– Миша, я не понял.
– Чего тут понимать? Есть ты, есть Бубу. Ты глупее Бубу. По–моему, простая мысль. Если бы я утверждал, что ты умный, а ты не понял бы простейшего рассуждения, тогда да. Тогда было бы логическое противоречие.
– Я не утверждаю, что я умный. Но почему именно Бубу и именно я?
– Потому, что Бубу моет полы.
– Тогда ты тоже глупее Бубу. И вообще, Бубу умнее всех в мире.
– Ты не понял, Рубен. Я, может быть, глупее Бубу, интеллектуальная разница между нами не очень большая, точно нельзя определить. Но то, что ты глупее его – бесспорно.
– Давай по порядку. Чем ты отличаешься от Бубу интеллектуально?
– Почти ничем. И его, и моего интеллекта хватает для достижения личной цели. Он получает еду, а я получаю смерть. Если я смогу быстро умереть, то можно будет говорить о нашем с Бубу интеллектуальном равенстве.
– Ерунда какая–то. А если у меня вообще нет никакой цели?
– Так не бывает. Ты хочешь медленно загибаться на третьем этаже?
– Нет.
– Тогда твоя цель совпадает с моей, но ты о ней даже не задумываешься. Ты глупее меня, глупее Бубу. Глупее тебя только лежачие бабушки, которых сюда привезли сразу на третий этаж, потому что у них было больше времени задуматься о будущем.
– Почему только лежачие?
– Потому что насколько умны ходячие, мы пока не знаем. Может, у них уже все готово на крайний случай. Может, она, эта ходячая бабушка, завтра повесится, или сейчас висит. Много неопределенных факторов. В твоем случае все проще. Бубу может мыть полы до старости.
Я думаю. Думаю я недолго, так как ответ кажется мне очевидным. Я знаю, что Миша сердится, если я отвечаю быстро, но ничего не могу с собой поделать.
– Я умнее Бубу. И ты умнее Бубу. Это просто.
– Приведи пример.
– Я могу рассчитать площадь криволинейной трапеции, а Бубу даже до десяти считать не умеет.
– Дай свое определение интеллекта.
– Способность к анализу и синтезу.
Миша не сердится. Или у него хорошее настроение, или он заранее рассчитал, сколько времени мне понадобится на поиск правильного ответа.
– И твоя способность анализировать тебя устраивает?
– В общем–то – да. И Бубу его способности вполне устраивают.
– Хорошо, – говорит Миша, – почему же тогда ты не можешь обеспечить себя едой?
– Потому что едой меня обеспечиваешь ты. Но сравнение некорректно. У тебя есть еда, потому что есть деньги, а деньги тебе достались просто так.
– Сравнение корректно. Мне моих денег хватает, тебе твоих – нет. Руки и ноги достались Бубу тоже просто так. Количество моих денег в рассматриваемых нами пределах бесконечно, объем ресурсов Бубу бесконечен примерно в той же мере. Когда Бубу состарится и не сможет мыть полы, он начнет выпрашивать остатки еды возле кухни. То есть его интеллекта хватит ему до последних дней.
– Мне моего интеллекта тоже хватит до последних дней. Я умру от остановки сердца.
– Может быть. В лучшем случае так и произойдет. Но если ты не умрешь быстро, то мои деньги рано или поздно кончатся, и тебе придется есть то, что тут дают. Это гарантированный заворот кишок. При таком раскладе ты будешь умирать медленно. Ты даже слабительное не сможешь себе купить.
– Хорошо. Но тогда ты тоже глупее Бубу. Ты даже глупее меня. Я могу сам сходить в туалет.
– Помолчи.
Я не должен был этого говорить. Наверное, теперь Миша точно обидится.
– Миша, прости, я не хотел.
– Чего ты не хотел?
– Я не то хотел сказать. Я не хотел тебя обидеть.
– Ты дурак, Рубен. У тебя не хватит ума, чтобы меня обидеть. Я просто попросил тебя помолчать. Молчи и слушай.
Мы молчим. По коридору мимо двери кто–то проходит.
– Слышал? – Миша улыбается.
– Чего?
– Теперь понял?
– Ничего я не понял.
Миша рад. Он рад, что все получилось, рад, что пока еще может нормально думать.
– Кто сейчас прошел?
– Я откуда знаю?
– А я откуда знаю?
– Узнал по шагам, наверное.
– Не только. Я помню всех нянечек по звукам шагов, это верно, но также я помню и расписание их передвижений, кто в какой смене работает, какое у них может быть в этот момент настроение.
– Нянечки не ходят по расписанию.
– Все ходят по расписанию.
– И я?
– И ты, и Бубу – все. И всех можно посчитать. Дни выдачи зарплаты, дни рождения, дни рождения родственников, посевная, уборочная. Такие данные, как дождь или снег, даже ты мог бы учитывать. Настроение нянечки можно определить как математическую формулу. Та нянечка, которая сейчас прошла, могла бы дать мне утку, но я недавно сходил в туалет.
– Как ты определяешь время?
– По теням на стене. Ты помнишь, где была тень от окна в марте прошлого года?
– Миша, да я не помню даже, где эта тень вчера была.
– Вчера эта тень была там же, где сегодня. Тени не смещаются так быстро.
