– Хорошо, если вы так настаиваете, пожалуйста. Я специально приехала в Москву, чтобы вступить в партнерские отношения с Вольновым. Более того, я узнала, что он летит отдыхать на Бали, и полетела тем же самолетом, предварительно выяснив номер рейса и даже места. Все это для того, чтобы познакомиться с ним как можно ближе и в кратчайшие сроки завоевать его особое расположение, чего я и добилась. Впрочем, судя по тому, что сегодня услышала, я зря так все усложняла. Все это можно было сделать и в Москве.
– И то правда, но когда ставка высока, то цель оправдывает средства. Так какова все-таки ваша цель? Почему вы проявили такую заинтересованность? Неужели слава Вольнова дошла и до Америки? – не унималась Елена.
– Слава и деньги здесь ни при чем. Просто хотела познакомиться… со своим биологическим отцом. – Видно было, что Люси не так легко далась эта фраза.
Каждый из присутствующих по достоинству оценил услышанную новость, но на бурные изъявления эмоций ни у кого уже не было сил. Даже если в этот момент объявили бы, что в районе Рублево-Успенского шоссе приземлился неопознанный летающий объект с детьми Вольнова на борту, это тоже мало бы кого удивило.
– Родственники множатся в геометрической прогрессии, – мрачно констатировала Миркина.
– Да, час от часу не легче, – согласилась Елена. – Но что-то в этом духе я и ожидала услышать. В вас есть что-то его напоминающее. Непредсказуемость ходов, наверное…
– У меня, надеюсь, другая непредсказуемость. У меня прекрасные, чудные, самые лучшие на свете родители. Отец, тот, кто воспитал меня, редкий человек, очень многое для меня сделавший. Я случайно узнала, благодаря этой самой, довольно редкой, четвертой группе крови, что он мне не родной, что есть еще и биологический отец, подаривший мне жизнь. Поверьте, в сорок лет узнать такую новость – непростое испытание. Я даже рассердилась, что меня так долго обманывали. А потом поняла, почему это произошло. Узнала, что он оставил мою маму в положении, просто сбежал, потому что нашел очень выгодную партию. – Она улыбнулась Елене Алексеевне. – Вас. В чем приношу вам свои искренние соболезнования. Ну да это я ему простила. Но когда узнала, что он помешал моему отцу занять место на телевидении, оставил без работы только потому, что не хотел никаких напоминаний о своем прошлом, просто возненавидела его. После того случая отец и решил уехать в Америку. Мой папа удивительный, очень талантливый человек. Он сделал там, в чужой для него стране, то, что мало кому удается. Он сделал американскую карьеру. Хотя, думаю, если бы Вольнов не поставил ему подножку, то он и здесь добился бы многого, возможно, даже больше, чем всеми уважаемый Андрей Константинович. Благодаря моему папе, который меня воспитал, у меня очень счастливо сложилась судьба. Вы скажете, зачем нужно было это знакомство с Вольновым? Я отвечу. Чтобы знать о себе все. Знать и понимать, откуда ты, кто ты – очень важно. Генетику еще никто не отменял… Мне надо было все увидеть самой, чтобы никогда не упрекнуть себя, а вот если бы… Все «если бы» надо проверять и отрабатывать. И знаете, я просто счастлива, что приехала сюда, познакомилась с ним, со всеми вами, услышала все, что здесь говорилось. Сейчас я искренне благодарна Андрею Константиновичу за то, что он сбежал и не женился на моей маме. Спасибо вам за это, Елена Алексеевна, огромное.
Люси отвесила низкий поклон в сторону хозяйки дома и продолжила:
– Я жила в дружной, любящей семье искренних людей, преданных друг другу. Я никогда об этом не задумывалась. Это сейчас я понимаю, как мне на самом деле повезло. Мое счастливое детство подарило мне душевное здоровье на всю жизнь. Это дорогого стоит.
Эмоциональный выплеск Люси немного оглушил всех присутствующих. Она говорила так искренне, что ее слова не могли не вызвать у них сочувствия.
– Да… Теперь многое становится понятным, – задумчиво проговорила Елена Алексеевна. – Вот так неожиданно все тайное неизбежно становится явным. Поверьте, я ничего не знала о том, что у Андрея кто-то был, ждал ребенка. Я бы, наверное… Не знаю даже…
– Для него это было, по-видимому, одно из приключений. Обо мне он и не знал ничего. Просто пропал. Так что вы тем более ничего не могли знать.
– Понятно. А зачем вам нужен был этот контракт? Решили отомстить? Разорить? Что? – продолжала расспрашивать Елена.
