Чудеса суть дела, которые не могут быть сделаны ни силой, ни искусством человеческим, но только всемогущею силою Божией. Священное Писание исполнено сказаний о различных чудесах от Господа или совершенных всемогуществом Божиим избранными от Господа мужами.
Чудеса происходят и в настоящее время, хотя и не в таком обилии, как в первые века христианства, частью по маловерию, а частью по недостоинству и нашим грехам. Главнейшее условие для получения чудесной помощи от Бога есть горячая, усердная молитва ко Господу, Пречистой Его Матери, св. угодникам Божиим, и соединенная с нею глубокая вера и сознание своего недостоинства перед Богом.
«Истинное чудо, — писал отец Павел Флоренский, — совершается в духе верующего, когда усматривает он в видимо случайном волю Бога». В жизни человека всегда есть место для необъяснимого, непредвидимого, непонятного, поэтому человек никогда не сможет исчерпывающе понять и объяснить свою же собственную жизнь. «Всего чудеснее бывает часто то, что происходит в действительности, — писал в своем дневнике Ф. М. Достоевский. — Мы видим действительность всегда почти так, как сами предвзято хотим растолковать ее себе. Если разберем и в видимом увидим не то, что хотели бы видеть, а то, что есть на самом деле, то принимаем то, что увидели, за чудо».
Иногда эта простейшая очевидность может глубоко удивлять, но порой она невыносима и трудна для восприятия человека.
Молитва — это не сверхъестественный механизм решения проблем, о котором мы вспоминаем тогда, когда остается надеяться только на чудо. Смысл жизни невозможно четко сформулировать в своем сознании, он открывается сердцу как чудо присутствия Божия в жизни человека. Но для того чтобы увидеть Бога и Его участие в нашей жизни, нужен труд, а не напряженное ожидание чего–то необычного. Чудо — не сенсационное известие о каком–то очередном «явлении» или «знамении». Скорее всего, это радость и удивление Промыслу Божиему, который управляет все к лучшему в каждое мгновение нашей жизни вопреки нашим близоруким прогнозам и ожиданиям. В этом смысле чудо — это торжество веры в мире холодного рассудка.
Человек требует быстрого и безболезненного решения своих проблем и с таким настроем безучастно ожидает чуда: Спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста (Мф. 27: 40). Но Господь ответил молчанием на это требование человека, и совершилось истинное чудо из чудес — Воскресение Христово. В свете Воскресения Христова чудесно, когда человек меняется, становится лучше. Но меняется человек, как известно, не в одно мгновение, а путем медленного перерождения.
Всё, что произошло чудесного в пределах планеты Земля, — это появление человека в его первозданном образе. В какой–то исторический момент человек, принадлежащий по природе своей иному миру, отказывается жить по законам Царствия Небесного. И Господь, уходя из его жизни, попускает ему жить по законам природы. Человек оказался эмигрантом в чужой стране, — эмигрантом, который не может полностью реализовать свои возможности, раскрыться как личность. Поэтому то, что мы воспринимаем как нечто сверхъестественное в жизни святых и Самого Христа, в действительности просто и естественно для человека: Верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит (Ин. 14: 12). Просто оно давно потеряно и забыто, как твердая поступь для человека с параличом ног.
Истинное чудо — «не приобретение сверхъестественных или чуждых человеку качеств, — писал Максим Исповедник, — но восстановление тех качеств, которые были нам свойственны со времени творения». И это, конечно же, не способность ходить по воде как по суше или одним словом иссушать смоковницу. Только Бог смог стать настоящим Человеком. И только в Нем во всей полноте проявились те чудесные свойства, которые характеризуют человека как существо, принадлежащее иному измерению: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание.
А как же быть с теми сверхъестественными изменениями в стихиях, которыми повелевал Господь, с чудесами, которые Он творил? Некоторые святые отцы говорят, что если бы человек не согрешил, то обладал бы такими же способностями. Но всё же в Евангелии не на этом ставится акцент. Господь воплотился не для того, чтобы бесконечно являть чудеса, но для того, чтобы спасти человека. В этом свете, в контексте спасения, мы и веруем тому сверхъестественному, что творил и творит Господь в Своей Церкви. Но не это, конечно же, является признаком истинности Православия: у нас, мол, Благодатный огонь, значит, у нас и Христос. Чудо в данном случае, скорее всего, наоборот, должно послужить поводом к смирению и обличению нашей глухоты: «Слово Его было преисполнено силы, — писал святитель Игнатий (Брянчанинов). — Но человеки ниспали глубоко во мрак и мглу плотского мудрования; сердца и умы их ослепли. Оказалось нужным особенное снисхождение к болезненному состоянию человеков. В помощь слову Божию даны Божии чудеса».
