Присутствующие засмеялись.
— Это законченный мародер!—выкрикнул с места Салман.
Снова раздался смех. Али Ахмад тоже улыбнулся. Когда шум стих, он продолжал:
— Наш путь иной — это путь человеческого прогресса, путь, который вывел дикого нашего предка из пещеры и привел в век атома. Вчера еще человек был беспомощен перед силами природы, сегодня он уже ее властелин. Я считаю, что мы должны поближе узнать жизнь простого крестьянина, день и ночь копающегося в земле, превращая целину в цветущие поля.
Али Ахмад говорил еще долго, приводил много доводов в защиту своего предложения. В конце концов оно было единогласно принято.
Сафдар Башир целую неделю бегал по всяким учреждениям, пока ему удалось наконец приобрести небольшой участок земли на окраине города, в районе Гомти. В Гомти проживали в основном фабричные рабочие и пастухи. Еще раньше здесь были открыты школа и один из лагерей по борьбе с малярией. Поэтому жители уже были знакомы с организацией, ее деятельностью и некоторыми членами.
Однажды все «жаворонки» собрались на новом участке, одетые в брюки и рубашки цвета хаки, и приступили к строительству новой штаб-квартиры. Вскоре их уже окружила толпа любопытных — дети и взрослые. Женщины потихоньку выглядывали из дверей своих домов.
Через несколько дней фундамент был готов. Обязанности между всеми были четко распределены, работа спорилась. Со стороны «жаворонки» казались какими-то одержимыми; они носились взад и вперед, подтаскивая строительные материалы, весело переговаривались друг с другом — в заляпанной глиной одежде, с взлохмаченными волосами. В полдень они усаживались в кружок перекусить, потом закуривали сигареты и разговаривали. То и дело раздавался дружный хохот.
Сначала «жаворонки» очень уставали, потому что не привыкли к физическому труду. Некоторые даже стеснялись того, что им приходится заниматься такой работой. Но теперь они находили в ней удовольствие и удовлетворение, неизвестные им ранее.
Вскоре здание было готово. В нем было восемь комнат. В одной располагалось нечто вроде конторы их организации, другая — большая и светлая — была отведена под библиотеку и зал заседаний, в четырех комнатах устроили жилье для членов организации, а еще две отдали в распоряжение доктора Зеди, который намерен был открыть небольшой медпункт.
Жизнь в новом доме была простой, лишенной роскоши. «Жаворонки» сами занимались хозяйством — стряпали, стирали, убирали. Много времени проводили они в библиотеке, почти ежедневно проходили занятия кружка. В месяц у них был один свободный день, когда все вместе выезжали за город отдохнуть, подышать чистым воздухом.
Дел у «жаворонков» теперь прибавилось. Уже через несколько дней после переселения перед организацией встала первая большая задача. Район Гомти был одним из самых антисанитарных районов города. Здесь не имелось стоков для грязной воды, и она собиралась лужами посреди улиц и переулков, перед домами и во дворах. Мусор и нечистоты не вывозились, и огромные зловонные кучи на улицах, облепленные тучами мух, служили источником всевозможных заразных заболеваний. С наступлением темноты по улицам можно было ходить только на ощупь, так как не было ни одного фонаря. Прохожие, спотыкаясь, падали в грязь, попадали в зловонные лужи. Муниципалитет не обращал на все это никакого внимания, поэтому на одном из заседаний было решено послать в муниципалитет делегацию во главе с доктором Зеди. Делегации ответили, что на ближайшем заседании муниципалитета будет рассматриваться план реконструкции окраин города, куда относился и район Гомти. Чиновник заверил делегацию, что по принятии этого плана начнутся большие работы по благоустройству города.
Через неделю состоялось очередное заседание муниципалитета, но план реконструкции окраин города не рассматривался из-за «большой перегрузки повестки дня».
Когда «жаворонкам» стало известно, что рассмотрение этого плана откладывается со дня на день в течение уже трех лет, они приняли решение самим начать работу по благоустройству своего района и объявили ближайшую неделю «неделей чистоты».
К «жаворонкам» присоединилась молодежь из местных жителей. В течение одной недели была проделана большая работа: прорыты канавы, расчищены проезжие части улиц, установлены ящики для мусора и четыре фонаря. На пустыре была организована площадка для детей. Общими усилиями были подправлены развалившиеся заборы, побелены стены домов. Всю неделю по вечерам проводились беседы на тему: «Чистота—залог здоровья».
«Неделя чистоты» прошла сверх ожиданий успешно. Казалось, добрый джин из волшебных сказок построил совсем новый поселок вместо старого. Успех окрылил членов организации, радость от сдержанной победы удесятерила их энтузиазм.
