена, ее очереди говорить никто не отменял.
— Я благодарна за Нину, — еле слышно произносит она, и на несколько секунд за столом все замирают. — Можно мне салата?
Помешкав, Томас передает ей салатницу. Под столом Герти сжимает ладонь Лео и долго не отпускает. Лео не сопротивляется. Мама и тетя Келли наконец возвращаются, от обеих явственно пахнет табаком, но этого как будто никто не замечает.
★
Ко всеобщему облегчению, семейный праздник не затягивается допоздна. Сестра дяди Дэвида пошла во двор прогреть машину, чтобы Мими не замерзла на обратном пути в пансионат. Герти и Томас из-за чего-то ссорятся наверху, их голоса долетают до Лео, окутывая облаком тоски, вызывая ностальгию по тем временам, когда Нина могла выбесить ее своим поведением. Мама, Келли и Дэвид разговаривают на кухне, так что в гостиной остались только Лео и Мими, уже одетые и готовые к выходу.
— Ну, так объясни, — поворачивается Мими к Лео, и та впадает в легкую панику, сообразив, что кроме них в комнате никого нет, — где твоя сестра. Почему в этом году не приехала?
Лео вспыхивает, но потом до нее доходит: Мими просто не помнит, что Нина умерла, и спрашивает вполне искренне.
Рядом никого. Никто не услышит.
— Она отмечает День благодарения с семьей своего парня, — улыбаясь, сообщает Лео. — Ей очень хотелось познакомиться с его близкими.
— Чудесно! — восклицает Мими. На ее лице написана такая неподдельная радость, что угрызения совести Лео чуточку стихают. — Мальчик-то хороший?
Лео стискивает зубы, чтобы унять дрожь в подбородке.
— Не такой хороший, как она, но в целом — отличный парень.
Мими подается вперед.
— Как обычно, — кивает она, и ее слова вызывают у Лео не слезы, а смех. — Ну, передай ей, что нам ее не хватало. Передашь?
