— …Совсем одна, опять одна… — нараспев произнесла красавица известную строчку.
Майке стало до яснейшей прозрачности ясно, что Фея Телянчикова любит быть сама по себе. Красивая, тонкая…
— Да, мне тоже очень понравился стишок, — сообщила девочка, чувствуя себя обязанной что-то сказать красавице.
— Стишок? Какой стишок? — Телянчикова вмиг заледенела, а голос ее оделся морозной стужей. — Я не пишу стишков.
— Конечно-конечно! Вы не пишете! — поспешила согласиться Майка. — Он не ваш стишок. Его тетя Сима придумала. Ну, та самая из леса…
Глаза Феи расширились и будто еще больше почернели. Ее взгляд из прохладно-успокоительного преобразился в обжигающе-жгучий.
Школьница испуганно попятилась и забормотала:
— Прекрасный стишок… Про ресторан, кажется. Мне очень понравилось, я его наизусть сразу выучила… Сидит. Одна. Без ложки с вилкой. Вся оскорбленная до дна. Остыл обед. Судьба постыла. Сидит. Голодная. Она…
Красавица вознегодовала:
— Стишки? Кенгуру? Я?!
«Да, точно! Тетя Сима не только похожа на кенгуру, она кенгуру и есть», — сделала девочка судьбоносный вывод, от которого тут же отвлеклась.
— Ложь! Клевета! — Фея уже полыхала огненной головешкой, острые каблучки сапог впивались в пол, хризантема в волосах ядовито зажелтела. Где-то за Майкиной спиной жалобно зазвякали стеклянные цветочки.
— Мумс, — укорил ребенка бирюзовый слоник.
— Вы, ребенок, еще слишком малы, чтобы принимать на себя такую ответственность, — голос волшебницы теперь был уже слишком звонок. Он был острым, как тысячи разбитых хрустальных колокольчиков.
Фея Телянчикова махнула Майке «брысь» и отвернулась. Доверительный разговор был окончен.
«Никогда, — обещала себе девочка, пробираясь к двери сквозь стеклянный лабиринт. — Никогда-никогда не буду говорить лишнего. Пусть меня хоть за язык тянут».
Наивная.
Коридор был забит людьми. Они куда-то неслись, к чему-то стремились, но стеснения Майка не чувствовала.
Посторонние аккуратно ее обходили и даже взгляды обитателей «Детского мира» скользили мимо, совсем ее не замечая.
— Сегодня, сегодня, сегодня, — раздавались возбужденные голоса.
— Правда?
— Точно так, именно сегодня!
— Будет нам!
— Будет…
Говорили вроде бы понятно, но Майка ничего не соображала: что сегодня будет?
Невидимкой она двигалась сквозь человеческую толщу. Девочке это было ново: ты вроде бы на виду, но вид твой никому неинтересен.
Она шла, напитывалась необычным чувством и, может быть, совсем скоро совершила бы какую-нибудь глупость. Встала на голову и завизжала бы изо всех сил, чтоб в кабинете Телянчиковой все банки полопались. Надо же чем-то заниматься, когда ты предоставлен сам себе. Когда тебя не слышат.
Глупости помешал случай. Вряд ли случайный, как и все, что происходило с Майкой в этом причудливом мире.
Случай вылез в виде неопрятного худого человека в длиннополом зеленом плаще. Невидимый колпак, под которым Майка прежде находилась в одиночестве, принял его легко и без усилия. Теперь никто не обращал внимания на них двоих.
— Спроси меня? — он умоляюще глядел на Майку.
— Что спросить?
— Что-нибудь. Спроси! — он поклонился.
Жесткие полы плаща вздернулись, делая человека похожим на большого кузнечика.
— Все, что угодно спросить? — уточнила Майка.
Кузнечик не разгибал спины, плащ топырился. И сушеный человек, и его потертый плащ смиренно ждали Майкиного слова.
— Куда впадает Волга?
Проситель разогнулся и забубнил:
— Волга — крупнейшая река Европы. Свое начало она берет на Валдайской возвышенности и впадает в Каспийское море, образуя дельту площадью девятнадцать тысяч квадратных километров…
— Интересно, а вот… — хотела было уточнить Майка, но ее заглушил новый словесный поток.
— Длина Волги составляет три тысячи пятьсот тридцать километров. На своем протяжении река принимает около двухсот притоков, самые крупные из них — Кама и Ока. Волга и впадающие в нее реки, зарегулированы водохранилищами, образующими Волжско-Камский каскад.
