– Подождите, – остановила меня Ева, поднося ближе к глазам рисунок, который она нарисовала в детстве, и вглядываясь в него. – Есть кое-что еще.
– Что?
Она повернула рисунок так, чтобы я тоже могла его видеть, и указала на женщину, нарисованную позади детей.
– Там была женщина, – произнесла Ева.
– Где?
– Картинка немного расплывается, и это, возможно, пустяки.
– Все же попробуйте вспомнить, вдруг это важно.
– Мы с Дэниелом обычно играли в парке рядом с Шестой авеню, – начала она, подперев рукой морщинистую щеку и как будто пытаясь восстановить в памяти прошлое. – Там мы ждали, пока наши матери вернутся с работы. Иногда туда приходила странная женщина и смотрела на нас. Она казалась чужой в этой рабочей части города – всегда была изысканно одета: платья, шляпки… Дама была достаточно дружелюбной, правда, говорила больше с Дэниелом, и мне она не нравилась. Мама учила меня не разговаривать с незнакомыми людьми. И потом, в ней было что-то пугающее.
– Что же именно?
– Трудно сказать, – Ева замялась. – Впрочем, женщине, должно быть, было просто жаль нас. Не знаю. Но даже спустя столько лет я не могу забыть ни ее, ни ее шляпу.
– Ее шляпу?
Ева кивнула и указала на рисунок.
– Кажется, я нарисовала перья, – сказала она. – Да, точно, так я изобразила перья на ее шляпе.
Я закончила записывать, потом нарисовала на странице огромный знак вопроса. И что мне с этим делать дальше?
Еву явно утомил наш разговор, поэтому я встала и собрала свои вещи.
– Большое вам спасибо за то, что поделились со мной воспоминаниями.
– Всегда рада, дорогая, – ответила Ева. – Надеюсь, вы раскроете эту тайну, – пожилая женщина замолчала, склонив голову вправо. – Вы тоже мама, милая?
Я впервые после несчастного случая услышала этот вопрос. Я закусила губу. Не задумавшись, я ответила так, как подсказало мне сердце:
– Да, я тоже мама.
* * *
Я редко работала по выходным, но в эту субботу я пришла в офис, надеясь, что в течение некоторого времени мне никто не помешает. Табличка на двери Этана оповещала, что он «На задании». Я проверила свой мобильный и увидела, что он снова пытался связаться со мной. Я бросила телефон в сумку, включила ноутбук и вернулась к документу, который начала печатать на пароме. Для меня было легче погрузиться в историю Дэниела и Веры, чем распутывать свою собственную.
Я откинулась на спинку кресла. Кто была та женщина в парке, о которой говорила Ева? И этот каменщик? Я вспомнила фамилию, которую записала в блокнот в кафе «Лаванто» неделей раньше, перелистала страницы и нашла ее: Иванов. По Интернету я зашла в архивы газеты и поискала эту фамилию. Появилось две статьи, обе из «Сиэтл Геральд». Я щелкнула по первому заголовку, который оказался строчкой из полицейского отчета: МУЖЧИНА ЗА РЕШЕТКОЙ ПО ОБВИНЕНИЮ В ДОМАШНЕМ НАСИЛИИ.
Степан Иванов, каменщик, был арестован и отправлен в тюрьму за то, что избил свою жену Арианну Иванову, которая заявила о повреждении головы и шеи.
Значит, этот каменщик был склонен к насилию. Я кликнула по следующему заголовку. ИВАНОВА ПОДОЗРЕВАЮТ В УБИЙСТВЕ. Я вздрогнула. «Полиция обвинила Степана Иванова в убийстве женщины, чье тело было найдено на прошлой неделе в озере Вашингтон. Каменщик Иванов был последним, кого видели с этой женщиной, которая, как предполагают, занималась проституцией».
Проститутка? Я снова вздрогнула. Если это и в самом деле была Вера, значит, ее жизнь сложилась крайне неудачно. Я покачала головой, не веря своим глазам. В этой истории должно быть что-то еще. Я вспомнила, как тетя Би предложила мне поговорить с ее подругой Лилиан. Может быть, у нее есть хоть какая-то информация. Я вбила в поисковую строку ее фамилию, и когда появился номер телефона, я набрала его. Мне немедленно ответил мужчина с густым рокочущим басом:
– Алло?
– Простите, я, вероятно, ошиблась. Я пытаюсь связаться с дамой по имени Лилиан Шарп.
– Это моя жена, – ответил мой собеседник. – Она дома. Как мне вас представить?
– Меня зовут Клэр Олдридж, я из газеты «Сиэтл Геральд».
– Здравствуйте, я Лилиан Шарп.
– Здравствуйте, миссис Шарп.
– Слушаю вас.
