— Пойду, — поднялся Коля. — Тебе и вправду надо выспаться — может, брюзжать перестанешь. Выспишься, подумай об организации давления на фирмачей. В частности, руководство партии считает, что нужно присмотреться к акционерному обществу «Электронная игрушка». Эта невинная фирма — крыша для серьезного подразделения «Космоатома». Но у председателя правления «Электронной игрушки», некоего Сальникова, прослеживаются контакты, от которых шишкари в «Космоатоме» не придут в восторг. Сальников очень любит денежки и потому кое-что делает для наших общих с ядерщиками врагов, для возрожденцев. Во всяком случае, о Сальникове хорошо знает сам Старик. Говорит это что-нибудь?
— Да уж, — задумался Стовба. — Если появляется Старик…
— Вот-вот… В отделе рекламы у Сальникова работает наш товарищ. Он с тобой свяжется. И не вешай носа, Виктор Ильич!
Стовба, нарушая конспирацию, проводил Колю до лифта. Старый дом спал. Кабинка, тихо урча, сползла вниз. Дверь скрежетнула, коротко рыкнула машина. Стовба вернулся в квартиру. Господи, подумал капитан, как же все непрочно в этом лучшем из миров… Спать хотелось зверски, а до утреннего развода оставалось всего ничего, несколько коротких часов. Хоть и суббота начиналась, но выходных на службе не бывает. Опять предстоит изображать усердного служаку, поддакивать командиру дивизиона, исполнять рутинную работу — поддерживать разваливающийся порядок в столице разваливающегося государства.
Стовба завел будильник, аккуратно сложил на стуле форму и усмехнулся, вспомнив свидание с Колей. Хорошо, что капитан СГБ может позволить себе такую роскошь — принимать в собственной квартире связного партийной контрразведки. Удобно, что и говорить, можно чаем побаловаться. Все, приказал себе Стовба, спать, спать…
Не спали в кремлевской квартире президента. Из-за этого старого хрыча, председателя Европарламента, пришлось остаться на ночь в душной вонючей Москве. Президент уже знал о неудачном покушении на старика, поэтому приказал утроить караулы вокруг Кремля, а начальникам управлений по борьбе с терроризмом и СГБ велел к утру доложить о результатах расследования.
Президент рассеянно листал на сон грядущий законопроект об очередных неотложных мерах по интеграции России в европейское хозяйство — пану Мазовецкому на утренних переговорах можно будет продемонстрировать понимание момента и готовность рука об руку… Нога за ногу! Президент отвел глаза от законопроекта и подумал, что на даче в Яхроме сейчас, конечно, благодать… С канала свежестью тянет, старые березы под окнами шелестят, а над черным лесом ходят звезды!
Супруга президента, недавняя учительница английского языка в обычной московской школе, царственным жестом отпустила вышколенную косметичку, которая накладывала ей перед сном земляничную маску, и заглянула в президентский кабинет рядом с будуаром.
— С тобой просто страшно рядом ложиться, Лелечка, — вздохнул президент. — Кровавая Мери, ей-Богу…
— А мы свет потушиим! — потянулась президентша. — Бросай, бросай свои противные бумажки!
— Иди, я сейчас… — Президент с унынием отложил законопроект, пестрящий непонятными оборотами.
Первой леди государства недавно исполнилось тридцать три, все у нее было в порядке, а на казенных харчах она совсем расцвела. Настолько расцвела, что президент уже потихоньку консультировался со своим личным врачом и раз в неделю вынуждал себя принимать стимуляторы. А ведь он молодым был, глава России, едва на выборах возрастной ценз проскочил — тридцать пять лет. Теперь ему было тридцать восемь, и до конца срока оставалось два года.
Два года… Только два года! Он уже успел вкусить сладость власти, этот молодой доктор физики, говорун и очаровашка, на котором сошлись как на переходной, устраивающей всех фигуре две крупнейшие партии, контролирующие выборы, — трудовики и возрожденцы. Президент уже привык не только к невидимой миру, изматывающей, почти круглосуточной работе, но и к внешним атрибутам власти — к бесконечным интервью, к цветам и восторженным крикам тренированной клаки. А что через два года? Как ученый он кончился, это несомненно — наука на месте не стояла. Преподавать в университете?
