— Что случилось? Хватит базарить!—терял терпение комендант. Девчонки молча переглядывались, н одна не хотела признаваться.
— Ну, вот что амазонки! Коли не умеете прилично вести себя в общежитии и жить спокойно, я завтра звоню на завод и ставлю вопрос о вашем выселении. Хватит с вами нянчиться. Идите, собирайте вещи и чтобы утром покинули комнату! Вы свободны! — встал из-за стола, давая всем понять, что разговор закончен.
Но девчонки не спешили уходить. Они сидели, нахохлившись, опустив головы и плечи.
— Чего ждете? Я вам все сказал. Освободите кабинет. У меня много работы! Я и так потерял из-за вас, кучу времени. Идите, собирайтесь!—указал на дверь.
— Егор Лукич, простите, не выгоняйте,— подала голос Маринка.
— Хватит! Здесь не детский сад. Идите, не мешайте работать.
— Егор Лукич! Мы никогда больше не повторим,— подняла голову Юлька.
— За пределами нашего общежития меня не будет интересовать, как вы живете! Ступайте, собирайтесь и чтоб к восьми утра ни одной не было. Устроили тут цирк, показательное выступление двух мартышек на ринге!
— Егор Лукич! Это первый и последний случай! — встала Маринка, подошла к Титову и, долго не говоря, положила ему голову на плечо. Спросила тихо:
— Неужели выкинете нас на улицу, к собакам?
— А как вы себя вели, хуже зверей сцепились. Вам только в своре место!
— Лукич! Мы не совсем плохие! Ну, не гоните нас! — повисла с другой стороны Юлька.
— Вы посмотрите на себя! Все побитые, обе в царапинах, синяках и шишках, смотреть противно, как ал-кашки! Отойдите! — стряхивал девок с плеч. Но не тут-то было. Девки знали доброту и мягкий, отходчивый характер человека. Им совсем не хотелось оказаться на улице зимой. Знали заранее, что к его слову на заводе при слушаются и разрешат выселение. Попробуй теперь найти жилье в городе? За малую комнатушку хозяева половину зарплаты потребуют. Желающих на жилье в городе много.
— Прости, Лукич!—обняла Маринка.
— Как родному отцу клянусь, завязано! — обещала Юлька.
— Егор Лукич! Не прогоняйте девок! Ну, как дышать без них в общаге? — подошел Яшка.
— Ты чего возник? Иль из-за тебя сыр-бор разгорелся, и твой хвост в дерьме извалялся? — насторожился человек.
— А я причем? Услышал шум и зашел. Вижу, две телушки бодаются. Решил разнять, успокоить обоих. И получилось! Теперь хочу, чтоб их оставили в общаге. Все ж девки! Наше сокровище! Как мне их на судне не хватало! Нужно иногда разлучаться людям, чтобы потом больше ценить и любить друг друга. Девки — наши цветы и радость. Без них, нам мужикам, жизни нет! В них все в одном букете! Смотри, какие они смачные обе. За что ни ухвати, кругом шестнадцать! — подкрадывался к задницам девчат.
— Иди отсюда, ловелас! Разберемся без тебя! Того гляди, стыда не зная, прямо тут в кабинете лапать их начнешь, козел бесстыжий! Смотри, уже весь наготове! Иди к себе в комнату, остынь малость! — возмутился Титов, приметив, что руки Яшки уже скользят по задницам девчат.
Когда тот вышел в вестибюль, Титов спросил девчат:
— Уж не он ли причина вашей стычки?
Маринка с Юлькой хмуро оглядели друг друга:
— Он ко мне возник! Я на кухню отлучилась на ми-: нуту, воды в чайник набрала на чай. Вернулась, а эта мандолина уже на колени к нему забралась и воркует! Деловая чмо! Сказала ей, чтоб сгинула и не зависала на него, она с когтями кинулась. А я что, дурнее ее? Ну, смазала по соплям, ей мало показалось! — призналась Юлька сквозь зубы.
— Мне он тоже «стрелку» забил в комнате и конфеты принес. А эта хивря жрать их стала без спроса. Я ев и накормила,— буркнула Маринка.
— Не поделили одного отморозка! Да он ничейный! Шалый, как ветер. Нашли из-за кого сцепиться? Смешно! Иль забыли, кто он есть? Это ж первый шелапуга! Его весь город знает как самого непутевого! Вам уже не по семнадцать лет. Для жизни нужно ребят присматривать, а вы все развлекаетесь,— упрекнул Егор.
— Зато он ласковый!
— И нежный,— добавила Юлька, закатив подбитые глаза.
— От его нежностей дети рождаются!—заметил Лукич едко.
— Нет! Теперь он без гондонов даже не знакомится,— проговорилась Маринка, покраснев до ушей.
— Зачем он вам нужен, дурехи?
— Он хороший! Таких больше нет. Может, остепенится, остановит свой выбор на ком-то,— мечтала Маринка вслух.
— Только не на той, какую уже добился! — рассмеялся Егор.
