Я плюхнулась на огромную, как море, кровать с распростертым над ней балдахином, прямо в чем была, даже в башмаках. А Дэвик стоял рядом и тихо хихикал. Я хорошо знала его. Это хихиканье было у него признаком самого большого удовольствия. Как урчание у кота.
Позже он устроил мне по дому настоящую экскурсию. И снова стал страшно похож на ведущего Варгафтика, поразив меня серьезными знаниями предмета «архитектура». Когда я выразила удивление по поводу его энциклопедических знаний, он скромно сообщил мне, что интересуется этим уже давно.
— Так, хобби. Почитываю кое-что на досуге.
— Ничего себе, хобби! Ты мне уже сообщил половину тома какой-нибудь архитектурной энциклопедии Австрии. И вдобавок, абсолютно все про этот замечательный дом.
— Понимаешь, у меня здесь была куча времени, и я поинтересовался этим занимательным предметом, — у него загорелись глаза. — Знаешь, архитектура — это же застывшая музыка. Но это не я сказал, а кто-то из великих, — Дэвик скромно опустил глаза.
«Ух, ты! И вправду, похоже, что архитектура его страсть! — удивилась я. — А я и не знала». Впрочем, как выяснилось, я не знала про Дэвика еще кучу вещей.
— А про этот дом я вычитал в библиотеке, пока лечил… ну, в общем, ты в курсе. Здесь есть замечательная библиотека. На третьем этаже. Мы еще туда с тобой не добрались. — Я сразу же захотела туда добраться.
Оказывается, весь третий этаж — это и была библиотека. Огромный зал по периметру был заставлен дубовыми шкафами, сверху донизу набитыми книгами. Свет мягко падал из фрамуг, расположенных высоко под потолком этого отнюдь не низкого помещения. Рядом с каждым шкафом стояла узкая переносная лесенка. Я замерла от восхищения. Во-первых, я никогда еще не видела столько книг в одном месте. А во-вторых, мои занятия с художником не пропали даром. Ведь помимо любви к живописи ему каким-то странным неуловимым образом удалось привить мне любовь к чтению книг. Нет, не тому суррогатному ползанию по Интернету, этой огромной помойке, доверху набитой разносортными, часто недостоверными, фактами. А именно книг, бумажных, с любовью одетых в картонные или кожаные переплеты заботливыми человеческими руками. Под руководствам Филиппыча я прониклась к книгам благоговейным уважением. Ведь книги никогда не врут. Все, что в них записал человек, как правило, плоды долгих бессонных ночей, неторопливых размышлений и чистого, не отягощенного Интернетом, разума.
Я прошлась вдоль полок, прикасаясь руками к корешкам книг. Их здесь были многие тысячи, на разных языках, целое состояние, самое драгоценное в мире богатство — знания. Дэвик наблюдал за мной, не мешая и не комментируя. Он наслаждался тем, что видел. Ведь он, как и я, обожал книги. Я достала с полки наугад тяжелый фолиант с золотым обрезом. Это был солидный увесистый труд на непонятном мне языке. Судя по изображениям букв, скорее всего на греческом или латыни.
Я полистала книгу, разглядывая старые гравюры. Наверное, греческие боги или герои: в тогах, с лавровыми венками на головах и в героических позах. Такие же были в мастерской Филиппыча, я узнавала их по разным приметам.
Это вот Геракл. Филиппыч рассказывал мне о нем. Он совершил целых двенадцать подвигов. Вот бы кто-нибудь из моих знакомых совершил хотя бы один! А это Одиссей. Тот еще был фрукт — я его недолюбливала. Бросил несчастную Пенелопу на полжизни, а сам шлялся по всему миру и в ус не дул. И столько всего интересного увидел! А она, бедная, все пряла и пряла. Как ивановская ткачиха. Жалко бедолагу.
Я засунула фолиант на место и прошлась по мягкому ковру, покрывавшему всю комнату. Ноги утопали в высоком шелковистом ворсе, и мне стало неловко ходить обутой по такой красоте.
— Пойдем? — спросила я Дэвика.
— Ну, если ты уже налюбовалась, то пойдем, — согласился он.
— Я не налюбовалась, но думаю, что вернусь сюда позже.
Я не лукавила. Книги с недавних пор тянули меня к себе, словно невидимый магнит. Я не понимала, в чем именно заключалась их сила, но ощущала на себе это волшебное притяжение.
Мы с Дэвиком спустились на первый этаж и оказались в просторной старинной кухне. Почему я решила, что она старинная? Просто потому, что посредине был расположен обыкновенный домашний очаг — сложенный из кирпичей, закопченый изнутри и побеленый свежей побелкой снаружи. Сверху над этим прибежищем огня были положены несколько металлических прутьев на манер гриля или рашпера.
