Мисс Нона была раздавлена.
– Но нам никто не сказал, что необходимо получить ваше одобрение. Мадам всегда обращалась непосредственно к нам, когда хотела что-то сшить.
– Это не имеет значения. Вы должны были знать, что обязательно нужно связаться со мной – хотя бы из профессиональной вежливости. Вы сами навлекли на себя неприятности. Вы приняли заказ. Вы сделали все точь-в-точь, как требовала Шанель. И все это было в высшей степени глупо. В конце концов, даже очень хорошо сшитая копия – это всего лишь копия. А копия не стоит таких трудов и волнений.
– Но Кейт потратила на этот костюм так много времени!
– Быстренько сострочите юбку на машинке. На фотографии она в любом случае будет выглядеть вполне прилично.
Но ведь это Шанель, думала Кейт, вы не можете так поступить с Шанель!
– Это нам нетрудно, – сказала мисс Софи.
Кейт показалось, что она ослышалась. Разве может мисс Нона с этим согласиться? Конечно же, нет! Но она согласилась. Она сказала:
– Раз вы так хотите, мы так и сделаем.
Кассини улыбнулся.
– И прошу вас, дамы, – сказал он, – впредь, если речь идет о Белом доме, всегда консультируйтесь со мной. Даже если получите заказ непосредственно оттуда. В конце концов, за все заказы отвечаю я.
Мисс Нона и мисс Софи пообещали, что непременно так и будут поступать.
– Я надеюсь, мы прощены? – робко спросила мисс Софи.
– Да. Надеюсь, вы нам простите эту маленькую оплошность?
Кассини только улыбнулся в ответ – довольной улыбкой кота, досыта нажравшегося мышей.
– Не выпить ли нам шампанского? – предложил он.
Вокруг по-прежнему валялись кучи мусора – использованные лампочки, пропитанная химикалиями бумага, забракованные фотографии, прожженная в нескольких местах тряпка, – но министр стиля, словно не замечая этого, вместе с Хозяйками «Chez Ninon» уселся за стол. Они пили шампанское и сплетничали. Рядом с Кассини обе старушки казались Кейт какими-то особенно хрупкими и поблекшими, как старый ковер. Она просто поверить не могла, что после всех недавних разговоров они вновь болтают, как старинные друзья.
– Кейт, ты не могла бы найти кого-нибудь с щеткой? – обратилась к ней мисс Софи. – Пусть придет и подметет здесь.
Никого «с щеткой» в «Chez Ninon» уже нет, и мисс Софи это было прекрасно известно. Рабочий день давно кончился, все разошлись по домам, и Кейт тоже пора было уходить. Она тихонько прикрыла за собой дверь демонстрационного зала и отнесла в мастерскую розовый жакет. Там она снова бережно завернула его в чистую бумагу.
И все-таки это по-прежнему была настоящая Шанель – по крайней мере, для нее, Кейт.
Она так же завернула раскроенную юбку и положила ее вместе с жакетом в ящик для вещей прет-а-порте. Туда же она сунула присланную Шанель инструкцию, хотя инструкция эта, пожалуй, больше никому и не понадобится. Ничего. Завтра утром кто-то из девочек прострочит юбку, возможно, даже кто-то из отдела прет-а-порте. Им на это потребуется меньше часа.
Кейт было трудно поверить, что ей больше не придется шить розовый костюм. Ей казалось, словно кто-то умер.
Мисс Софи с самого начала предупредила ее, чтобы она, когда закончит работу над костюмом, собрала все остатки розового букле, сложила в коробку и отослала их в Белый дом. «Все до последнего кусочка», – сказала мисс Софи. Посылку надо было адресовать некой Проуви и отправить с дипкурьером.
Проуви заведовала гардеробом Супруги П. и была ее второй личной горничной. Кейт никогда с ней не встречалась, но несколько раз разговаривала по телефону, и та всегда была очень мила. В обязанности Проуви входила замена пуговиц, подшивка подола и обшлагов, а также художественная штопка, поскольку на одежде часто появлялись дырочки от сигаретного пепла. Белый дом вполне четко дал понять, что одежда Супруги П. не может быть точной копией французских образцов, и «Chez Ninon» всегда отправлял Проуви все остатки тканей, которые могли пригодиться.
Кейт отмерила четверть метра розового букле и положила в пластиковый пакет – это для комнаты образцов. Приклеила ярлычок. Затем аккуратно свернула остальную ткань и чуть не заплакала.
Просто удивительно, как еще много осталось этого чудесного букле! Разумеется, когда Кейт кроила жакет, она была очень аккуратна, но ткани все равно с лихвой хватило бы и для еще одного такого же костюма. Может, даже для такого, который в точности соответствовал бы требованиям Шанель…
Красоту нужно чтить, твердо сказала себе Кейт и, отрезав еще один довольно большой кусок ткани, положила в коробку для Проуви.
