– Какая разница, он туда все равно не вернется, – вмешиваюсь я.
– Мало ли что ему в голову взбредет! – возражает РТ.
– Вы о чем вообще? – напрягся Тео.
– Скажем так – ассистент на порностудии работает непосредственно с актерами, причем делает нечто большее, чем прически и грим, – поясняет РТ.
– Тео, неужели сразу не догадался, что пробуешься на роль в фильме для взрослых? – спрашиваю я.
Тео сконфуженно отводит взгляд:
– Я ведь уже сказал: это был мой первый кастинг. Откуда мне было знать, какие у них там порядки? Когда сразу велели раздеться, не удивился. Я ведь должен был играть роль трупа в морге, а они там всегда голые лежат. Вот и подумал: наверное, просто проверяют, нет ли у меня на теле чего-нибудь, что сразу бросается в глаза: крупных родимых пятен, татуировок, шрамов. Поэтому, конечно, спорить не стал.
– И что потом? – спросил РТ.
– Им понравилось, что я в хорошей форме, – продолжил Тео. – Я ведь и спортом занимаюсь, и бегаю каждый день. Но потом велели, чтобы я… э-э…
РТ едва удается сохранять невозмутимый вид.
– Поиграл со своими причиндалами?
– Там еще была одна… актриса, – рассказывает Тео, неловко переминаясь с ноги на ногу. – И вот как раз у нее татуировок было очень много. Причем некоторые на таких местах… Думал, что татуировки там вообще не делают. А потом нам с ней велели… сыграть вместе сцену. Когда начали объяснять в подробностях, сообразил наконец, что этот кастинг – совсем не то, к чему я готовился.
Изо всех сил стараюсь выкинуть из головы нарисованную Тео драматическую картину. Увы, безуспешно.
– И что же они сказали? – интересуется РТ. – «Спасибо, мы вам позвоним»?
– Нет, конечно! Естественно, я отказался участвовать в этом бесстыдстве! – кипятится Тео. – Даже не знал, чему больше возмущаться!
– Тут я тебя понимаю, – кивает РТ. – Одно дело играть мертвое тело, и совсем другое – живое, да еще в компании древних блудниц.
Тео передергивается:
– Дориан – строгая католичка. Если узнает, что я просто зашел в эту студию, пусть даже по ошибке, отправит петицию папе римскому, чтобы меня отлучили от церкви.
– Не волнуйся, твои попытки сделать актерскую карь еру останутся строго конфиденциальны, – отвечаю я. – Если что, скажем, будто тебе просто поручили возить операторскую тележку… Как называются люди, которые выполняют эту работу? Кажется, дольщики?
– Тогда лучше вообще промолчать. Вдруг ту актрису зовут Долли? – прибавляет РТ.
– Буду очень признателен, если никому об этом не расскажете, – взмолился Тео. – Включая ребят из киноклуба. Иначе потом начнутся всякие недоразумения… историю будут искажать…
– В каком смысле? – уточняю я.
– Через некоторое время станут рассказывать, будто я не забрел в то место по недоразумению, а… так сказать… активно участвовал…
РТ, не удержавшись, фыркает. Щеки Тео заливает яркий румянец.
– Ладно, пойду в «Малрой», перекушу, – бормочет он. – Кому что принести?
– Не надо, я сегодня принесла с собой толстую длинную сосиску и яйца, – с невинной улыбкой отвечает Шевонн. – И много-много салфеток.
Издав невнятное, но очень сердитое восклицание, Тео покидает редакцию. Когда выходит на крыльцо, с улицы доносится общий разочарованный стон подкарауливающих Костаса юристов. Дождавшись, когда за Тео захлопнется дверь, говорю:
– И с этим человеком я ночую в одной комнате.
– Взгляни на дело с другой стороны, – советует РТ. – Многие мечтали бы спать с порнозвездой.
– Ну уж нет, никакого совместного спанья, – возмущаюсь я. – Тео на раскладушке, я на диване – и никак иначе!
– А я за столом! – объявляет Шевонн, возвращаясь на рабочее место. – Интересно, почему некоторые мужчины так боятся любых намеков на гомосексуализм, что прямо в панику впадают? Интересно, а от чего впадают в панику геи?..
– Ты знал, на какую роль пробовался Тео? – спрашиваю я у РТ, как всегда игнорируя глубокомысленные словоизвержения Шевонн.
Заметил, что в последние несколько недель РТ выглядит удивительно жизнерадостным. Что-то здесь нечисто. Все хочу спросить, что означало то чмоканье в щечку на Оскаре, но никак случай не подворачивается – Шевонн постоянно ошивается где-то поблизости.
– Нет, этой информации не имел… в смысле, не обладал… то есть не располагал.
– Тогда по какому поводу довольный вид? – спрашиваю я. – Поделиться не хочешь?
РТ улыбается:
– Всему свое время.
– Ну и иди в задницу со своими секретами.
РТ смеется:
– Ладно. Так и быть, одну новость скажу. Угадай, кто мне звонил на прошлой неделе?
