Хоть я и соврал инспектору, но почему-то верил, что он не отступит от своих слов и не станет нас штурмовать (по крайней мере в течение следующего часа). В конечном счете, если дойдет до кровопролития, нам нечего терять, кроме собственных жизней. Он же может сразу распрощаться с карьерой и пенсией. Я выждал десять минут, чтобы приказ облетел всех его подчиненных, после чего воспользовался возможностью и собрал всех своих парней на лестнице прямо напротив столовой, чтобы выслушать все возникшие у них идеи относительно того, как унести отсюда наши задницы.
Норрис так и не оставил мысли убедить подстреленную нами девушку не выдвигать против нас обвинения, предлагал также переговорить с администрацией супермаркета и поглядеть, что они скажут, и еще выдвигал кучу идей, ни одна из которых не имела смысла. Джеко смирился с судьбой и теперь старался выкурить как можно больше своей любимой «дури», прежде чем ее отнимут у него навсегда (он даже пытался найти презервативы, чтобы проглотить столько, сколько сможет в него влезть).
Боб все еще сокрушался из-за того, что я не дал ему «прихватить с собой пару этих свиней»» А у меня то и дело возникало чувство, что он меня по запарке пристрелит. Поэтому старался сохранять дистанцию между нами не менее десяти футов. Оказалось, десять футов — не такая и сложная задача, потому что Боб каждые несколько футов натыкался на различные предметы. Думаю, из-за того, что я повредил ему барабанную перепонку, парень не мог удержать равновесие. Парки постоянно твердил: «Давайте что-нибудь придумаем. Надо выбираться отсюда на хрен», а Джимбо осмотрительно уклонялся от обсуждения.
Что касается Патси, думаю, он давно свалил. Не отвечал на мои звонки, так что либо он уже на пути в аэропорт, либо под арестом. Тем не менее я не оставлял попыток дозвониться до него, поскольку Патси был нашим проблеском надежды, хотя и не слишком на это рассчитывал.
— Мило. Ты ведь сам слышал, что он сказал: чем дольше мы тут просидим, тем хуже нам придется в конечном итоге, — отметил Гуди. — Давайте покончим с этим и сложим оружие. Все равно, кроме тюряги, нам ничего не светит. Так к чему сопротивляться?
— А нам точно не влепят больше десяти? — спросил Норрис.
— Ага. Меньше трети, но не меньше четверти. Получается лет шесть, — на пальцах подсчитал Гуди.
— А может, и не придется трубить все шесть? Сейчас сидят по полсрока, а потом выпускают условно-досрочно. Скорее всего отсидим мы года три с половиной.
Или вообще только три, — с надеждой в голосе произнес Норрис.
— Три года! Мать твою! — стонал Боб.
— Не так плохо… думаю, — не слишком-то искренне высказался Джимбо.
— Ага. Могло бы быть и хуже, — согласился Гуди.
— А знаете, что думаю я? Я полагаю, что мы получим по двадцатке. Даже при хорошем адвокате, добром судье и суде присяжных, состоящем из грабителей банков и наших мамочек, мы все равно получим по двадцать лет тюрьмы. И это — самый минимум. И оттрубим мы уж точно не меньше двенадцати. Вот что думаю я. И знаю наверняка. Так что можете сколько угодно обманываться, реальность я вам обржювал.
Парням не понравились мои слова, да и мне говорить их было не более приятно. Но я по крайней мере не забивал себе голову дерьмовыми надеждами.
— Он ведь сказал…
— Гуди, я знаю, что он сказал. Но это не будет иметь абсолютно никакого значения, когда я, вы и его честь встретимся в зале суда. Если инспектор и говорил правду, в чем я лично сомневаюсь, он все равно не имеет никакого отношения к вынесению приговора. Только судье решать, сколько мы будем сидеть за решеткой. А этим ублюдкам в удовольствие сажать представителей рабочего класса на полжизни только за то, что они попытались прикарманить немногим меньше той суммы, которую некоторые козлы тратят на обед, — высказался я, хотя, по-моему, слова «рабочий класс» привели ребят в некоторое замешательство.
— Ну а что, если договориться, чтобы он сначала подписал… — начал Норрис, но я покачал головой и призвал его быть разумным.
— И что нам делать? Не можем же мы остаться тут навечно? — заметил Парки.
— Нет, наверное. Но я как-то не спешу за решетку.
Понимаете, если я туда попаду, не видеть мне шоколадных батончиков еще лет двадцать, А здесь их у меня воз и маленькая тележка, — произнес я, похлопывая по коробке, на которой сидел.
— Брось-ка мне один, дурень! — сказал Парки, и я отметил, что за все эти годы практически все мои друзья заменили словом «дурень» слово «пожалуйста».
