— Мы были рады, что вы зашли. И надеемся еще не раз увидеть вас у себя — теперь вы дорогу знаете…
Гости разошлись только в три часа утра; я провел языком по пересохшим губам и пожалел, что мы с Сьюзен решили именно так отметить первую неделю нашего примирения.
— Я решил подыскать себе квартиру в Уорли, — заметил Хезерсет. — В той части Леддерсфорда, где я живу, полно проституток и цветных…
Он взглянул на часы.
— Что значит эта буква «З»? Сколько ни думал, никак не могу понять.
— Захария, — пояснил я. — Это второе имя Брауна, которым он, кстати, никогда не пользуется.
Хезерсет улыбнулся.
— Однако оно очень подходит ему.
Он распахнул дверцу машины.
— Мне пора. Желаю здравствовать, как говорят тут у вас.
— Развлекайтесь хорошенько, — пожелал я.
Мощный мотор самодовольно и сыто кашлянул; я отвернулся, чтобы не смотреть, как отъедет машина, или, вернее, чтобы меня никто не увидел за этим занятием.
Поднимаясь по ступенькам, ведущим в центральный вестибюль, я вспомнил о журнале фирмы «Тиффилд продактс», который получил утром. Это была первая весточка от них после того, как я написал им неделю тому назад. Сам по себе журнал не представлял особого интереса: как и все журналы подобного рода, он изображал все в слишком уж розовом свете. Но меня интересовало не это, а страница, посвященная будущему предприятия. На карточке, приложенной к журналу, Тиффилд пометил номер страницы, сопроводив его тремя восклицательными знаками и своей подписью. Не удовольствовавшись этим, он написал наверху и внизу колонки: «Это только начало!!!» И больше ни слова, но это был единственно возможный ответ на мое письмо. Фирма «Тиффилд продактс» расширялась, строились новые заводы, переоборудовались старые, а «Э. З. Браун и К°» закоснела, и история со счетной машиной лишний раз доказывала это. Так в какой же фирме работать неглупому молодому человеку, где применять свою энергию? Я потешился немного, представляя себе новую жизнь на новом месте, хотя уже и тогда понимал, что это невозможно. Слишком многое связывало меня с Уорли и с фирмой «Э. З. Браун и К°». Я отлично сознавал, что Сьюзен никогда не расстанется с Уорли, а значит, не сможет уехать и Барбара. Тут уж ничего не поделаешь, и этой причины вполне достаточно, чтобы отказаться от предложения Тиффилда.
Однако мой кабинет — особенно по сравнению с тем, какой, видимо, могла предоставить мне фирма «Тиффилд продактс», — был в числе причин, побуждавших меня медлить с отказом. Я с отвращением оглядел комнату. Меня наградили самым тесным и плохо проветриваемым помещением во всем здании. Моя должность, обозначенная на табличке, прикрепленной к двери, очевидно, не требовала ковра на полу — хватит и вытертого мата и поцарапанного дубового письменного стола с незакрывающимися ящиками.
А вот на Хильду, мою секретаршу, я посмотрел уже с меньшим отвращением. Это была маленькая пухленькая девушка лет двадцати с небольшим, круглолицая, кудрявая, рыжеволосая. Она никогда не представляла для меня особого соблазна, но обладала бесспорными достоинствами: отличалась неизменной веселостью, была довольно грамотна и, что самое главное, знала все сплетни.
— Привет! — сказал я. — Что новенького?
— Да вот эти цифры надо просмотреть, — сказала она.
Я вынул содержимое из корзинки для «Входящих бумаг». Там было по крайней мере на четыре часа работы. Я схватился за голову.
— А это не может подождать?
— Они нужны мистеру Рэбину к трем часам. И кроме того, вы назначили встречу с мистером Смизерзом на половину четвертого.
— Он ведь в Уэйкфилде, — сказал я. — Ему ни за что не успеть к этому времени.
— Ну так я передвину его на полчаса, — сказала она и, порывшись в сумочке, вручила мне тюбик с аспирином. — Я сейчас велю принести вам чаю. — И она сняла телефонную трубку.
Заказав чай, она внимательно поглядела на меня, вздохнула и снова принялась печатать.
— Ладно, — сказал я. — Признаюсь. У меня сегодня не все шестеренки гладко работают.
Она усмехнулась.
— Мистер Хезерсет так и предполагал.
— А ему что здесь надо было?
Она надула щеки и, изменив голос, процедила:
— «Привет, детка. А не мог бы я перекинуться словцом с мистером Лэмптоном?..» Я сказала ему, что вы еще не пришли, он ухмыльнулся, заметил, что в этом нет ничего удивительного, и прошел в кабинет мистера Миддриджа.
Я взял чашку чая, принесенную мальчиком-посыльным.
— А мне он сказал, что заходил к мистеру Брауну.
— Ничего подобного, — заявила она.
Я проглотил четыре таблетки аспирина и запил их чаем.
