— Вот так вечером вздумал с паханом погулять по улицам, посмотреть, как там люд отдыхает после работы? Ну, и выкатились из морпорта пехом прямо в тельниках. И только вышли за ворота, навстречу нам козья смерть прется, вся как есть голая. На ней не только трусов, даже стрингов нет. Зато вся в персингах. И даже в неприличном натыкано. Сама из себя, будто с погоста сорвалась от своры нечисти! Глаза ее из самого затылка смотрели, словно булавками пристегнутые. Рот большой и черный, кожа на той роже — сплошная серая морщина, уши торчком, волосы пучком, сиськи ниже пупка, как уши у спаниеля. Все, что ниже, лучше не смотреть. Короче, я после того три ночи от ужаса с постели вскакивал и проверял, уж не налудил ли со страху? Так вот у этой образины на спине и всюду, где было место, какой-то идиот что-то написал и намалевал, а она рекламировала. Представляете? Людей пугало это чмо. Мужиков импотентами делало. Страшнее той уродки никогда ни-, кого не видел. Такую поставь на огороде, не только бомжи, бездомные псы со страху передохнут! Зачем там насильников судят? Да покажи им это чмо в натуре, как мы его увидели, любой отморозок забудет, зачем на свете бабье водится? И до конца жизни будет радоваться, что, жив остался после такой встречи!
— А как ей разрешили голиком на улице показаться? Иль у них милиции нет?
— Есть полицейские, да запретить не могут. У них голышом спокойно по улицам ходят. Такая у них свобода! А чего той звезданутой бояться? Ее под угрозой расстрела насиловать никто не согласится. Лучше у себя все откусит, чем с той смертью в секс играть. Мой отец — мужик закаленный, во всяких переделках побывал, а и тот целый квартал вслух матерился. И говорил, что лучше судовую мартышку в жопу целовать, чем с французской бабой вот так вечерком на улице увидеться.
— Выходит, все про их баб набрехали нагло? — спросила Люся улыбаясь.
— Набрехали, это мягко сказано. Я, лично, своими глазами убедился, что нет там баб, одно фуфло!
— Яшка! А правда, что их кухня лучшая в мире?
— Она самая дорогая. Вот это, девки, верно! У них за стойкой перекусить стоит столько, сколько у нас весь вечер до ночи просидеть в классном кабаке с дружбана-ми и притом нажраться на неделю вперед. А готовят они средне, ничуть не лучше наших. У нас в семье домработница куда лучше умела готовить.
— А я слышала, что французы в роскоши купаются,
— Ой, не смеши! Меня всего на три дня привез пахан в Париж. Дольше сам не захотел. Побывал на Елисейских полях. Это их улица так называется, самый что ни на есть центр. Там грязи по колено! Сплошь нищие и оборванцы-художники, одни шарамыги! Так вот кто ругает наши города, надо во Францию свозить. Но я больше никуда не поеду. С меня хватит, насмотрелся, натерпелся до блевоты.
— А чего натерпелся?
— Заказал отец устриц, на себя и на меня. Я же их никогда раньше в глаза не видел. Ну, подали, прямо живых и при мне уксусом полили. Они как запищали! Их н это время есть надо, а как, если они живые? А официант, пропадлина, хохочет, торопит скорее есть. Ну, я зажмурился. Проглотил. Ну, я же не знал, что ее тут же вином надо запить. А пахан не подсказал. У меня через час живот вздулся как у беременной, аж до паскудного, даже испугался. Еще через полчаса в пузе все заурчало, заворочалось. А ночью, как прижало! До самого утра из гальюна не мог выйти. Только доползу до койки и бегом обратно. С тех пор о французской кухне вспоминаю только по-русски, ни для женских ушей. Уж, какие там деликатесы! Ни к чему не прикасался, а все потому, что больше им не доверял.
— А что-нибудь тебе там понравилось?
— Нет! Сплошной облом! Так и отцу сказал:
— Рули домой, пахан! Спасай, пока живой! Он и спорить не стал. Вернул, понял, что зря взял меня на пароход. Не мое это дело по чужим землям мотаться. Ну, как смогу прожить без вас? Вся душа от тоски изболелась, ничто не нужно и немило стало. Ожил, когда в общагу пришел. Поверил, что наконец-то домой вернулся, словно заново на свет родился. Здесь все свои, родные, теплые люди, чужое далеко позади осталось, за кормой. А я снова у себя дома, бросил якорь на своем берегу, как мечтал. Глянул на Фаину, та слушала, улыбалась.
— Привет, крошка! — поздоровался с нею Яшка.
— Привет,— услышал в ответ звонкий голос.
Девчата тут же пригласили ее за стол, и девчонка
согласилась, встала.