– Простите меня за беспокойство, но я работаю над очерком о маленьком мальчике, который пропал в мае 1933 года во время снегопада.
– Да.
– Вы помните?
– Не мальчика, о котором вы говорите, а буран. Все его помнят. Он просто обрушился на город. И это в мае! Почти такой же буран, какой был у нас на этой неделе. Такое странное совпадение.
– Да, действительно, – отозвалась я.
– Чем я могу помочь вам, мисс Олдридж?
– Я только что беседовала с вашей старинной приятельницей Би Ларсон, – произнесла я.
– Би?! Как она?
– Боюсь, не слишком хорошо. Сейчас она прикована к постели. У нее проблемы с сердцем.
– Благослови ее господь. Я должна навестить ее. Она по-прежнему на острове?
– Да, – ответила я. – Я вчера ездила к ее племяннице. Би сказала мне, что ваш отец был известным адвокатом в 1930-х годах.
– Это так. В те годы он вел несколько резонансных дел.
– Не было ли случайно среди них дела об убийстве Веры Рэй?
Лилиан вздохнула.
– Как бы мне хотелось вспомнить… Вполне возможно, хотя это имя мне ничего не говорит.
– Би упоминала архив вашего отца, – не отступала я. – Он случайно не у вас?
– У меня. Моя внучка Лиза потратила почти все прошлое лето, приводя его в порядок. Отец всегда докапывался до правды, как, судя по всему, и вы. Архив находится в нашем старом доме в Уиндермире.
Разумеется, я знала это место. Это был один из самых престижных исторических районов Сиэтла.
– Я там выросла, – продолжала Лилиан, – но теперь дом пустует. Мы с мужем живем в доме престарелых. Но мне невыносима мысли о продаже старого дома. Я надеялась, что кто-нибудь из моих мальчиков поселится в нем, но у них другие планы. И я их не виню. Дом просто в ужасном состоянии, – женщина вздохнула. – Не слушайте мое ворчание. Если хотите, мы могли бы встретиться там завтра. Надеюсь, вас не испугает пыль и паутина. Там давно не убирали.
– Я была бы вам очень благодарна, – с радостью согласилась я.
– Часть архива мне пришлось отдать, но в гостевой спальне осталось несколько коробок с документами – все это Лиза решила сохранить. Будем надеяться, вы найдете там нужные бумаги.
– Огромное вам спасибо, – поблагодарила я Лилиан. – Могу ли я приехать завтра утром, скажем, в девять тридцать?
– Время выбирайте сами. Мы с мужем ранние пташки, встаем на рассвете. Адрес такой: дом 5985, бульвар Уиндермир. Это старый особняк в колониальном стиле, перед входом растет большая голубая ель.
– Отлично. – Я записала адрес в блокнот. – Встретимся завтра.
В сумке зажужжал мобильный. Только не это. Я достала телефон и открыла эсэмэс-сообщение от Доминика. «Как насчет совместного ленча на рынке в час?» Я улыбнулась и быстро написала ответ: «Буду стоять у первого прилавка с цветами. Захвати аспирин».
* * *
Доминик ждал меня на углу рынка с букетом гортензий, завернутых в плотную коричневую бумагу.
– Это тебе, – сказал он и уложил огромную охапку на сгиб моей руки.
– Какие красивые. – Я чувствовала себя неловко, принимая их, особенно после вчерашнего вечера.
– Как твоя голова?
– Раскалывается, – ответила я.
Доминик вытащил из кармана пузырек с лекарством.
– Держи. – Он протянул мне две белые таблетки.
Я запила их водой из бутылки, которую достала из сумки.
– Умираю от голода. Куда ты меня поведешь?
Он указал на блинную на другой стороны улицы. Мы с Этаном бывали там, когда я была беременна и требовала блинов.
– Как насчет «Ла Буш»?
Я пожала плечами.
– Идет.
Мы перешли вымощенную булыжником мостовую. Мои каблуки то и дело проваливались. Мне нравилась архитектура этой части Сиэтла. Должно быть, именно так город выглядел в те времена, когда много лет назад через рынок проходили Вера и Дэниел.
Мы с Домиником устроились на стульях лицом к окну. Официантка приняла у нас заказ. Он выбрал блины с грибами, а я – с козьим сыром и жареным красным перцем. Именно за такими блинами я много раз посылала Этана, когда беременность диктовала мне свои предпочтения в еде.
– Послушай, – обратилась я к Доминику, – прости меня за вчерашний вечер. Мне очень жаль…
– Незачем извиняться. И стыдиться тебе нечего.
– Думаю, есть, – сказала я. – Я замужем, а вела себя как…
– Ты вела себя как женщина, которой причинили боль, – ответил Доминик. – И кстати: мы не целовались.
Я наморщила лоб.
– Нет? Точно?
