В 2014 г. вышел сборник «Кунсткамера», фрагменты которого представлены в данной антологии. По собственному признанию автора, толчком к написанию этого цикла стало посещение петербургской Кунсткамеры и знакомство с коллекцией заспиртованных уродов: колбы с инвентарными номерами словно содержат человеческие судьбы и страсти, фиксируют фантомные боли и пограничные ощущения.
Вступление: Оксана Якименко1.1.1.4.
Три следа на снегу — хромая собака.
Бескровное, безволосое бегство.
Фантомные боли, острый, твердый лед.
До крови он царапает незащищенные ноги.
Куда ведет четвертый след?
3.7.2.5.
Мы целовались.
Будто лезвие бритвы
целовали мы
с двух сторон.
1.1.1.3.
На заборе воробей.
Покачивается.
Полночь еще не наступила.
Сухой кашель за окном.
Не слышен.
7.7.3.3.
Она рожала в три приема:
внутренние органы, скелет
и мышцы.
Затем на рукодельном столике
она смастерила себе
ребенка.
1.1.1.7.
Одним-единственным пальцем прикасается
она к шторе.
Всегда одним и тем же пальцем.
В вазе цветок, с трех дня солнце светит.
Мебель под махагон, происхождение неизвестно.
Есть один путь, муравьи шествовали по нему летом.
Она еще не знает об этом, но уже ищет.
2.2.4.3.
В марте снова смерть одна смерть.
Длиннее становятся тени.
И этому месяцу ты не нужен.
Он делает свое дело.
2.3.2.5.
Пока еще подоспеет нарезанный хлеб.
Остывшая ложка тем временем скребет по тарелке.
Грязно-белая, замытая посуда.
Никто не услышит.
5.1.1.2.
Если нагноится, будет больно.
Нет нагноения, немая одышка.
6.1.1.8.
Затем я понял, надо есть.
Приготовил себе.
Вопросы, на которые никогда не будет ответа.
Белые стены, робкое покрывало.
9.2.74.
Бессилие спаривающихся животных.
Два мясистых пальца.
Мягкое прищелкивание,
проклятие нежности.
Хрип и смертный крик,
бессилие
и терпение
человеческого слуха.
9.4.1.1.
Немой
крик рыбы, выброшенной на берег,
глухая немота.
9.9.2.6.
Четыре года сползает
брошенное женское платье
с кухонного стола.
Можно подсчитать,
через сколько лет оно упадет
на неподвижный
стул.
8.9.3.3.
Страдание,
которое сбивает с ножек насекомое
в хитиновом панцире.
Дымящееся нежное мясо
отстает от кожи,
и, покоряясь гравитации
ужаса,
обмякшая голова поворачивается,
оставляя маску.
4.1.3.5.
Трапеция,
которая всю свою жизнь
старается, чтобы из нее
получился круг.
2.1.2.6.
Окоченелый пейзаж.
Нервный,
от горизонта до горизонта
натянутый лед
пытается говорить.
3.2.2.6.
Стыд, который медленно
скрючился, и ложка,
которая уже свое съела.
Ночью я просыпаюсь от голода,
но натянутые поводья
разваливаются надвое.
3.2.2.7.
Одна-единственная лампа пронзает темноту.
Солнце не знает о ней,
сейчас оно на другой стороне Земли,
во тьме.
3.2.2.10.
На пляже
среди обнаженных тел
он считает травинки.
На четвереньках, медленно продвигается вперед.
Каждую неделю начинает снова,
чтобы удостовериться.
3.2.3.5.
Из груды листов
собери мне обратно
дерево.
Вот так.
Теперь ты
можешь остаться.
4.4.3.9.
Я лежу на кровати.
Я гуляю.
4.4.4.1.
Он заметил гвоздь у себя в затылке.
Мать вбила его
еще во время родов.
4.4.4.2.
Если ты одновременно пишешь обеими руками,
ты пишешь одно и то же?
