— Ну вот, — вставил я, — без меня меня женили.
— Неужели откажешься? — Зинуля встала. — Поставлю чайник.
— Не откажусь, — успокоил я её, хотя особого подъёма не испытывал. Я понимал, что такие предложения бывают, возможно, раз в жизни, был благодарен Петру за интересную работу, но диссертация… Большой и никому не нужный труд, особенно после того, как всё будет сделано и опубликовано. Мы не первый день были знакомы. Пётр догадывался, о чём я думаю.
— Лучше книжечку почитать? — спросил он, глядя на меня.
— Это уж точно, — ответил я.
— О чём это вы? — обеспокоено спросила Зинуля.
Пётр подвинул ко мне папку. — К сожалению, у нас с тобой нет иного способа получить вознаграждение за свой труд.
— К сожалению, — сказал я и взял папку.
Пётр заново отремонтировал квартиру, сменил часть мебели, освободил полки для книг Ирины, поехал и привёз её. По этому поводу Надежда Георгиевна опять устроила званный обед.
Вместе с Ириной в нашу жизнь вошли её книги, вкусы и привычки. Когда отведенные ей полки, помимо медицинских книг, заполнили томики стихов, справочники и определители, приоткрылась дверь в её внутренний мир, и я спросил Петра: — Вы понимаете друг друга?
— Мы хорошо разговариваем и хорошо молчим.
Я вздохнул. — Завидую.
В апреле семьдесят третьего у нас родилась Машенька, а через месяц мы поздравили Ирину и Петра с Павликом. В этот раз Зинуля тяжело переносила беременность, нервничала, мы с Катей понимающе переглядывались и старались не поднимать головы. После родов сразу начались проблемы с молоком. Его и Кате досыта не хватало, а Машенька и вовсе сидела на голодном пайке. Ночью она плакала, мы носили её по очереди, не высыпались, раздражались, и круг замыкался. Родился Павлик, Ирина стала сцеживать излишки молока для Маши на ночь, а позже начала кормить её и днём.
Вопреки моим ожиданиям, жёны наши подружились. Зинуля, которая ничего не держала в себе, выплёскивала эмоции, лишь только они накапливались, и спокойная, погружённая в себя Ирина мирно проводили дни. Вечерами, отстояв очередь за молоком, мы с Петром толкали перед собой коляски и рассуждали, что неплохо бы Зинуле выйти на работу и взяться за обещанную ей задачку. Уходя в декрет, Зинуля взяла с нас слово, что мы дождёмся её. Мы тянули, сколько могли, она это понимала и завела разговор о яслях. Ирина не дала ей договорить, отрезала тоном врача: — Даже и не думай. Не раньше года. Пока оставляйте со мной, а там что-нибудь придумаем.
Это время я вспоминаю всегда одинаково: Ирина с раскрытой книгой на коленях и два свёртка по бокам — справа Павлик, слева Машенька. Так и Ирина оказалась приобщённой к работе, которую мы выполняли сообща. «Семейный подряд», — шутили мы иногда, хотя к этому времени тема расползлась по лабораториям и институтам.
Итак, мы снова работали вместе. В лаборатории к тому времени трудились два десятка инженеров и три кандидата. Мне предстояло стать четвёртым. Я в самом начале очертил рамки этих записок — только о близких мне людях и немного о себе. Поэтому я не останавливаюсь на участии Петра в работах, которые вели сотрудники лаборатории, не отдаю дань времени, украденному всевозможными заседаниями, не задерживаюсь на улаживании семейных и жилищных проблем сотрудников, беседах с их жёнами и встречах с наркологами. Было и такое. Порой только этим Пётр и занимался, лишь урывками выполняя работы, которыми руководил.
Люди, зажатые в тисках обстоятельств, ищут и подчас находят выход из тупиковых ситуаций. «Вызов-и-ответ»[13] — полагают историки, нечто вроде закона о действии и противодействии. Вот вам живой пример.
Казалось бы всё ясно: работы заказывает тот, кому они нужны. Прежде, чем заключить договор и выложить круглую сумму, заказчик прикидывает, что он будет «с этого иметь», и обязуется, поимев, поделиться с исполнителем частью того, что поимеет. В театре абсурда, как и положено, всё наоборот. И деньги не заказчика и эффект не его. Крайним в этой схеме оказывается разработчик, превращённый в добытчика эффекта любым путём. В текущем году с Петра причиталось шестьсот тысяч рублей, ни одна тема не заканчивалась, как выполнить план он не знал и успокаивал себя: «чёрт не выдаст — свинья не съест». Осенью из министерства приехал чиновник и привёз письмо с указанием изготовить сварочную проволоку диаметром 2,4мм следующего химсостава… Директор просмотрел таблицу, не уместившуюся на одной строчке, и покачал головой.
— Кто это придумал?
