На карачках пробрался в спальню, задраил шторы и только после этого встал. Спальня была аккуратная, даже бахрома на ковре выровнена. Жильцы этой квартиры знают, что такое жизнь и как следует ее проживать. На стене висело панно. Лось вышел из леса к роднику. Я был этот лось, и меня мучила жажда.
Я пошел на кухню и открыл холодильник.
Никогда не доводилось мне видеть столько молочных продуктов. Сыры, обычные и плавленые, молоко, йогурты, масло и маргарины разных сортов. Недостатка в избытке не ощущалось. Захотелось всего отведать. Я остановил себя. Отрезал по куску от двух разных сыров и положил хлеб в тостер.
Только расположившись за столом, я понял, насколько проголодался. Взяв из холодильника литровый пакет йогурта, опустошил его почти наполовину. На дверце я заметил тетрадку, в верхнем углу мое имя. Я схватил тетрадь и стал читать, как протекала моя жизнь. Расписанная по датам, она выглядела довольно стройной, но очень односторонней. В соответствии с записями, вся моя жизнь изо дня в день состояла только из курения.
Я написал под последней записью:
«Вознесся из своей квартиры высоко, как только можно вознестись в жизни, прямо в квартиру инспектора по качеству. Выкурил три сигареты в спальне, одну в кабинете, слегка подкачал пресс, хорошо поел, отправился завершать сделку по покупке дома».
Потом замарал свою запись, чтобы невозможно было прочесть, прицепил тетрадь снова к дверце холодильника и отправился в кабинет.
Так я и знал.
Для детей-подростков пароль приклеен в углу дисплея.
IVtoHGYd.
Электронная почта открылась, я закурил.
Я написал письмо и разослал его всем, кто так или иначе соприкасался с делом, в том числе и директору агентства по продаже недвижимости.
Коротко обрисовал состояние общества, этику, процветающую в агентстве, отношения Кесамаа и Санны, цены на недвижимость и то, как трудно заурядному инспектору по качеству молочных продуктов понять, почему работник фирмы «Квадратные метры» в обыденной речи называет почти полуторамиллионный объект «чернобылем». В конце извинился за то, что в таком возрасте у меня уже недержание мочи.
Пепел попал на клавиатуру, я сдул серые пушинки на стол.
Встал от компьютера, загасил сигарету в цветочном горшке.
Разлегся на полу в гостиной, подкачал брюшной пресс. Пульс участился до 135. На потолке была нарисована звезда. Я решил, что буду упражняться до тех пор, пока не перестану ее видеть. В глазах потемнело на двести семидесятом разе.
Я восстанавливал дыхание три минуты, потом сел в кресло и закурил. Возникло ощущение свободы оттого, что я курил в помещении. Начиная с середины восьмидесятых, не припомню ни одной квартиры, где можно было бы курить в комнатах. В стране выросло новое племя – племя курящих на балконе.
Я спокойно выкурил еще две сигареты и представил себе линию фронта. Я отрастил задницу в затяжной позиционной войне, я не уверен в полной боеготовности сейчас, когда солнце наконец восходит.
Загасив окурок о толстый ковер, подытожил, что у меня есть, а чего нет.
У меня есть сто тысяч наличными для дома, который стоит больше миллиона.
У меня есть великолепная форма и мощное желание.
У меня есть информация обо всех, кто так или иначе имеет отношение к происходящему.
У меня есть готовность выдержать любое физическое и психологическое давление по дороге к свету.
Собрав воедино все факты, я поднялся, открыл дверь, закрыл ее за собой и спустился в свою квартиру. Сложил вещи, лишнюю пару белья и их фотографии в рюкзак, который сунул в глубь шкафа.
В одних носках, держа кроссовки в руке, я спустился на первый этаж и через черный ход проник во двор. Под прикрытием деревьев выскочил на тропинку, а по ней – в лес. Быстро вогнал себя в пот, пробежал быстро, как мог, пару километров и вернулся в квартиру. Теперь уже как положено, через парадный ход.
Я устроился поудобнее у окна, чтобы насладиться спектаклем, автором и режиссером которого был сам я.
Если встать посреди равнины и, задрав голову, смотреть вверх, то очень скоро можно утонуть в этой ясности. Необходимо взять какой-нибудь сарай за ориентир, иначе голова закружится. Отец об этом не рассказал, пришлось самому придумать в жаркий летний день много лет назад. Тогда-то я понял, что мир не таков, как кажется. Если бы он был таким, продавать было бы легко и просто.
