54
В казино «Руль» было накурено, а над игральными столами неслись азартные выкрики по-русски — «Руль» уже давно, с первых лет установления демократии в России, стал в Ницце практически официальным русским клубом.
Красавчик и Алена медленно шли по залу, от одного стола к другому, и Красавчик негромко знакомил Алену с местными завсегдатаями.
— Узнаешь родные лица? А знаешь, откуда у них деньги? В Москве по ним прокуратура плачет. Но мы с тобой накажем их раньше. Видишь? Это банкир, основатель финансовой пирамиды, в кризис 17 августа кинул всех вкладчиков и сбежал с деньгами… А это торговец «ножками Буша», гонит в Россию продукты с истекшим сроком годности… Этот козел приватизировал все карьеры по добыче редкоземельных металлов… А этот козленок — алмазы Гохрана… Этот контролирует водочные заводы Поволжья… А вот про этого ничего не известно — кто такой, откуда деньги? Но железный человек — никогда не проигрывает больше тысячи франков, то есть сто тридцать долларов, и все, точка. Смотри…
Действительно, издали было видно, как один из игроков — крупный долгорукий мужчина лет пятидесяти, — оставшись без фишек, решительно встал из-за стола.
— Может, он бедный? — предположила Алена.
— Как же, сейчас! Взгляни на его часы. У него номерной «Картье», как у Клинтона. И вообще запомни: люди с такими длинными руками бедными не бывают, это примета.
Долгорукий, направляясь к выходу из казино, прошел мимо них, и Алена вдруг сказала:
— Я ведь его знаю…
— Ты? Откуда?
— Я же два месяца стою на рю Массена. Там не только всех проституток выучишь, вроде твоих подруг…
Красавчик приобнял ее за плечи:
— Ну ладно тебе!
— Этот дядька и правда странный, — сказала Алена, глядя вслед Долгорукому. — Живет над рестораном «Боккаччо», а почту получает в доме напротив. Причем всегда появляется там через три минуты после почтальона. Почтальон — в двенадцать, он — в двенадцать ноль три. Почтальон — в два сорок, он — в два сорок три. Казалось бы, если ты так дрожишь за свои письма, так и получай их на свой почтовый ящик. Правильно?
— Ну, мало ли какие у человека обстоятельства, — заметил Красавчик.
— Ага. А включать компьютер и тут же все шторы на окнах закрывать? Это как?
— Ты за ним следишь, что ли?
— Я за тобой следила! Я сидела на своем чердаке часами и смотрела на «Боккаччо», чтобы вас не пропустить, мсье! А его окна прямо напротив.
Красавчик задумчиво прищурился:
— Да?.. Это интересно…
Назавтра они сидели в уличном кафе, соседнем с рестораном «Боккаччо». Красавчик читал «Монд», Алена пила кофе и в театральный бинокль разглядывала прохожих. Впрочем, не столько прохожих, сколько стеклянную дверь подъезда в доме через улицу…
Когда из подъезда вышел почтальон с сумкой на плече, Алена негромко доложила Красавчику:
— Почтальон вышел.
Почтальон, поставив свою сумку на трехколесную тележку, покатил ее к следующему дому, а Красавчик, поглядев на часы, снова углубился в «Монд».
Через две минуты Алена сообщила:
— Клиент появился.
Красавчик взял у нее бинокль, навел на подъезд дома напротив.
— Нет, это мой подъезд, — сказала Алена. — Наведи на соседний.
Красавчик перевел бинокль как раз вовремя — к соседнему подъезду со стеклянной дверью подошел Долгорукий и стал набирать код на электронном замке.
Красавчик шепотом продиктовал Алене:
— Шесть, девять, три, девять, два, четыре, семь. Записала?
Алена кивнула.
Долгорукий вошел в подъезд.
Красавчик, глядя на часы, считал секунды…
Через сорок девять секунд Долгорукий вышел из подъезда со стопкой длинных стандартных конвертов в руках, оглянулся по сторонам, перешел улицу и исчез в подъезде рядом с дверью в ресторан «Боккаччо».
— Гм… — сказал Красавчик. — Действительно интересно, что это за почта?
Спустя сутки Алена статуей Нефертити снова стояла на своем месте возле ресторана «Боккаччо».
Через улицу, из дома напротив вышел все тот же почтальон с сумкой.
Алена наклонила голову к крохотному микрофону, прикрепленному к золотистому платью Нефертити, и скомандовала:
— Готовься.
Почтальон привычно поставил свою сумку на трехколесную тележку и покатил ее к соседнему дому.
Алена продолжала стоять статуей Нефертити, кто-то из прохожих туристов бросил ей мелочь…
Долгорукий, выйдя из своего подъезда, пересек улицу, подошел к дому со стеклянной дверью, набрал код на электронном замке и зашел в подъезд.