Поэтому нельзя верить в чудо само по себе, вне контекста жизни человека, народа, человечества. В истинных чудесах нет никакой загадочности. Они всегда что–либо объясняют, подсказывают, к чему–то лучшему направляют. «Настоящее чудо, — писал Павел Флоренский, — и должно состоять именно в таком, рационально объяснимом в широком смысле явлении». В этом смысле чудо в православной духовной традиции называют знамением, то есть признаком присутствия Господа в жизни человека. Но особенно ярко Его участие чувствуется в трудные минуты жизни людей.
Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Наверное, в этом и заключается то главное условие, при котором возможно увидеть истинное, Божие чудо.
Не только чудесами, но и трудами святого апостола Андрея Первозванного возникали христианские Церкви, которым он ставил епископов и священство.
Именно поэтому по своему внутреннему упованию православие мыслит себя христианством в его изначальной полноте и неповрежденной целостности, возникнув непосредственно от апостолов Христовых.
Эльза пожаловалась матери Альберта, что тот угрожает Энжеле разводом. Герберт предупредил дочь, что свекровь может позвонить ей с утешениями и наставлениями.
— А ты скажи ей, как есть… Отобрали у меня мужа и так далее.
— Ну почему я должна говорить то, что думаю? Гораздо удобнее соглашаться с ней. В противном случае она мне все мозги процедит… — зафыркала Энжела.
— Вот, ты с ней соглашаешься и имеешь то, что имеешь…
— А что? Чем плохо? Меня всё устраивает… Деньги она присылает. Хотя немного, зато исправно. — Энжела старалась показаться прагматичной, но у нее это плохо получалось.
— А то, что теперь тебе, как декабристке, нужно тащиться зимой на другой конец страны.
— Значит, я увижу нашу страну с другой стороны.
— Может быть, ты знаешь ее с лучшей стороны, зачем же подвергать себя опасности разочароваться? — пошутил Герберт.
— Я не боюсь разочароваться. Трудно разочаровать разочарованную. Если этот край страны и есть ее лучшая сторона, значит, я в этом убежусь!
— Ты сильно расстроилась, что мама рассказала твоей свекрови, как Альберт угрожал тебе разводом?
— Ну и как она это восприняла?
— Нельзя сказать, что она была в шоке…
— И мне кажется, она с сыном заодно. Надоели они мне.
— Она сказала, что вы тут подле нас как принц с принцессой жили. А на возражение, что вы и есть принц с принцессой и родились не в свое время, ответила, что вам надо «вкалывать». Я на заднем плане пытался повопить, что это, мол, за сталинские методы, ей тут не архипелаг ГУЛАГ!
— Правда?
— Да, но она, конечно, ничего не слышала…
— Вот, блин, досада. Сейчас она позвонит и будет вправлять мне мозги… Знаешь, мне безразлично. Пусть делают, что хотят…
В комнату вошла Эльза. Она прочла в Интернете грязь о Герберте и просто кипела.
— Почему этот Андрей Виригин не унимается? Ведь по сути дела это настоящая травля!
— По–моему, отгадка проста. Там он где–то сознается, что по–прежнему получает деньги от издательства за мои книги, получает и от магазинов. Суммы небольшие, но в конечном итоге составят около тысячи долларов. Ну, сама посчитай… Тираж примерно тысяча экземпляров. Даже доллар за книгу — это уже тысяча. Беснуясь и кликушествуя, что я якобы его ограбил, он пытается затушевать свое воровство. Плюс таким образом шантажирует меня, пытаясь вытянуть еще денег. Всему, конечно же, причина гордость и зависть. Но долго ли это продлится? Скоро он на эти самые деньги упьется так, что уже не сможет добраться до издательства, чтобы получить очередной расчет.
— Ты мне только одно объясни, мы гонимы за правду или наоборот?
— Ну, если принимать во внимание, что конфликт с Андреем зиждется на моих попытках проповедовать ему православие, то можно с натяжкой сказать, что да, мы гонимы за правду.