— А вы, как видно, не очень-то любите мистера Хезерсета, — заметил я.
Она скорчила гримасу, делая вид, будто ее тошнит.
— Он какой-то скользкий, — сказала она. — Из тех типов, у которых словно три руки, и никогда не знаешь, где эта третья рука сейчас находится…
— Да, с ним не мешает держать ухо востро, — сказал я. И зевнул. — О господи, до чего же я ненавижу это время года. Хоть сегодня ушел бы в отпуск…
— Вы ведь, кажется, собираетесь в Корнуол?
— Да, мы сняли там домик.
Я развязал тесемки на папке с бумагами, и тут взгляд мой упал на экземпляр моей докладной записки, лежавшей в ящике «Исходящее». Я потянулся было за ней.
— Можете не смотреть, — заметила Хильда. — Тут все в порядке. Отшлифовано, как бриллиант. Произведены все подсчеты и ясно сказано, что именно «Э. З. Браун и К°» должна делать. Так что теперь нам остается только ждать.
— Я жду уже две недели, — сказал я. — Он не вызывал меня сегодня?
— Я бы сказала вам, если б вызывал.
— Соедините меня с ним.
— С мистером Брауном?
— А с кем же еще?
— Ей-богу, я бы этого не делала на вашем месте.
— А, черт, Хильда, да не спорьте вы со мной. Слишком много я попотел над этой докладной, чтоб позволить ему забыть о ней.
Она показала мне язык.
— Его сейчас нет в кабинете, — сказала она.
— Неважно. Найдите его, где бы он ни был.
Она снова показала мне язык, но через полторы минуты я уже разговаривал с Брауном.
— Какого черта тебе от меня надо?
— Да я насчет докладной…
— Какой еще докладной?
— Моей докладной по поводу счетной машины.
— И ради этого ты меня тревожишь? — презрительно фыркнул он.
— Это очень важно.
— То, чем я сейчас занимаюсь, тоже очень важно. Я просмотрю твою докладную, когда у меня будет время.
— Да ведь она лежит у вас уже две недели, — сказал я. — А положение нисколько не изменилось к лучшему.
— Не твоего ума дело, дражайший. За счетную машину отвечает мистер Миддридж, а не ты. Ясно?
— Вы не понимаете… — в отчаянии начал я, но он повесил трубку.
От злости и я швырнул трубку.
— Я бы мог с таким же успехом порвать эту чертову докладную, — сказал я.
— Я ведь предупреждала вас.
Она погладила меня по лбу. Рука у нее была прохладная и от нее приятно пахло туалетным мылом.
— Не надо волноваться, — сказала она. — Лучше думайте об отпуске. Вы берете с собой и детей?
— Да, обоих, — сказал я.
Она слегка поглаживала мне лоб, и я закрыл глаза. У меня не было на нее никаких видов, и все же ее маленькая ручка, мягкая, прохладная и так приятно пахнущая жасмином, уничтожила нараставшее во мне чувство никчемности.
— Вот это хорошо, — сказала она. — Представляю себе, сколько радости доставит вам Гарри.
Я открыл глаза. Она тотчас сняла руку с моего лба и вернулась к своему столу.
— Я ведь почти не вижу его, только по праздникам, — сказал я.
— Он прелестный мальчик, — не оборачиваясь, заметила она.
— Еще изменится, — рассеянно сказал я.
Думал я в эту минуту не о Гарри, а о Тиффилде: я вдруг понял, что власть Брауна надо мною кончилась — ему не удастся больше меня унизить. Приму я предложение Тиффилда или не приму, но я теперь знаю цену себе, и Брауну не запугать меня. И я улыбнулся Хильде: если я когда-либо приму предложение Тиффилда, подумал я, может быть, мне удастся уговорить ее поехать со мной…
— Он очень обидчивый, — тем временем продолжала Хильда. — У меня братишка точно такой же. С ним надо бережно обращаться.
— Это с Гарри-то? Вы говорите про Гарри?
— Гарри очень остро все воспринимает…
Я расхохотался.
— Дорогая моя, Гарри — кремень. Самонадеянный мальчишка, которого ничем не проймешь. Кто-кто, а уж он, поверьте в обиду себя не даст.
— Что ж, в таком случае, его можно только поздравить, — сказала она и повернулась ко мне вместе со стулом.
Меня поразило сострадание, которое я прочел в ее глазах.
На следующее утро шел дождь и было очень ветрено. Пока я ехал по Рыночной улице к Лесному мосту, занятная мысль пришла мне в голову. Тысячи раз ехал я этим путем — мимо ратуши, мимо магазинов Уинтропа-ювелира, Финлея-портного, Инджет-цветочницы, Пристли-бакалейщика, мимо сотни домов, составляющих улицу, — только сегодня, из-за дождя, я ехал чуть медленнее обычного — вот и вся разница между вчерашним днем и сегодняшним.