Алена сообщила в микрофон:
— Он зашел. Старт!
В доме напротив Красавчик непринужденной походкой сбежал по лестнице и прошел мимо Долгорукого, вынимавшего почту из почтового ящичка с цифрой 16.
— Бонжур, мсье, — бросил на ходу Красавчик и, безразличным взглядом скользнув по Долгорукому, вышел на улицу.
Прошел еще день. Красавчик с газетой в руках снова сидел в уличном кафе напротив подъезда, в котором Долгорукий получал свою почту.
Наконец из этого подъезда вышел все тот же почтальон с сумкой.
Красавчик наклонил голову к крохотному микрофону, прикрепленному к его пиджаку.
— Внимание, почтальон вышел! Готовься!
Почтальон поставил свою сумку на трехколесную тележку и покатил ее к соседнему дому.
За спиной у Красавчика, в том доме, где располагался ресторан «Боккаччо», Долгорукий вышел из своей квартиры, запер ее ключом и вызвал лифт.
Кабина старинного лифта медленно поднялась на пятый этаж.
Долгорукий зашел в кабину, двери закрылись, и кабина со скрипом покатила вниз.
Под лестницей, в тесной каморке, оставшейся от упраздненного давным-давно консьержа, Алена-Нефертити быстро отключила на электрическом щитке все рычажки и рубильник.
В лифте погас свет, кабина остановилась между четвертым и третьим этажами.
В темноте Долгорукий на ощупь стал безуспешно нажимать все кнопки на панели кабины. Потом достал из кармана мобильный телефон, набрал номер.
Тем временем Алена, оправив на себе костюм Нефертити, вышла на улицу и заняла свое место перед рестораном «Боккаччо».
А в доме напротив Красавчик уже вскрыл отмычкой почтовый ящик № 16, извлек из него десятка полтора стандартных длинных конвертов и изучал их один за другим. На конвертах были обратные адреса: Национальный Парижский банк, банк «Французский кредит», «UBS», «Дойче-банк»… Когда он дошел до десятого конверта, на рю Массена послышался вой сирены и вдали возникла легковушка с пожарной бригадой.
— Атас! Пожарные! — сообщила в микрофон Алена-Нефертити, глядя на подъезд дома, в котором находился сейчас Красавчик.
Но никто не выходил из этого подъезда, и Алена занервничала.
Между тем легковушка с пожарными, пробившись в потоке туристов и машин, остановилась рядом с Аленой, пожарные выскочили из машины и — мимо Алены — бегом ринулись в подъезд, где Долгорукий застрял в лифте.
— Быстрей! Он сейчас выйдет! — в панике крикнула Алена в микрофон, и прохожие с изумлением оглянулись на эту говорящую Нефертити.
А Красавчик спокойно запер почтовый ящичек № 16, вышел на улицу и не спеша удалился, смешавшись с потоком туристов, — как раз тогда, когда Долгорукий выскочил из своего подъезда. Расталкивая толпу, Долгорукий бегом перебежал улицу, лихорадочно набрал код в подъезде со стеклянной дверью, влетел в подъезд и облегченно вздохнул: его почтовый ящик № 16 был цел и закрыт. Открыв этот ящик, Долгорукий успокоился окончательно: пачка банковских конвертов лежала на месте.
Алена и вправду жила под крышей дома напротив ресторана «Боккаччо», в крохотной каморке величиной со школьный пенал. Косой потолок, узенькое слуховое окно, топчан да тумбочка с чайником на электроплитке.
Открыв над паром этого чайника три украденных у Долгорукого конверта, Красавчик рассматривал извлеченные из них бумажки. Это оказались стандартные банковские сводки о ежедневных начислениях процентов по вкладам S.I.C.A.V. — «+ 234.027 франка» значилось в сводке из Парижского национального банка, «+ 45.290 фунтов стерлингов» — в сводке из Bank of London, «+ 78.720 марок» — в «Дойче-банке»…
Алена через плечо Красавчика заглянула в эти бумажки:
— Ну что?
— Его зовут Алексей Нечаев, и это его ежедневные проценты по застрахованным вкладам в денежные рынки. То есть он не играет на бирже, это делают за него банки, гарантируя ему сохранность основного капитала.
— Да? И что это нам дает?
— Но какие должны быть капиталы, чтобы получать такие проценты!.. И почему не на свой адрес?.. — рассуждал вслух Красавчик. — Где его окна?
— Вот, внизу, — показала Алена, подойдя к окну.
Теперь из-за тесноты каморки они стояли практически прижатые друг к другу, и Красавчик просто обязан был поцеловать Алену или хотя бы обнять ее.