Фаина села рядом с Люсей, на самом уголке, старалась держаться незаметно, она никого ни о чем не спрашивала, внимательно слушала, о чем говорят. Яшка изо всех сил старался ввести Фаину в разговор, но та, если и отвечала, то очень коротко и скупо, держалась настороже. Разговорить ее оказалось непросто. Она не согласилась пойти погулять по вечерним улицам города вместе со всеми, отказалась от похода в бар. Когда Яшка , предложил пойти в кафе и выпить пиво, Фаина сморщилась, отвернулась и ответила:
— Я не алкашка, такое приглашение оскорбительно, для меня.
Девчата-соседки удивленно глянули на нее, неопределенно пожали плечами и веселой стайкой выпорхнули следом за Яшкой в коридор.
В этой комнате о Яшке говорили часто и много. А потому, помимо всего, Фаина многое узнала об этом человеке. Он не заинтересовал ее и не понравился. А она приглянулась Яшке. Но он не хотел показать это перед остальными девчатами, решил не навязываться упрямой девке, отказавшейся от вечерней прогулки. Но живя в общежитии, люди поневоле сталкиваются друг с другом то в столовой или в вестибюле, на лестничном , марше или в буфете.
Яшка с Фаиной встретились лицом к лицу в коридоре женского этажа. Девчонка, узнав его, коротко кивнула головой, хотела поскорее пройти мимо, но Яков поймал за локоть и спросил:
— Чем занята вечером?
— Дела есть.
— А может, найдешь время для меня?
— Зачем?
— Пообщаемся, погуляем, расслабимся, как ты, согласна? — обшарил взглядом фигуру. Фаина заметила:
— Нет, не могу. Времени нет,— вырвала руку.
— Ну, а если я приду к тебе в комнату?
— Ко мне не стоит.
— Почему? — удивился Яшка.
— У тебя хватает подруг. Я не в их числе. Не то, что тебе нужно,— усмехнулась слегка и хотела уйти, но парень не пустил, рванул за руку, обнял внезапно, хотел прижать к стене, но получил пощечину. Девчонка резко оттолкнула его от себя и сказала зло:
— Отвали, козел! Ишь, деловой выискался! — пошла по коридору без оглядки.
Яшка, насмешливо посмотрев вслед, подумал как всегда:
— Куда ты денешься, курочка? За пощечину я с тебя сторицей свое возьму. И не таких как ты обламывал. Скоро сама станешь бегать за мной по пятам и просить
о встрече. Мне для того особо напрягаться не нужно.
Фаина вскоре забыла об этой встрече в коридоре, но через пару дней увидела парня в столовой. Тот, приметив ее, присел за один стол, поздоровался и, будто ничего не случилось, непринужденно разговорился:
— Вчера своего друга встретил. Он тоже здесь, в этом юроде обосновался. Когда-то учились вместе. Потом он в армию ушел. Служил на самой Камчатке! Это же так далеко! Да и холодно там! А он в погранвойсках. Говорит, на медведей много раз нарывался прямо нос к носу. Скажи, круто? — глянул на Фаину, та уже поужинала, собиралась уйти и Яшка спохватился:
— Давай к нему вместе в гости сходим, он пригласил!
— Вот и ступай! Я тут причем?
— Интересно будет послушать. Все же Камчатка, крайний север, ни ты, ни я там не были!
— Я и в Африке не была! И туда не тянет. Иди, коли интересно.
— Ну, не обязательно к нему! Можем просто погулять по городу. Я люблю вечерние огни, давай вместе побродим.
— Нет! Я не романтик.
— А почему?
— Яков! Я давно не верю сказкам, прогулкам и комплиментам. Все это уже было и проехало. Не теряй время. Поищи другой объект,— усмехнулась насмешливо.
— Фаина! Да мы просто пообщаемся! Даю слово, пальцем к тебе не прикоснусь.
— Не в том дело. Я за себя постоять сумею,— ответила уверенно.
— А в чем проблема?
— Времени жаль!
Яшка онемел от обиды и удивления. Так никто еще не отвечал ему, не отвергал столь пренебрежительно:
— Ладно, стервоза! Теперь уж дело моей чести обломать твою баранью гордость! Были куда как покруче тебя, а ты-то кто есть? Банальная бабеха, ничуть не лучше других. Станешь очередной, недолгой забавой! Гадом буду, но добьюсь тебя! Уделаю и оставлю, как прежних. Зря время тянешь, дуреха! Из моих рук не выскочишь! — посмотрел вслед женщине, та вышла из столовой не оглянувшись.
На следующий день Яшка сам пришел в девичью комнату. С цветами и тортом, с конфетами, он вошел без стука, уверенный, что ему обрадуются все, но тут же услышал недовольное:
— Без стука входят приглашенные. А тебя кто здесь ждет? Почему вваливаешься, словно к себе домой? Это неприлично! — услышал недовольный голос Фаины. Другие девчонки зашикали на нее, вступились за Яшку, и Фаина, вскоре собравшись, ушла из комнаты. Яшка долго ждал ее. Девчата ему порядком надоели. И он, не выдержав, спросил, куда могла уйти их соседка и вернется ли в общагу сегодня?