— А почему?
— Хоженая тропинка не зовет за собой! Манит только неизвестная! Поверьте мне, как мужчине. Яшка не исключение, все в этом одинаковы. Что недорого досталось, то не жаль! Сами убедитесь. Я советую вам не тратить на Яшку время впустую. Не стоит он ваших стычек, ссор. Найдите себе серьезных ребят, а этого ловеласа выбросьте из головы. Он до самой старости в кобелях канать станет. Не стоит ждать, пока остепенится! Слишком избалован! — сказал Егор.
Девчонки, глянув на Лукича, поверили в сказанное. Погрустнев, сели рядом:
— Тогда, на кой черт он мне нужен!
— И я с ним не стану встречаться,— вздохнула Юлька, обняв Маринку.
— Слушай, а стоило из-за него махаться?
— Когда возникнет, давай его вытурим! — предложила Маринка.
— Заметано! За кого держит гад! Не успел поздороваться, в трусы полез.
— А мне гондон показал, мол, бояться нечего!
— И вы позволили ему глумиться над собою. Эх, девчонки! Да вы настоящей любви достойны. А он вас отлавливает по углам, как загулявших кошек, всерьез ни одну не воспринимает. Где же ваша гордость?
— Егор Лукич, считайте, что Яшки для нас больше нет! — тряхнула головой Маринка.
— Вы оставите нас? — спросила Юлька несмело.
— А не сыщите еще какого-нибудь пройдоху, одного на двоих?
— Нет, Егор Лукич! Хватило с нас Яшки!
— Ну, ни в конец мы дуры! — поддержала подругу Юлька.
Вскоре девчонки вернулись в свою комнату, решив навсегда забыть Яшку. А тот уже зашел в гости к девчатам в другую комнату и увидел Фаину. Та уже отдыхала и, увидев человека, повернулась на другой бок, повернулась ко всем спиной, не проявила к гостю никакого интереса, и Яшку это равнодушие ударило по самолюбию, задело до глубины души. Он даже не успел разглядеть лицо, поздороваться и познакомиться, а его уже презрели.
— Какая невоспитанность? Из какой деревухи свалила к вам соседка, что здоровается с гостями задом? Или это новый, оригинальный способ знакомства? — ждал ответа от Фаины, но та не реагировала.
— Она давно с вами живет?
— Совсем недавно. Да какое тебе до нее дело? Человек хочет отдохнуть после работы,— вступились девчата.
— А я для того и появился, чтоб не скучали! — говорил громко.
— Она хочет спать, не мешай, не тормоши!
— Какой сон, если я здесь! —удивлялся Яшка делано и сел с девчонками за стол. Разговорился о своем путешествии во Францию.
Девчат не интересовали чужие красоты, замки и дворцы, Эйфелева башня, их свое насквозь прожигало. И одна из них, полногрудая, краснощекая Люся, спросила:
— Скажи, а это правда, что во Франции все женщины красавицы? Каждая, как настоящая королева! К ним мужчины даже на улицах пристают! У нас о таком и не мечтай!
— Да кто тебе набрехал такое спьяну?
— Ну, как это набрехал? Возьми, открой любую книгу Бальзака, Золя, Гюго, Дюма! В них восторги от французских женщин! Никто не называет их бабами, телками, метелками, а у нас даже матом кроют! — обидчиво поджала губы рыженькая Иринка.
— Не знаю, о ком они писали. Я был в Марселе, это большой портовый город. Гулял по его набережной, улицам и утром, и днем, и вечером, но не увидел ни одной красивой женщины, даже симпатичных не встречал. Ей Богу не вру. Ни с одной не возникло желания познакомиться. Все бабы там тусклые, серые, тощие. Одни ключицы и локти, да конские коленки торчат. Глазу не на чем задержаться. Какая-то странная порода у их баб. Ни у одной нет грудей и задницы. Сплошная гладильная доска, смотреть тошно. Вот то ли дело наши девчата,— тянул на Люську, та, запунцовела.
— Да против тебя любая француженка ржавой селедкой покажется! Что запели б эти писатели, увидев наших девчат? Ни за что не захотели бы вернуться в свою Францию! Даю слово, восторгаться там нечем! Бабье уродливое. Я ни одну не захотел заклеить. Никто из команды судна ни на одну чувырлу не запал и даже на берег не стали выходить, кругом сплошные ворюги и проститутки. На улицах грязь, мусора больше, чем на свалке. У нас в глухой деревне чище и культурнее, наши женщины действительно королевы против-их уродок. Я тоже в юности увлекался французской классикой, а когда увидел все в натуре, понял, что ни одна их мартышка не стоит нашей русской телки. Всех их, будто через соковыжималку пропустили с самого детства. Как серые поганки. На них, даю слово, наши бомжи и по бухой не позарились бы. Гадом буду, если сбрехал! —-наметил, что Фаина уже повернулась лицом и внимательно его слушает. Яшка решил насмешить ее:
