— Наверное, — рассмеялся Вадик. — Это вечная человеческая проблема — и невинность соблюсти, и капитал приобрести.
— Я уже заметил, что все часто поминают Ромашова и почти никто и никогда — директора, — сказал Данилов.
— Директор института осуществляет общее руководство и попутно оперирует, чтобы не терять квалификацию. Следить за порядком ему некогда, да и незачем. Его дело — стратегия, и надо признать, справляется он с этим неплохо. Не то что его предшественник. А поначалу столько визгу было и воплей: «Как так можно — ставить руководить Склифом человека, всю жизнь проработавшего в плановой хирургии? Он же ничего в экстренной медицине не смыслит!» Я так считаю — у кого есть голова на плечах, тот во всем хорошо смыслит. А если вместо головы кочан капусты, то сам понимаешь…
Данилов вспомнил Гучкова, главного врача Московской станции скорой и неотложной помощи. Тот ни дня в жизни не работал в «скорой», что скоропомощные демагоги и критиканы неукоснительно ставили ему в вину. Однако, как считал Данилов, и не только он один, при Гучкове московская скорая помощь заметно изменилась в лучшую сторону. Данилов, как природный анархист, не испытывал никакого пиетета к начальству как таковому, но всегда старался смотреть на вещи объективно.
— Слушай, а что у вас так подозрительно спокойно? — спросил Данилов. — Мы с тобой полтора часа сидим в ординаторской, и никто сюда не зашел, в том числе и твой сменщик…
— Так сегодня дежурит наш заведующий. Он в своем кабинете сидит, все истории туда забрал… Что ему в ординаторской делать?
— Сам заведующий дежурит? — удивился Данилов.
Заведующие отделениями обычно не дежурят. И по должности не полагается, и спать дома приятнее, и вообще, как говорится, не царское это дело — горшки обжигать.
— А куда ему деваться? Летом половина народа в отпусках, те, кто остался, дежурят сутки через сутки или сутки через двое. При таком напряженном графике если кто-то заболевает, то затыкать дыру приходится своим руководящим телом. Да и вообще хирургу в любом случае надо дежурить, чтобы не расслабляться, не отрываться от народа и не скатываться в абстрактный идеализм.
— Абстрактный идеализм?
— Ну, это когда видишь действительность в оттенках розового цвета, — пояснил Везломов. — Сам понимаешь, что ночью все не так, как днем. Днем народу вокруг море, начальство на местах, поэтому порядка больше. А ночью все не так. Да что тебе объяснять, сам понимаешь… Поэтому когда начальство видит ночную жизнь своими глазами, оно задает утром меньше вопросов. В том числе и глупых.
— Это точно, — согласился Данилов.
Из гастроэнтерологии он отправился в первую травму к Полянскому.
С Полянским творилось неладное. Не столько с коленом, сколько с головой. От своего соседа по палате, пожилого профессора, он набрался мнительности и начал каждый день вываливать на Ольгу Николаевну новую порцию жалоб, по большей части надуманных. Злосчастное колено то болело, то чесалось, то, как казалось Полянскому, начинало отекать… А еще его волновал прогноз, в том числе и вопрос — будет ли левая нога вообще гнуться в колене? Данилов не исключал, что Катя могла подливать масла в огонь, охая и ахая над каждой жалобой Полянского.
Объяснения Ольги Николаевны и прямые призывы взять себя в руки, исходившие от Данилова, на Полянского действовали плохо. Он страдальчески морщился и говорил:
— Но я же ничего не выдумываю…
На самом деле он как раз только этим и занимался.
Во время пятничного обхода Ольга Николаевна сообщила, что в понедельник, во время совместного обхода с заведующим отделением, они решат вопрос о выписке Полянского на амбулаторное лечение. Сама она планировала выписать его в среду. Если, конечно, не произойдет ничего экстраординарного.
— Доброе утро всем! Ну как, уже научился бегать на костылях? — спросил Данилов, заходя в палату.
— Доброе утро, — ответил сосед-профессор, на секунду отрываясь от газеты.
— Привет! — улыбнулся Полянский. — Со вчерашнего дня никаких изменений. Спал, как суслик.
— Ты здесь набрал килограммов восемь, — оценил Данилов. — На казенных харчах.
— На казенных ничего не наберешь, наоборот — потеряешь. Это меня Катя кормит. Приносит каждый день кучу еды и очень расстраивается, если я чего-то не съедаю. Она такая заботливая.
— Ах ты мой маленький лялечка! Как же о тебе, таком бедненьком и несчастненьком Буратино, не заботиться? Как же не скрасить котлеткой твое страдание?