— Поступило из закрытого НИИ. Есть постановление правительства. Потому меня и прислали.
— Выплавить можно всё, а дальше… Есть ещё что-нибудь?
— Есть заключение специалистов, что сплав не деформируется.
— Ну, а я что могу сделать?
Ответа он не получил и поступил так же, как поступили с ним. Написал в левом верхнем углу письма: «т. Ковалю П. И., для ответа».
Я сидел у Петра, когда министерский товарищ пришёл с письмом, которое он не выпускал из рук, и визой директора. Пётр прочитал письмо раз, другой. Задумался.
— Знаете, — сказал он, — я понятия не имею, как изготовить эту проволоку, и всё же, несмотря на заключение, готов взяться за эту работу, но при одном условии: миллион рублей экономического эффекта и акт внедрения до конца года.
Чиновник повеселел, почувствовал, что его миссия может закончиться успешно. — Я не уполномочен давать такие обещания.
Пётр вернул ему письмо. — Проволока вещь реальная, наверное, её можно как-то изготовить, эффект, который вы же на меня навесили — фантом, а я не Фантомас. Свяжитесь с заказчиком, узнайте, сколько им надо проволоки и поставьте условие — миллион.
«Ну, ты и размахнулся», — подумал я.
— Мне нужен письменный ответ, — сказал чиновник. — Вам поручили, вы и связывайтесь. Нас интересуют только сроки.
Пётр широко улыбнулся. — А, так вы просто курьер. Простите, сразу не сообразил. Вот и передайте директору наш разговор. Посмотрим, что он решит.
Петра пригласили к директору. — Сделаешь?
— Будет эффект — постараюсь.
Неожиданно директора прорвало: — Всё давай, давай! Свяжите меня с директором того НИИ, я сам с ним поговорю, — напустился он на министерского клерка, понимая, что тот мелкая сошка и на нём можно сорвать злость.
— Опять мы с тобой, Зинаида Николаевна, крайние, — сказал Пётр, вручая ей листок с химсоставом проволоки. — Думай.
— Я пока ещё не у тебя работаю. Поговори с начальником.
— Обещай ему триста тысяч эффекта в этом году.
— Шутишь?
— Нет. Сделаем — получишь.
Мне он сказал: — Думай. Выбрось на время прутки из головы и думай. Я бы всех привлёк, да состав закрытый. Так что не дальше кухни.
Сам он тоже, похоже, ничем другим не занимался. Сидел за своим столом и смотрел в окно. Мы думали, понимая, что Пётр загнал себя в угол, взявшись за эту «идиотскую проволоку», чувствовали, что подводим его, себя, нас и соглашались — выше головы не прыгнешь. Я ознакомил Петра с нашим вердиктом, он оторвал взгляд от окна и произнёс безучастно:
— Не надо прыгать — думай.
Утром, когда я принёс Машку, Ирина спросила: — У вас неприятности на работе? Последние дни я не узнаю Петра.
— Вроде того, — бодро ответил я, — не беспокойся, выкрутимся. — И убежал.
Павлик спал в комнате. Ирина с Петром тихо беседовали на кухне, впервые за день. Дождались последней кормёжки и рано пошли спать. Пётр обнял жену, и она быстро уснула на его плече. Пётр лежал с закрытыми глазами, вяло листал картинки дня. Ирина пошевелилась, теснее прижалась к нему. Волна ласкового тепла. «И будут двое одна плоть.» Что-то произошло. Мысли организовались. Двое — одна плоть? Чёрт! Конечно, двое одна плоть. Осенённый догадкой, он долго лежал, додумывая детали. Осторожно высвободил затёкшую руку, повернулся на бок и проспал до утра, не меняя позы. Утром молча брился, молча ел и одевался.
— Что-то не так? — спросила Ирина.
— Пётр обнял её. — Идея одна в голове крутится, боюсь вспугнуть.
Ирина закрыла за ним дверь, подошла к окну, проводила взглядом. Взяла Павлика на руки. — Подруга твоя запаздывает. Будете потом реветь в два голоса.
И тут явился я с чмокающей Машкой.
— Что за спешка? Отдышаться даже не дали, — Зинуля шумно уселась.
— Смотрите, — начал Пётр, — вот этот чёртов состав, теперь в одну сторону хром, никель, титан, немного молибдена — что получилось? Нормальная нержавейка. А что осталось? Ничего страшного.
Мы смотрели на Зинулю и видели, как до неё доходило. — Здорово, — сказала она наконец и потянула листок к себе.
— Им всего-то километр нужен, сорок килограмм, — продолжал Пётр. — Всё, что осталось, зальём в круглую изложницу, обточим, установим в другую изложницу и зальём нержавейку, как оболочку.
— Да ладно, хватит мусолить, — прервала его Зинуля, — и так всё понятно. Пойду, сосчитаю составы.