III
Поездка Нияза в Кветту на этот раз была неудачна, и он вернулся домой раньше времени в очень дурном настроении. Любая мелочь раздражала его, он выходил из себя и начинал кричать. Целыми днями валялся он в постели, ни слова не говоря, или беспокойно ходил по веранде из угла в угол, о чем-то напряженно размышляя.
Против обыкновения Нияз не привез никому ни подарков, ни гостинцев. Казалось, в Кветте у него случились какие-то неприятности. Разия Бегум пыталась несколько раз расспросить мужа, но он грубо обрывал ее.
В тот вечер у Нияза было особенно плохое настроение. Он лежал на диване, уставясь в потолок, и молчал. Разия Бегум присела рядом. Сегодня ей было немного лучше. Она даже выкупалась днем и теперь, желая сделать приятное мужу, одела новое сари и надушилась. Однако лицо ее в неровном свете лампы выглядело бледным и изможденным.
За окном холодный декабрьский ветер шуршал сухими листьями деревьев, но в комнате было тепло.
В жаровне горел уголь, отбрасывая на стену красные языки пламени.
Разия Бегум вынула руку из-под шерстяной шали и коснулась руки Нияза.
— О чем вы задумались?
Нияз вздрогнул и посмотрел на жену. Взгляды их встретились. Она улыбнулась.
— Оставь меня в покое,— недовольно сказал он.— Я плохо себя чувствую.
Разию Бегум оскорбил его тон, но она сдержалась.
— Вы на меня сердитесь?
— О боже! Это уж слишком! Дай мне наконец спокойно полежать!— рявкнул Нияз.
Разия Бегум и на этот раз взяла себя в руки и спокойно спросила:
— Что с вами? Давайте, я помассирую вам голову,— в голосе ее звучала мольба.
— Иди-ка ложись в свою постель, я спать хочу,— не глядя на жену, холодно произнес Нияз и повернулся спиной.
Разии Бегум показалось, что в комнате вдруг стало нестерпимо душно, она задыхалась.
«Неужели я уже совсем не нравлюсь ему? Конечно, ведь болезнь словно высосала из меня все соки, и зачем ему высохшая, постаревшая женщина? А может, он просто занят сейчас своими делами и ему не до меня?» — с болью думала она. Ей вдруг захотелось проверить Нияза. Это было опасно, но сейчас Разия Бегум была готова на все.
— Султана! Эй, Султана!—окликнула она дочь.— Иди-ка сюда!
Послышался скрип двери, звук шагов по веранде и, наконец, голос девушки за дверью:
— Мама, ты меня звала?
— Дверь открыта, входи!
Султана вошла, вся дрожа от холода. Мать усадила ее рядом.
— Анну спит? — спросила она.
— Давно уже.
— Что-то мне тоскливо, вот я и подумала, поговорю с тобой, может, легче станет.
Султана повернула голову и взглянула на Нияза: он лежал к ним спиной. Мать принялась расспрашивать ее о том о сем. Вскоре Нияз зашевелился, почесал бок.
Потом повернулся к ним и, моргая глазами, удивленно спросил:
— О, Султана! Когда это ты пришла?
Его притворство было очевидно.
— Недавно,— ответила за дочь Разия Бегум.
— Что это ей вздумалось выходить в такой холод?
Султана сидела, низко склонив голову: она боялась
встретиться взглядом с Ниязом. Ей всегда казалось, что у него какой-то хищный взгляд.
Отблески угольков в жаровне играли на лице Султаны, и она казалась еще обаятельнее. Черные глаза блестели, как капли росы.
— Как вы себя чувствуете теперь? — спросила мужа Разия Бегум.
— Завтра схожу к врачу, что-то я в последнее время раскис.
— Я как раз хотела вам это посоветовать. Обязательно сходите к доктору.
— Если выберу свободное время, схожу.
— Свободное время вы никогда не выберете, только и знаете, что работать. Надо ведь и о себе подумать,— ласково пожурила его Разия Бегум.
Нияз нервно рассмеялся. Султана хотела потихоньку выскользнуть из комнаты, но мать удержала ее за руку:
— Посиди, еще ведь не поздно.
— Спать хочется...— проговорила девушка.
— Ничего, посиди. Ты готова уже с вечера улечься спать.
Разия Бегум действительно хотела, чтобы Султана осталась, потому что знала, что, как только та уйдет, Нияз повернется к ней спиной. Теперь она была уверена, что Нияз потерял к ней всякий интерес, что болезнь настолько измотала и истощила се, настолько состарила, что муж уже не смотрит на нее, как на женщину. Сердце ее сжимала боль при этих мыслях, и она старалась как-то отвлечься.