– Использовать. Хотя поначалу, не скрою, хотела захватить его бизнес, продать по частям. Хотела его разорить. Но чем больше я узнавала этого человека, чем больше узнавала о нем, тем больше жалости он вызывал во мне. Отца я в Вольнове, как ни старалась, увидеть не смогла. Предо мной предстал стареющий мачо, уставший от жизни, но цепляющийся за нее всеми силами. А еще я увидела совершенно выхолощенного, некогда творческого человека, который панически боится признаться себе в том, что он уже ничего не может, что ему не по силам тянуть канал. У него нет идей. Он устарел. Мстить ему сейчас – это добивать лежачего. Я вполне удовлетворена тем, что больше чем наказал он себя сам, я его наказать просто не в состоянии.
– Слышал бы он, что, оказывается, вызывал жалость. Я думаю, это было бы для него большим ударом. Он всегда больше всего боялся казаться смешным, жалким и ущербным.
– И добился того, что именно так его и воспринимали все окружающие, – безжалостно произнесла Люси.
– Так, значит, контракт… – осторожно вмешалась Миркина.
– А контракт вступил в силу, и мы теперь будем работать вместе. Хотите вы этого или нет. Я планирую заработать на этом хорошие деньги.
– Разорив нас? – мрачно спросила Миркина.
– Зачем? Вы будете тоже зарабатывать, благодаря моим проектам.
– Таким, как ваши «Стриптизерши»?
– И таким тоже. Я считаю, что надо зарабатывать деньги, а не сидеть тут и не делить неизвестно что, выясняя, кто имеет больше прав на наследство, на которое даже нет завещания. То, что Вольнов мой биологический отец, никакой силы не имеет. Вы сами вынудили меня сказать об этом. Как наследница, я вам не опасна. А те права, которые я имею по контракту, они мои, и с ними вы ознакомитесь в самое ближайшее время.
– Могу себе представить, – зло пробурчала Миркина. – Даже интересно посмотреть. Значит, грядут перемены? И что, команда будет меняться?
– Секундочку, – рассудительно заговорил Кардиналов, – подписание одного контракта – это еще не повод говорить о смене команды, формата, сетки вещания. Почитаем, потом поговорим. Мы создавали этот канал, и у нас есть право голоса. Вольнов не мог единолично решать такие вопросы. Пусть ваши юристы не торопятся, как в прошлый раз, быстренько на ходу сообщать нам принципиальные вещи. Встретимся в офисе, куда мы пригласим и наших юристов. Будем разбираться обстоятельно.
– Вот именно, – тут же поддержала его Сорская. – А то у всех, оказывается, столько прав, что те, кто их на самом деле имеет, не могут слова вставить.
– Вы вставляете свои пять копеек везде и всегда. Уж вам грех жаловаться, – огрызнулась Миркина.
– Алла, у тебя ужасный язык, ты в состоянии опошлить самую невинную ситуацию, – неловко стал защищаться Кардиналов.
– Алла Григорьевна, конечно, язва та еще, но в пошлости ее трудно обвинить, – вступилась за Миркину Лариса Мартынова. – Вы первый. Хотя и не спорю, ваш альянс с Сорской довольно пошлое впечатление производит. Впрочем, он и по сути, несомненно, такой же.
– Лара, для таких заявлений нужны доказательства, – резонно заметила Елена Алексеевна.
– Мне они не нужны, – ухмыльнулась Лариса. – Арнольда Мартыновича я знаю не первый год, и когда-то мы с ним имели долгие доверительные беседы. Это было время, когда я только набирала обороты, и Вольнов решил делать на меня ставку. Вы помните те времена, любезный Арнольд Мартынович?
– Конечно, чудные были времена. Какие виделись перспективы.
– Особенно ваши личные, – усмехнулась Лариса Мартынова.
– Мои личные перспективы – перспективы компании. Моя работа – это и есть моя личная жизнь, – наигранно провозгласил Арнольд.
– Арнольд Мартынович, давайте без речей на трибуне, и не надо так скромничать и все время уходить в тень. Ваша роль и в жизни телекомпании, и в личной жизни Вольнова, и в личной жизни каждой из нас всегда была немаловажной, если не определяющей.
– Вы мне льстите, Ларочка. Я скромный финансовый директор. Как говорит Алла, моя компетенция – это шифер и кровля. На большее я и не претендую.
– Арнольд Мартынович, скромность украшает тогда, когда больше нечем украситься, а с вашим опытом интриг, умением разделять и властвовать скромничать ни к чему. Знаете, я ведь помню все наши беседы в вашем кабинете, в буфете. Вы были так проникновенны, так убедительны, я вам почти поверила тогда, во всяком случае, сделала для себя серьезные жизненные выводы.