— А-а! Это, наверное, чтобы кастрюли ставить, — догадалась я. И нигде не было заметно какой-нибудь современной печки. Очаг больше всего напоминал топку великана из сказок братьев Гримм. Про них мне тоже рассказал всеведущий Филиппыч. А еще показал мне эту самую топку на картинке. Тогда же я узнала и про кота в сапогах.
Вдоль стен кухни стояли огромные шкафы. Я открыла один из них. Там оказались здоровенные блестящие кастрюли. В них, наверное, готовили еду человек на сто — такими они были большими.
— Это все мемориальная посуда, — ответил Дэвик на мой немой вопрос. — Когда я снимал этот дом, хозяева предупредили меня, что иногда они используют его как музей. Это для них дополнительный заработок.
— Здесь, что, водят экскурсии? — удивилась я.
— Да, бывает, — сказал Дэвик и пожал плечами. Значит, я не ошиблась, приняв этот дом за мини-музей. Или за филиал музея. И мне стало вдвойне приятно. Я еще точно никогда не жила в настоящем музее. Эта мысль сделала меня абсолютно счастливой! Теперь я запросто могу вообразить себя принцессой. Или даже королевой. Ну, хотя бы на несколько дней! И мне теперь обзавидуются все женщины мира! Или я ничего не понимаю в жизни.
После экскурсии по дому я изрядно проголодалась и предложила Дэвику перекусить где-нибудь поблизости.
— Ты знаешь, при такой красоте окружающей нас здесь действительности, мне все время будет казаться, что я попала в сказку. Спасибо тебе!
Моя благодарность была искренней. Мы поехали в центр города, где Дэвик присмотрел приличный, недорогой, по местным меркам, ресторанчик. Мы уже доедали десерт, когда дверь ресторанчика распахнулась, и на пороге появился — кто бы вы думали! — Андрон собственной персоной, мой старый знакомый, которого когда-то мне подарила судьба для первого путешествия по Европе. Вслед за ним семенила серовато-блеклая особа непонятного возраста. Издав воинственный клич, я, опережая собственную мысль, вскочила с места и бросилась Андрону на шею. Ошалевшими глазами он наблюдал за моими действиями, и его руки при этом висели безвольными плетьми вдоль его спортивного торса. Мой телячий восторг улегся так же стремительно, как и возник. Я начала понимать, что явно делаю что-то не так. Блеклая особа воззрилась на меня своими голубоватыми водянистыми глазами с полным отсутствием косметики, и льдинки в ее глазах стали покрываться сугробами так стремительно, что я мгновенно остыла.
— Извините меня, пожалуйста, — обратилась я к «Снежной даме» (так я мысленно окрестила спутницу Андрона), — но здесь, за рубежом каждое знакомое русское лицо кажется роднее собственного отца. Знакомьтесь, это мой спутник, Давид, — представила я вовремя подплывшего ко мне сзади Дэвика. «Снежная дама» слегка оттаяла, и на ее лице изобразилось что-то вроде улыбки. Улыбка напоминала ухмылку Бабы Яги перед ужином, но эта подробность меня нисколько не смутила. — Андрон, ну что же ты… вы медлите, — мгновенно сориентировалась я, — немедленно представьте меня вашей очаровательной спутнице.
Улыбка на лице Бабы Яги стала немного обширнее и гораздо более благосклоннее. Андрон наконец перестал стоять каменным истуканом и включился в мою игру.
— Познакомься, дорогая, это мои коллеги по работе — Зиночка и Давид.
«Коллега по работе» Давид слегка округлил глаза от удивления и воззрился на меня, но я вовремя наступила ему на ногу, и он вежливо заулыбался «ледяной мадам».
Мы пригласили их за наш стол, и вскоре наша новая знакомая хохотала, как безумная, над бородатыми анекдотами Дэвика, разгоряченная двумя лошадиными порциями горячего глинтвейна. Я подмигнула Андрону и вышла на улицу. Через полминуты он уже стоял рядом со мной.
— Ну, ты даешь, — в его голосе укоризна была перемешана с восхищением.
— Это ты даешь, — вернула я ему его укоризну, — мог бы сориентироваться и побыстрее. Это твоя жена? — Он покраснел. — Наверное, жутко богатая? — догадалась я. Андрон покраснел еще больше. — Ладно, это не мое дело.
— А кто это с тобой? — поинтересовался Андрон, и к моему удовольствию, я услышала в его голосе неприкрытую ревность.
— Это мой личный нотариус, хранитель печати, верности и прочая, — съехидничала я, но Андрон расплылся в благодушной улыбке, поняв, что Дэвик ему не соперник. Бедные мужчины! Их выводы иногда бывают столь же стремительными, как и неверными. Но женщинам это всегда нравится.