– Я не про это.
– И я не про это. Ты дурак, Рубен. И, что самое плохое, ты не хочешь признавать, что ты дурак. Ты не способен запомнить и переработать простейшего набора фактов.
– Ничего себе «простейшего». Получается, для того, чтобы тебе дали утку, ты должен держать в уме небольшую математическую таблицу.
– Ты тоже должен, но отказываешься это признать. После того, как я умру, тебе придется стать умнее, а за пять минут у тебя ничего не получится. Тренироваться надо уже сейчас.
– У меня ничего не выйдет.
– Ты не стараешься.
– Миша, дело не в этом. Старайся не старайся, как ты я все равно умным никогда не стану. Ты можешь страницу книги за один раз запомнить?
– Не знаю, не пробовал. Зачем тебе эта ерунда?
– В книге про разведчиков Штирлиц мог.
– Ты читаешь ерунду.
– Я знаю, но меня не Штирлиц интересует, а ты.
– Страницу текста может запомнить любой нормальный человек.
– В книге так и было написано. Но там написано, что только после тренировки.
– Читай.
– Прямо сейчас?
– Читай.
Я читаю вслух страницу из книги. Миша повторяет слова из книги спокойно и без запинки. Он запоминает три страницы подряд, потом это развлечение ему надоедает.
Я пытаюсь выучить наизусть хотя бы пару абзацев. Бесполезно. С детства я был дураком, дураком и остался. Стихи я могу запоминать с первого раза. Чтобы выучить кусок прозы, мне надо потратить полдня. И даже за полдня я не могу выучить больше, чем полстраницы.
– Открой дверь, – внезапно говорит Миша.
Я подъезжаю к двери, нагибаюсь, наматываю на руку привязанную к ручке двери веревку, отъезжаю от двери, тяну за веревку. По коридору проходит Бубу.
– Миша, – спрашиваю я, – зачем тебе знать, когда мимо комнаты пройдет Бубу?
– Незачем, конечно. Так, автоматически запомнилось.
– Дверь оставить открытой?
– Закрой.
– Ты хотел мне лишний раз Бубу показать?
– Да. Может, поймешь на наглядном примере. Посмотри на себя и на него, сравни.
Я закрываю дверь. Подъезжаю к Мише, передвигаю его ноги, тяну Мишу за руку. Все как всегда.
Миша ждет. Он может ждать долго. Я думаю.
– Знаешь, Миша, ты прав. Я глупее Бубу.
– Купаться.
Плоское лицо Нины расплывается в улыбке. Нина счастлива. Сегодня она будет купать Мишу. Нине нравится купать Мишу, Нине нравится купать всех. Нина – психохроник. Она не умеет читать и писать, она глупая. Там, во внешнем мире, на воле, ей не разрешили бы купать никого. Но там, на воле, никого купать и не надо. Нина не одна. С Ниной – еще две женщины. Нина самая умная из них, Нина – начальник. Еще две женщины нужны для того, чтобы поднимать Мишу с коляски и класть в ванну. Втроем они увозят Мишину коляску в ванную комнату. Миша улыбается. Миша улыбается всегда, но в этот день он вынужден улыбаться особенно широко. Психихроники – психически больные люди, с ними надо разговаривать особенно вежливо и терпеливо.
Я остаюсь в комнате. Я ничем не могу помочь Мише.
Через некоторое время Мишу привозят из ванной, Нина с подругами неумело и грубо перекладывают Мишино тело с коляски на кровать. Когда Мишу берут психохроники, мне страшно. У нянечек может быть плохое или хорошее настроение. Нянечки могут быть злыми или добрыми, но нянечки не хотят сломать Мише ногу или руку. Психохроники опасны, они могут навредить Мише просто по неосторожности.
– Ты не хочешь купаться? – спрашивает меня Нина.
– Нет, Нина, я не хочу купаться.
– Ты грязный, тебе надо купаться.
– Я чистый, я купался вчера.
Нина улыбается. Она всегда улыбается. Женщины уходят.
Когда Мишу укладывают на кровать нянечки, Миша может попросить положить его поудобнее. Нянечки могут выполнить просьбу, а могут сделать вид, что выполнили. Все зависит от их настроения. С психохрониками все проще. Психохроникам почти невозможно объяснить, что именно ты хочешь. На этот раз Мишу положили на кровать очень неудобно. Он лежит на боку, откинув голову далеко назад. Говорить Миша не может, только хрипеть. Но слова мне не нужны. Я быстро подъезжаю к Мишиной кровати, нагибаюсь, протягиваю руку к Мишиной голове. Миша лежит слишком далеко. Не задумываясь, я перекидываю мое тело через подлокотник коляски, падаю на Мишину кровать. Мне под ребро упирается железная пластина, соединяющая спинку и подлокотник коляски. Больно, но сейчас рано думать о моей боли. Я могу дотянуться до Мишиной головы. Если я толкну Мишин подбородок своей головой то, кажется, Миша задохнется и его мучения прекратятся. Но это только кажется. Толкай не толкай – результат предсказуем. Миша только сильнее захрипит и будет всасывать воздух с еще большим трудом. Задушить человека не так просто, как кажется на первый взгляд.