Именно это я пытаюсь вбить в головы своих молодых коллег. Вчера мы получили конкретный пример. Я был готов держать любое пари, что за всеми этими анонимными звонками стоит завистливый, подверженный пристрастию к алкоголю городской квартиросъемщик, а как вышло: выплативший за собственную квартиру, принадлежащий к среднему классу, глава семьи обратился к нам по электронной почте. Какие уроки мы извлечем из этого? Мир не черно-белый, в нем больше красок, чем в радуге.
Как только я получил письмо по электронке, я сразу позвонил Мерье. Мне необходимо было показать ей голову поверженного чудовища, и одновременно я смог умыть руки в истории с галстуком и ошибке, произошедшей на семинаре во время круиза. В этом смысле появление безумца было как по заказу. Мерье ничего не оставалось, как поверить, потому что все получили такое же сообщение.
Безумец уравновесил мою жизнь в тот момент, когда я думал, что уже не в состоянии удержать ее в руках.
Какими тонкими нитями все сплетено, как хрупко то, что мы считаем крепким.
Об этом мы говорили с Рииттой-Майей и Сутиненом после получения почты, наслаждаясь заслуженным кофе.
Оказалось очень важным разрядить то душевное напряжение, которое звонивший создал в нас. Мы умеем работать с трудными клиентами, но с обычным безумцем – нашего опыта недостаточно. Когда же у угрозы есть имя и адрес, она превращается в обычное полицейское дело.
Риитта-Майя внесла в разговор новую точку зрения, показав вырезку из журнала «Наш двор». В ней рассматривалось психологическое состояние жильцов многоэтажек. Какой-то психолог создал интересную теорию о тлеющей в многоэтажном доме мине замедленного действия. На мой взгляд, автор нашего электронного письма относится именно к этой группе риска. Риитта-Майя не видела в этом проблемы, она увидела в этом рынок: для этих комплексующих людей надо создать веру, и раз общество не в состоянии сделать этого, наш долг, по крайней мере, попробовать. Сейчас порог от бетонного дома к деревянному дому слишком высок. Риитта-Майя оживилась. Мы могли бы выбрать из списка наших клиентов тех, кто относится к группе риска, и дать им возможность познакомиться с буднями жизни в своем доме.
Риитта-Майя приканчивала уже вторую булочку, когда позвонил Оксанен.
В возбуждении он рассказал о двух типах. Первый побывал в доме во время его отсутствия, а второй почти силой хотел купить его дом.
Наконец-то я смог с гордостью сокрушить всю чушь фактами. Я сказал, что нам известен этот покупатель, он написал нам по электронной почте письмо, которое явно относится к категории непечатных. Оксанен успокоился, но снова разошелся, когда стал говорить о незаконном вторжении в дом. Я пообещал напомнить полиции об этом, ведь очень может быть, что незваный гость тот же, кто написал письмо. Оксанен потребовал имя и адрес, но я не дал.
В итоге – просто счастье, что этот тип наконец-то и добровольно вышел из кустов. Надо признаться, что я испытываю какое-то сочувствие по отношению к этому чудаку. Он является представителем среднего класса, без которого эта страна превратилась бы в Албанию. Могу представить, как тоскливо жить в давно выплаченной квартире многоэтажки и думать, сколько же еще лет мне надо проверять качество молочных продуктов, прежде чем я попаду в собственный дом недалеко от Центрального парка. Сколько еще вечеров я буду, выгуливая собаку, проходить мимо этих домов и считать, считать, считать, и никак цифры на моем калькуляторе не образуют то прекрасное сочетание, какое надо бы…
Я так погрузился в сознание Каарло, что решил позвонить ему после того, как вся неразбериха с его участием прояснится. Кто знает, может, мы найдем для него небольшой, нуждающийся в ремонте домишко по приемлемой цене.
Жертва обстоятельств при удачном расположении звезд может легко стать платежеспособным клиентом.
Когда я открыл дверь в квартиру, я просто обязан был сбежать по лестнице вниз и остановить Леену. Опустив пакеты с покупками на землю, она побледнела.
– Что случилось?
Я рассказал о запахе.
Леена пошатнулась. Я взял пакеты и подвел ее к скамейке-качалке.
Мы сели.
– Дорогая, ты сейчас посидишь здесь. Самое важное теперь – выдержка и правильные решения.
Зайдясь плачем, Леена принялась всхлипывать в полный голос и проклинать нашу деятельность в отношении курильщика. Она считала, что мы потерпели самое грубое поражение. Мы старались выкурить его вон, и каков результат: теперь дым в нашей квартире.