Я раздал батончики, и в конечном итоге каждый умял по три штуки (либо я увеличился вдвое с тех пор, как был ребенком, либо стали халтурить производители). Мне просто необходимо было повысить уровень сахара в крови, а то уже начинали дрожать руки. Я не спал двадцать четыре часа, а за последние восемь израсходовал много энергии. Не зная, сколько еще смогу продержаться на ногах, я решил во что бы то ни стало вздремнуть пару часиков. На всякий случай. Чтобы не клевать носом, когда меня будут «ломать» в комнате для допросов, и не подписать лишнего, из-за мутности взгляда не разобравшись, что к чему.
— А ведь можно и вечеринку закатить, чувак! Выпьем, покурим, пожрем. Погибать так с шиком, — предложил Джеко.
— Ага. У нас, кстати, тут полно хорошеньких цыпочек, — размышлял Боб, потирая подбородок от возникшей возможности.
— И думать забудьте. Даже близко не подходите к ним, — предупредил я всех.
Только Джимбо хоть как-то поддержал меня в этом решении: мол, он до того боится, что при всем желании вряд ли у него что-либо получится. А все остальные сочли идею просто блестящей.
— Так мы ж не говорим о том… ну, понимаешь… что бы кого-то принуждать… Просто выпьем, поболтаем, а там поглядим… Может, какая захочет составить нам компанию… Ну, понимаешь меня? — хлопая ресницами, пролепетал Гуди.
— Ну ты дебил! Если бы те дамочки предпочитали заниматься сексом с вооруженными мужиками в масках, они наверняка имели бы обыкновение прогуливаться ночами по улицам города. Я вам точно говорю, если кто из вас спутается хоть с одной из них — и мне плевать, сами ли они сорвут с себя одежду и оттащат вас на прилавок с леденцами, — всем нам пришьют еще сексуальное домогательство, и уж тогда следующие двадцать лет придется привыкать жрать запеканку с толченым стеклом. Оставьте-ка их в покое.
Несмотря на всю важность моих высказываний, парней, по-моему, больше заботил тот факт, что я постоянно указывал им, что делать.
— Знаешь, меня уже все это достало! — поднимаясь, заявил Боб. — Что тут, на хрен, вообще происходит? Кем ты, мать твою, себя возомнил? Чего это ты тут раскомандовался? Сделай то, сделай это, пить нельзя, не стрелять, девочек не трогать, туда не ходи… да засунь это себе в задницу! Кто тебя тут главным назначал?
— Кто меня назначал главным? Я скажу тебе кто: вы и назначили, когда втянули меня в эти неприятности. Я ведь и знать ничего не хотел. И даже выйти пытался, бросить все к чертям, но вы же, придурки, ничего без меня сделать не могли. Разве нет? Я и согласился остаться, показать вам, как это делается, помочь вам, дурням, бабки загрести, но при условии, что вы в точности выполняете все мои указания, делаете все, что я говорю, когда говорю и как говорю. Вы все согласились. Так что заткнись, на хрен, и сядь где сидел!
Джимбо и Гуди усадили Боба на место, и слово взял Парки.
— Послушайте, так мы ни к чему не придем. Я поддерживаю Мило, ясно? Не хочу я никакой вечеринки и в тюрягу тоже не собираюсь. Хочу только свалить отсюда на хрен. Поэтому, мать вашу, надо собраться и подумать об этом. А то дождемся, что сюда ворвутся гребаные законники и прямо на месте и повяжут.
Молодчина, Парки. Наконец-то мы вернулись к общему делу и принялись ломать голову в поисках выхода из ситуации. Тут Гуди предложил попробовать еще раз пробить вариант с Патси. Я отправился наверх, чтобы поймать сигнал, и набрал его номер, но мне ответил автоответчик. Либо телефон выключен, либо Патси его выбросил. Я попытался набрать снова, когда вдруг у меня в кармане прорвался телефон самого Патси. Звонил мой братец Терри.
— Привет, Терри.
— Патси?
— Нет.
— Кто это? Ты, Даррен? — Я подтвердил. И спросил, зачем ему это знать. Терри сообщил, что смотрит очень интересный репортаж в новостях, и поинтересовался, не играю ли я там главную роль. — Ты в «Мегаэкономе»?
— Кто с тобой? — спросил я. Он поклялся, что сам по себе, и я предпочел поверить. — Да, я именно здесь.
— Ах ты засранец! Что ты там забыл, дружище?
— Думаю, снова оправдываю чужие ожидания. Хочешь — верь, хочешь — нет, но так не должно было случиться. — Пару минут я объяснял ему, что произошло и где мы просчитались (умалчивая лишь о том, что мы подстрелили девчонку), и обрисовал, что нас ждет. — Ты можешь как-нибудь помочь?
— Что ты хочешь? Сделаю, что смогу, — пообещал он.