– Одну? Значит, их несколько?
– Нет, ты угадай.
– Билли Корган наконец решил извиниться за то, каким словом обозвал твою мать?
– Нет. И вообще, ты перепутал: этим словом его обозвал я. Не помнишь, перечитай интервью.
– Это так называемое интервью детям до восемнадцати показывать нельзя. И после восемнадцати, желательно, тоже.
– Ладно, не хочешь угадывать – не надо. Тогда ничего не скажу.
– Ну пожалуйста. Мне очень интересно. Даже не догадываюсь, кто мог тебе звонить.
– Так и быть, уговорил. – РТ оглядывается по сторонам. Ну почему у всех, кто живет в этом здании, навязчивая идея, будто их подслушивают? Неужели всех так нервирует мирно спящий на втором этаже Костас?
– Звонил Юрген, – между тем объявляет РТ.
– Какой Юрген? Часом, не солист «ООН»?
– Юрген, солист группы, ранее известной под названием «ООН»? Юрген, которому принадлежат все песни и сам бренд «ООН»? Да. Именно этот Юрген.
– Надо же, – удивляюсь я. – И чего же от тебя хотел «именно этот Юрген»?
– Приглашал вернуться в группу, – шепчет РТ. – Я ведь с его братцем не поладил, помнишь? Так вот, теперь, когда близнецы рассорились, Юрген будет двигаться совсем в другом направлении. В моем!
– В твоем направлении? – озадаченно переспрашиваю я. Вот уж не знал, что мой друг – создатель музыкального направления, в котором вдобавок хотят двигаться другие люди.
– Конечно, сначала надо будет утрясти кое-какие бюрократические формальности, – продолжает РТ. – А потом Юрген хочет сразу приступить к записи нового альбома. Группа наконец возвращается к истокам, к своим корням…
Очень хочется порадоваться за РТ, но увы – не позволяет здоровый пессимизм. Я ведь помню, что произошло в прошлый раз. Главным образом потому, что все это, собственно говоря, происходит до сих пор.
– Здорово! Похоже на заманчивую перспективу! – в осторожных выражениях ликую я. – Только… ты уверен, что из этой затеи что-нибудь выйдет?
– Уже выходит, – отвечает РТ. – Отправил Юргену кое-какие новые наработки… отрывки…
Киваю, хотя сам ни одну из этих наработок не слышал. РТ наотрез отказывается исполнять свои произведения, пока они не будут закончены. Учитывая, что за столько лет РТ не закончил ни одно, мы уже и не надеемся услышать концерт в исполнении нашего общего друга.
– Юргену все очень понравилось, – продолжает РТ. – Сказал, что хочет использовать эти мотивы. Даже собирается выписать камерный оркестр из Осло. Конечно, интерпретация неожиданная, но почему бы не попробовать?
– Потрясающая идея! – восклицаю я, отчаянно пытаясь замаскировать оторопь под восторг. Очень надеюсь, что на этот раз у РТ все получится. – Какие еще новости?
– В смысле?
– Ты сказал, что расскажешь одну новость. А это значит, что есть и другие.
РТ постукивает себя пальцем по носу и загадочно улыбается.
– Всему свое время, мой друг, – повторяет он. – Всему свое время.
– Ах ты, козел! А еще друг!
– Имейте терпение, Ватсон. Скажу одно: на ближайшем собрании киноклуба собираюсь сделать что-то вроде официального заявления.
– Официального заявления? – переспрашиваю я. – Ты что, в президенты баллотироваться собрался?
РТ лишь продолжает раздражать меня многозначительной улыбкой.
– Как прошла встреча с новым режиссером? – меняет тему он.
– Ужасно. По-моему, его лечить надо, причем давно.
– Да, неприятно. Но советую подождать с выводами, пока не узнаешь его получше. Может, твой Жирол не так уж плох?
– Откуда столько оптимизма? – интересуюсь я. – Между прочим, для тебя это даже противоестественно.
– Привыкай, – отмахивается РТ. – Теперь буду таким все время.
– Ты единственный человек, в чьих устах эти слова звучат как угроза.
– Хватит ныть, выше нос! – принимается проповедовать свою новую жизненную философию РТ. – Сам посуди: на что тебе жаловаться? Ну живешь на месте нового Чернобыля – пустяки! Ты ведь все равно в ближайшее время детьми обзаводиться не собираешься. Тебе и не от кого. А если все-таки надумаешь, у твоих ребят вполне могут обнаружиться суперспособности!
Собираюсь сразить этого наглеца наповал остроумным ответом, но тут входит Шевонн и сообщает, что мне звонят.
– Серьезно? – удивляюсь я. Нам в редакцию звонят очень редко, особенно с тех пор, как РТ перестал размещать на сайте статьи, при прочтении которых у героев публикаций возникает только одно желание – подать в суд гражданский иск. Уже успел забыть, что у нас в офисе установлен телефон. А уж лично мне сюда не звонил никто и никогда. Печально, но факт. – Кто меня спрашивает? – продолжаю недоумевать.