А остаток розового букле она завернула в новый кусок бумаги и сунула в старую сумку с надписью «Бергдорф Гудман», которой часто пользовалась Мейв, заимствуя кое-что у Хозяек; впрочем, позаимствованные вещи никогда уже не возвращались в «Chez Ninon». Затем Кейт сняла белые хлопчатобумажные перчатки и положила их на рабочий стол. Затем пробила свою карточку прихода-ухода и снова надела созданную Шуинном шляпку, старательно приколов ее к своей высокой прическе. Руки у Кейт были как неживые; она с трудом застегнула пальто, взяла сумочку и большую старую сумку со спрятанным в нее букле и медленно двинулась по цементному полу коридора к лестнице. Она неторопливо спустилась по лестнице и вышла из «Chez Ninon» навстречу холодному ночному ветру. За ней со щелчком захлопнулась дверь.
Наконец-то наступил октябрь. Но Кейт не сразу это почувствовала. Лишь пройдя пару кварталов, она вспомнила, что забыла в мастерской перчатки, те самые несчастные лайковые перчатки, которые когда-то казались ей такими красивыми; увы, они так и не смогли оправиться после проливного дождя. Ну, ничего. Все равно они ей больше не подходят, потому что страшно сели. Какой смысл заставлять что-то – или кого-то – тебе подходить? – думала Кейт. Сунув замерзшую руку в карман, она нащупала там чек от «Карлайла» вместе с визиткой мистера Чарльза.
И вместо того, чтобы пойти в сторону «Коламбус сёркл» и сесть на поезд, идущий в сторону Инвуда, Кейт двинулась по Пятой авеню. Следом за ней летел розовый пух от букле, и розовые пушинки взлетали на ветру, оседая на ее пышных, высоко зачесанных волосах, точно капризные, случайно залетевшие звезды.
Мистер Чарльз даже рассмеялся от удовольствия, когда, открыв дверь своей студии, увидел на пороге Кейт.
– Китти! – воскликнул он. – Как тебе идет этот цвет!
– Меня зовут Кейт, – сказала она. – И спасибо вам большое.
Мода – это язык, интерпретирующий реальную действительность.
Карл Лагерфельд
В «ателье», как мистер Чарльз называл свою студию, на стенах, выкрашенных золотой краской, висели хрустальные канделябры. А еще какое-то устройство каждые десять минут распыляло в воздухе аромат духов, чтобы «постоянно чувствовать пьянящий запах сирени», как выразился мистер Чарльз.
Кейт задержалась там несколько дольше, чем собиралась. Патрик не рассердился, хотя его явно встревожил этот неожиданный визит. Возможно, он даже чуточку приревновал Кейт, и это было просто прекрасно. Даже льстило немного.
– Он сделал тебе предложение?
– Да.
– И показал тебе свою мастерскую?
– Она просто прелесть.
– Значит, теперь моя очередь.
– Твоя очередь? Но ведь он не просил меня выйти за него замуж, Патрик! Это не имеет никакого отношения…
– Но он хочет, чтобы ты помогла ему наладить бизнес. Я тоже хочу именно этого. Ты же не можешь отдать свое сердце обоим. Он изложил тебе свои соображения. Позволь теперь и мне их изложить.
– Но разве ты не хочешь узнать, что я ему ответила?
– Хочу. Но даже если ты сказала ему «нет», ты не можешь стать женой мясника, ничего не зная о том, чем именно я занимаюсь.
– Не очень-то романтично.
– Поверь, позднее ты увидишь, что и в этом есть своя романтика. И вообще, что может быть романтичней мертвой плоти? – с улыбкой сказал Патрик, и Кейт невольно рассмеялась.
А он снял куртку, надел свежий рабочий халат, длинный и белоснежный, а Кейт вручил чистый фартук – «Завяжи его на шее повыше» – и тридцатисантиметровый стальной нож. А еще дал ей перчатки, но совсем не такие, тонкие хлопчатобумажные, какими Кейт пользовалась, имея дело с тканью, а из очень толстой ткани, похожей на парусину.
– И волосы чем-нибудь подвяжи, чтобы они не попали в пищу, – сказал Патрик. Волосы Кейт сейчас выглядели особенно пышными – ей почему-то захотелось смыть с себя весь лак, прежде чем идти к Патрику. – Если хочешь, могу дать тебе шапку. Сейчас принесу.
Сам Патрик, стоя за прилавком, всегда надевал белую шерстяную шляпу-федору – лихо заломленную и очень старомодную, – но Кейт он протянул бумажную шапчонку, какие обычно носят официанты придорожных ресторанов.
– Нет, она просто ужасна!
– Тогда, может, лучше сетку для волос?
– Лучше всего, пожалуй, просто пойти и поужинать.