Майка хотела спросить, что такое «каскад», но кузнечик и не думал умолкать:
— …Все водохранилища используются комплексно: для нужд водоснабжения, энергетики, водного транспорта, ирригации, рыбного хозяйства, лесосплава. На гидроэлектростанциях Волжско-Камского каскада вырабатывается более двадцати процентов электроэнергии, производимой всеми гидроэлектростанциями России.
В Майкиной голове зазвенело.
— Подумаешь, Америку открыл, — попыталась остановить она словесный поток.
— Первые европейцы побывали в Америке в 10–11 веках, — играючи переключился человек-кузнечик на другую тему. — Еще в 981–983 годах норманны Эйрик Рауди и его сын Лейф Эриксон плавали вдоль берегов Гренландии, высаживались на полуострове Лабрадор и острова Ньюфаундленд.
— Надо же. У них острова, а у нас собаки так зовутся.
— Ньюфаундленд — порода служебных собак, — отрапортовал кузнечик-всезнайка. — Выведена на острове Ньюфаундленд. Крупная собака с большой головой, висячими ушами, густой длинной чёрной шерстью. Высота в холке до 75 сантиметров. Используется для караульной службы, вытягивания рыбачьих сетей, спасения утопающих. Ньюфаундлендов разводят главным образом в США, в Западной Европе. В России путем скрещивания с местными породами выведен собственный ньюфаундленд, известный под названием «водолаз».
Майка загордилась: не отстаем. Ньюфаундленд привиделся ей гладким, блестящим, как дельфин, в очках, ластах и в специальном облегающем костюме для плавания.
— А водолазки у них есть?
— Водолазка, — забубнил кузнечик, — бытовое название трикотажных свитеров из тонких шерстяных, шелковых, хлопчатобумажных и смешанных пряж с высоким воротником.
— Просто свитер? Скучно, — Майка уже жалела, что человек-кузнечик залез в колпак ее одиночества.
— Да уж невесело, — раздался над головой Майки громовой голос.
Никифор! Точнее, Директор Пан!
— Кыш-кыш, Кошелкин! — прикрикнул он на кузнечика.
Тот отошел и замер у стены, как истукан-кариатида.
— Будет в другой раз надоедать, спроси его: «А ты купи слона».
— Зачем? — спросила Майка.
— Все говорят «зачем», а ты купи слона!
— Какого слона?
— Все говорят, «какого слона», а ты купи слона! — бородач захлопал глазами, как целлулоидный пупс, которого надо кормить с ложечки.
— А ты купи слона! — повторила Майка заклинание, отводящее от приставучего всезнайки-кузнечика.
— Именно так, — похвалил Никифор. — Пару раз слона продашь, Кошелкин и отстанет. Только этим и спасаемся.
— Он такой умный…
— Кошелкин? — переспросил Никифор и расхохотался. — Он — идиот. Дурак кромешный.
— Не может быть, — Майка не верила. — Он и про собак водолазных знает, и «карманов», которые американские острова открывали…
— Разве ум измеряется одним лишь количеством знаний? — спросил Никифор. — Не в карманах дело, и даже не в их наполнении…
Он поглядел девочке в глаза — перед Майкой замельтешили серые искорки, которые споро залепили собой все пространство вокруг. Она очутилась в темном помещении, похожем на погреб — на полках стояли банки и коробки, посередине покоился сундук, затянутый пылью. Она потянула за крышку — и та осталась в ее руках. Когда-то красивый и дорогой, сундук превратился в рухлядь. Его содержимое оказалось не лучше: Майка тронула припыленные складки, похожие на одежду, и те вмиг обвалились на дно сундука. Труха.
Девочка прошлась вдоль полок. Некоторые емкости треснули и вспухли. Но кое-какие еще сохранили свежий вид. Майка сняла крышку с банки, наполненной чем-то вроде яблочных долек. В нос ударил резкий запах.
Девочка отшатнулась — и вывалилась назад в коридор, к Никифору.
— Погреб, банки какие-то, — озадаченно сказала она. — Что это было?
— Твое видение — тебе и решать, — ответил лукавый взрослый. — Кошелкин! — крикнул он.
Кузнечик торопливо шагнул.
— Может ли белый медведь съесть пингвина? — спросил Никифор.
— Белый медведь — хищное млекопитающее семейства медведей, — как заведенный, отрапортовал чудак. — Длина до трех метров, вес до 800 килограммов. Типичный представитель арктической фауны. Населяет плавучие льды и побережья Северного Ледовитого океана. Хорошо плавает и ныряет. Основная пища — тюлени. В заповеднике Остров Врангеля находится под специальной охраной. Внесен в Красную книгу Международного союза охраны природы и природных ресурсов.
— Может ли пингвин быть съеден белым медведем? — по-новому задал вопрос Никифор.