— Я прошу простить меня за вмешательство в вашу беседу, — сказал профессор, — но вы напрасно иронизируете по поводу котлет, которые готовит Катя. Мне посчастливилось попробовать разные варианты — куриные, рыбные и из телятины, и могу вас заверить, что это настоящий кулинарный шедевр. А какие у нее пирожки!
— Как она только успевает, работая и ежедневно просиживая по нескольку часов около тебя, еще и пирожки печь? — удивился Данилов.
— Любовь толкает еще и не на такие жертвы, — назидательно заметил Полянский.
— Любовь — это хорошо! — Данилов присел на кровать к Полянскому и предложил: — Нет желания прогуляться? До лифта и обратно?
Полянский все понял и ответил, что желание есть. Выйдя за пределы отделения, Данилов остановился, подождал, пока Полянский для пущей устойчивости привалится к стене, и сказал:
— Тут такое дело, Игорь, очень деликатное. С Ольгой Николаевной у меня чуть было не завязался роман…
— Нетрудно было догадаться, — улыбнулся Полянский.
— Почему? — опешил Данилов.
— Ну, хотя бы по тому, как ласково она на тебя смотрит.
— Ну ты и глазастый…
— Скажем так — не слепой, — скромно поправил Полянский.
— Угу-м… Так вот, мне бы, честно говоря, не хотелось бы ходить у нее в должниках, понимаешь меня.
— Понимаю, Вова, признательность чревата…
— Вот-вот. Поэтому я хотел бы просить тебя…
— Я все понял, можешь не беспокоиться. В должниках ты не останешься. Я в полной мере оценил доброе отношение и терпение Ольги Николаевны, особенно с учетом Катиной выходки, и в долгу не останусь. И тебя в долгу не оставлю. Сколько с меня причитается?
— Да ты все не так понял, Игорь! Вот не надо перебивать и домысливать. Я имел в виду, что тебе стоит поблагодарить ее перед выпиской за все хорошее, цветы преподнести, конфеты, ну, может, вина какого… Чтобы выглядело все так, что она сделала тебе доброе дело, а ты поблагодарил. Чтобы это было ваше дело, а не мое.
— Чтобы тебе не пришлось вместо меня ее благодарить.
— Вот-вот! Договорились?
— Договорились. А она очень милая. Если бы у меня не было бы Кати…
— Полянский, ты неисправим! — Данилов шутливо погрозил другу пальцем. — Катя делает такие вкусные котлеты…
— А у тебя есть Лена, которая тоже, как я помню, неплохо готовит, — парировал Полянский. — Но это же не означает, что тебе нельзя любоваться красотой других женщин. А с Ольгой Николаевной у тебя что-то было или просто предпосылки складывались?
— Хорошая сегодня погода, — ответил Данилов, переводя взгляд на потолок. — Солнце светит в синем небе, птички поют, луга колосятся. Чувствуешь, какой свежий воздух?
— Чувствую, — ответил Полянский. — Дышу полной грудью. И не надо лезть в бутылку, я просто задал вопрос.
— Давай вернемся в палату и полюбуемся видом из окна, — предложил Данилов.
Двери одного из лифтов раскрылись, выпуская Катю. В правой руке она держала пакет с провизией.
— О, какая встреча! — обрадовалась она, звучно чмокая Полянского в небритые щеки.
Данилову досталась дежурная улыбка. И то хлеб.
— Что вы тут стоите? Ты не устал? Ой, у тебя весь лоб мокрый! Ты вспотел! — Катя с ходу начала проявлять заботу. — А почему ты не в палате?
— Нам пришлось уйти, — ответил за Полянского Данилов.
— Почему?
— Профессор пригласил к себе девушку и попросил нас погулять полчаса, — продолжил Данилов, незаметно для Кати подмигивая Полянскому.
— Как это «погулять»? Он что, с ума сошел?! — возмутилась Катя.
— Осталось всего пять минут, — посмотрев на часы, сказал Данилов. — Давайте уж подождем, не будем портить человеку удовольствие.
— Хорошо, — нехотя согласилась Катя. — А что за девушка?
Полянский держался хорошо, во всяком случае сохранял серьезное выражение лица.
— Обычная девушка по вызову, — пожал плечами Данилов и добавил: — Профессор очень радовался тому, что она не стала требовать надбавки за визит в больницу. Согласилась по обычной цене…
— Он и мне предлагал, — вступил в розыгрыш Полянский. — В складчину. Но я отказался.
— Я тебя понимаю, — кивнул Данилов. — С Катей ее и сравнивать нельзя!
— Еще чего не хватало — сравнивать меня с какой-то проституткой! — возмутилась Катя. — А профессор ваш тоже хорош! На вид такой интеллигентный…