Он подумал о старом поляке, дрыхнувшем сейчас в другом крыле Большого Кремлевского дворца, и поежился от запоздалого чувства страха. Что, если бы высокого гостя действительно убили на улицах Москвы? Какой тогда второй срок, Господи! Но судьба и тут улыбнулась… Еще два года можно будет потихоньку выстраивать круговую оборону от бывших благодетелей. Пусть они пока держат его за пешку… А там поглядим! Может, к тому времени подохнет, наконец, этот серый кардинал возрожденцев, Старик… А там… Может так статься, что обстоятельства просто не позволят провести очередные выборы. Мало ли какие чрезвычайные обстоятельства случаются в наши времена! Глядишь, народ привыкнет к своему обожаемому президенту, настолько привыкнет, что не захочет нового. Народу виднее! Прецеденты в отечественной истории есть…
— Ты собираешься ложиться, котик? — обиженно спросила из спальни госпожа президентша.
— Минуточку, Леля, потерпи, — ласково сказал президент, закрывая дверь из будуара в кабинет.
Хмурый и тощий генерал, начальник УБТ, возник на экране видеофона.
— Что нового? — спросил президент.
— Вы дали срок до утра, — напомнил генерал. — Пока идет расследование. Жду доклада из СГБ города. Там ведут дело параллельно.
— Как известно из математики, генерал, — усмехнулся президент, — параллельные линии не сходятся.
— То в теории — не сходятся, ваше высокопревосходительство, — буркнул генерал. — А на практике, бывает, сходятся.
— Гнете их, что ли? — полюбопытствовал президент.
— Иногда гнем, — согласился генерал и позволил себе криво улыбнуться вельможной шутке.
— Ну-ну, — вздохнул президент. — Не сломайте только… А то один медведь дуги гнул…
На лице генерала мелькнуло такое неприкрытое презрение, что глава государства поспешно, не попрощавшись, переключился на городскую СГБ.
Бешеный Дима суетливо задвинул за коробку селектора пузатую стопку и прокашлялся. Президент молча ждал.
— Осмелюсь доложить, ваше высокопревосходительство… — сказал Бешеный. — Водитель грузовика пришел в сознание. Утверждает, что шоферов наняли неизвестные, пообещав за выполнение задания десять тысяч долларов. Подвергнутый инъекции психотропов, от показаний не отказался. Значит, не врет…
— А дальше что? — с брезгливостью сказал президент. — Где эти… наниматели? Почему они не сидят у вас в подвале?
— Устанавливаем, — подобострастно сказал Бешеный. — В ходе следственных мероприятий вышли на круг лиц, имевших доступ к расписанию постов. Все они сейчас дают показания.
— Что говорят?
— Крутят вола, ваше высокопревосходительство, извините за солдатскую прямоту! Выясняем, где имела место преступно-небрежная болтовня, а где предательство.
— До утра-то выясните? — спросил президент.
— Обязательно! — ударил себя в грудь Бешеный. — Я сам лично… Это же пятно на всей службе!
— В восемь жду доклада, — сухо сказал президент. — Потрудитесь успеть, генерал. Указ о вашем понижении я уже подготовил. Теперь от вас зависит — подпишу его или нет…
Президент отключил видеофон, достал из заначки сигарету, накурился до головокружения, а потом долго и яростно чистил зубы патентованной итальянской пастой. Когда он пришел к жене, та уже спала, обиженно сложив губы. Президент осторожно улегся в свою постель и с ненавистью подумал о докторе: обещал, собака, тактично намекнуть президентше, чтобы попридержала страсть, — не до утех сейчас… Судя по всему, доктор обещания не сдержал…
А Бешеный Дима, вернув стопку зеленого стекла в исходную позицию, наполнил ее всклень холодной «смирновской», медленно выцедил, промокнул губы рукавом и включил видеофон. Испуганное лицо одного из секретарей Трудовой партии России заняло экран:
— Господи, Вадим Кириллович, что случилось?
— Пока ничего, — злорадно сказал генерал. — Но может вскорости случиться…
— Тогда что это за побудки? — рассердился секретарь. — Ты хоть знаешь, который час?
— Наплевать, — отрезал Бешеный. — Я работаю… Так вот, попридержите вашего придурка! Какого, какого… Он, видите ли, указ подготовил о моем понижении! Нашелся, понимаешь, понижалыцик…
— Хорошо, хорошо, Вадим Кириллович, успокойся, — сказал секретарь. — Завтра поговорю с кем надо.
Генерал посидел, улыбаясь, выпил еще стопку и включил монитор в следственной камере. Следователь майор Шмаков как раз препирался с пожилым полковником из маршрутной группы:
— Вспомните, с кем из посторонних вы делились информацией о расписании постов?
— Да ни с кем! — ярился полковник. — Что я — шизофреник? Когда на тебя, майор, пеленки строчили, на меня мундир шили! Просто обидно слушать… А то я не знаю, что такое секретность в нашей конторе! Не там копаешь, майор.