4.4.4.3.
С трехлетнего возраста непрерывно,
без остановки я веду счет
всем своим шагам и вздохам.
4.4.4.4.
Она ровно так сидит на стуле,
как она сидит на стуле.
Но определение
все еще неточно.
5.5.6.4.
Квартира безмолвно страдает
вокруг нас.
6.1.2.1.
Еще светлее
светлого:
светлее,
чем тот свет,
от которого слепнут.
Все напрасно.
5.5.6.9.
Семнадцать лет я стригу
и прилепляю свои волосы
на лестничный спуск.
Семнадцать лет.
Ты знаешь, как это?
Семнадцать лет я состригаю волосы
с рук и ног,
и прилепляю на стену,
от потолка до пола,
по периметру.
Ты знаешь, как это?
Семнадцать лет я отстригаю свои волосы,
и прилепляю к оконной раме.
8.2.2.2.
Край бокала горький,
поскольку я заглатываю обратно
собственный язык.
Горький и бесконечный.
8.2.2.3.
Звуки,
они исчезли прежде,
чем я родился.
Без вкусов, без образов, без
фраз.
Для чего я родился,
не было у меня ни матери,
ни страха.
8.2.3.4.
Было одно место в саду,
где просто-напросто
никогда не шел дождь.
Он не находил его.
8.2.3.9.
Слова:
не для нас их изобрели,
сто тысяч лет,
слова,
не для того,
чтобы мы их использовали,
лихорадочно,
недосказанно всегда,
всегда невероятно,
дрянной язык,
все истасканные слова,
использованный язык,
лишь это и осталось,
все, навсегда.
8.2.4.1.
Я родился без глаз.
Мать зачистила их
бритвенным лезвием.
3.3.5.1.
Между двух языков,
в заброшенном, цветущем пространстве,
я ищу тебя.
Бездомная собака.
3.3.5.3.
Цветок,
пророс землю насквозь,
и расцвел на другой стороне,
для тебя.
5.7.8.9.
Беззащитные, трогательные улитки
без панциря на песке
разбросаны.
Розовая беззащитность
женской половой плоти,
мягкое, неприкосновенное целомудрие.
5.2.1.5.
Ты запер рыбу в клетку,
в незнакомый океан,
надеясь,
что она будет покачиваться,
между решеток.
5.2.1.2.
Красное покрывало
и мириады звезд,
когда она улыбается.
Одна-единственная грудь
способна прокормить
всех младенцев.
5.5.2.2.
Как бела твоя кожа:
по снегу даже не ты гуляешь,
но совершенное тело,
невидимое.
Перевод: Дарья Анисимова
Поэт, писатель и литературовед Аттила Мижер родился в 1975 г. в городе Лученец (Лошонц) в центральной Словакии — одном из символов Венгерской революции 1848–1849 гг. С 1994 г. стихи и статьи Аттилы Мижера регулярно публикуются в различных журналах и антологиях. Мижер — член Общества словацких венгерских писателей и Общества Аттилы Йожефа, с 2008 г. — редактор литературно-художественного журнала «Палоцфёльд».
Любимая стихотворная форма Мижера — сонет. Классическую форму поэт наполняет самым разным содержанием, сочетая традиционные и новаторские приемы. С одной стороны, Мижер часто использует рифму, от которой современная венгерская поэзия (за некоторыми яркими исключениями) почти отказалась, с другой — убирает даже намеки на начало и конец фраз, отказывается от пунктуации, создавая ощущение фрагментарности, случайного характера каждого отдельного стихотворения. Столь разительное несоответствие жесткого поэтического каркаса и совершенно неожиданного, сюрреалистического содержания один из критиков образно сравнивает с безупречными амфорами (сонетной формой), наполненными то сладким вином, то уксусом, то кровью. Благодаря форме стихи «держат ритм», создавая завораживающую звуковую и визуальную картину.
