– Нет, она просто ужасна!
– Тогда, может, лучше сетку для волос?
– Лучше всего, пожалуй, просто пойти и поужинать.
– Скоро пойдем, – пообещал Патрик и взял в руки маленькую серебристую пилу. – Давай начнем со специального заказа.
– Ты это серьезно?
– Да, совершенно серьезно.
И Патрик с глухим стуком шлепнул на стол из нержавейки переднюю четверть телячьей туши. Мясо, лежавшее прямо перед Кейт, было нежно-розовым и казалось очень мягким.
– Настоящая телятина, – сказал он. – Сперва нужно отрезать все необходимое, чтобы отделить грудинку и голень от плеча, а уж потом отделять ребрышки друг от друга.
Концом длинного ножа для свежевания туши Патрик указывал, где именно следует делать разрезы.
– Ты что, со всего на свете шкуру снять готов? – спросила Кейт.
Он засмеялся.
На стене в рамке висела сделанная по канве вышивка, скорее всего, работа Пег. Знаменитые строки Роберта Бернса:
У которых есть, что есть, – те подчас не могут есть,
А другие могут есть, да сидят без хлеба.
А нас тут есть, что есть, да при этом есть, чем есть, —
Значит, нам благодарить остается небо![53]
Но Кейт все же надеялась, что в их совместной жизни будет не слишком много «мясной» поэзии и не слишком много уроков по свежеванию туш.
Патрик ласково похлопал ладонью по лежавшему перед ним куску телятины.
– Видишь, какая нежная? – Но смотреть Кейт была не в силах.
Утром, когда Кейт приняла его приглашение поужинать вместе, она рассчитывала, что они пойдут именно обедать, и вовсе не ожидала, что вместо еды ей преподадут урок ирландского мясницкого искусства. Кейт положила нож рядом с телячьей ногой и мягко заметила:
– Сейчас, пожалуй, поздновато для подобных занятий.
Кстати, и у самого Патрика вид был усталый.
– Ну, хорошо. Тогда отложим тему правильного расчленения туши на следующий раз. – Патрик подхватил здоровенный кусок телятины и ловко пристроил его на плечо – Кейт легко могла себе представить, что он частенько демонстрирует похожие трюки телефонисткам. Кусок туши покачивался у него на плече, делая его похожим на силача из цирка-шапито. – Между прочим, – сказал он, – французское слово entrecote означает «хорошая отбивная из межреберной части». Вот из этой телятины как раз и получатся отличные антрекоты.
– Ты же не говоришь по-французски.
– Антрекот – мясницкое слово.
Он ловко развернулся с куском на плече и сунул телятину обратно на полку, где лежали и остальные части несчастного коровьего детеныша. Магазин был закрыт и чисто вымыт. Завтрашние особые заказы выстроились в ряд для ранней утренней доставки. Патрику и Кейт давно пора было двигаться в паб. Он сказал, что просил миссис Браун приготовить им настоящий мясной пирог, бифштекс, пиво от Мёрфи и бекон, сделанный самим Патриком. А ко всему этому следовало подать картофельное пюре, так как нет лучшего гарнира, чем размятая картошка с маслом и сливками. «И украшенная сверху веточками петрушки, – сказал он. – Вот настоящая еда для ухаживания за девушкой».
Но вместо того, чтобы наслаждаться «настоящей едой» или вообще хоть что-нибудь съесть, Кейт и Патрик так и стояли в холодном помещении среди полок из нержавейки, на которых лежали куски сырого мяса. А в центре холодильной комнаты, практически между ними, висела насаженная на крюк половина коровьей туши. Туша была разрублена вдоль хребта и висела вниз головой на толстой цепи с воротом. Это зрелище вызвало у Кейт воспоминания о давнем страшном сне.
– А это тоже хорошее мясо? – спросила она.
– Немного суховато и старовато. Но очень богато белками. А потому и стоит в два раза дороже.
Туша была огромной, куда больше Патрика. Шкуру покрывали неприятные желтые пятна, похожие на плесень. Бедная корова, подумала Кейт.
– Ничего, к запаху крови ты скоро привыкнешь, – сказал Патрик.
Бедная я.
Лексикон ирландских мясников, судя по всему, был весьма обширен. Чопсы, клубный стейк, шотландское филе, контрфиле, или филей, и узкие полоски мяса со спины, которые в ресторанах называют просто «филе», а в мясных лавках – «вырезка» или «медальоны», хотя иногда и более пышно: «Дельмонико», «Канзас-Сити» или «вырезка по-ньюйоркски»…
– Патрик?
– Что, замерзла?
– Да просто окоченела!
– И это при восьмидесятипроцентной влажности?
– Вот именно.
По крайней мере, кое-что она уже явно усвоила.
Патрик снял свою федору и повесил ее на крюк со словами:
– Значит, сегодня мы не будем учиться рубить мясо.
Его волосы вели себя настолько независимо, что это даже вызывало у Кейт тревогу. Они торчали во все стороны, и Патрик, с ножом для свежевания туши в одной руке и куском мяса – в другой, казался похожим на сумасшедшего. Этот человек просто одержим мясом, подумала Кейт, и ей, как ни странно, захотелось его поцеловать. Но сейчас он слишком увлекся рассказом о правильном соотношении в мясе жира и белка.
Ночь ускользала от них, и это был просто позор. Перед приходом к Патрику Кейт приняла ванну и вымыла голову, чтобы избавиться от пропитавшего волосы «пьянящего запаха сирени», который ее скорее раздражал. Запах к ней прямо-таки прилип. Она не пожалела времени, чтобы выбрать подходящую помаду и подходящие румяна, и чулки на ней были настоящие французские, подаренные Хозяйками на прошлое Рождество. И платье было новое, ненадеванное. Кейт берегла его для особого случая. Платье из темно-синего крепа с пышными рукавами-фонариками и пышной сборчатой юбкой очень ей шло – очаровательная женственная модель в стиле «нью лук».
Урок разделки мясной туши на этот вечер Кейт совершенно не планировала. Похоже, впрочем, и сам Патрик его не планировал. Он тщательно побрился, и от него явственно пахло одеколоном «Олд спайс».
– Верхняя часть туши, так называемый край, всегда содержит довольно большое количество жира. Эту часть еще иногда называют «говяжий сек» или «лондонская поджарка». Чаще всего такое мясо либо тушат в горшке, либо используют для пирогов с мясом или картофельной запеканки с луком. Оковалок или кострец буквально покрыт слоем сала. Перед продажей сало необходимо снять и растопить…
Язык костей и плоти казался Кейт иностранным. Она никак не могла понять, серьезно ли Патрик утверждал, что в нем есть красота.
Ателье мистера Чарльза было таким элегантным, красиво убранным – резные индийские кресла, больше похожие на троны, восточные ковры ручной работы. И мистер Чарльз угощал ее коктейлями. Кейт никогда раньше не пила мартини. В стакане мартини было немного, но он был очень холодный и очень крепкий. Сделав глоток, Кейт закашлялась, а мистер Чарльз рассмеялся.
– Пей осторожней, медленнее делай глотки, – посоветовал он. – Джин создан для того, чтобы делать человека элегантно пьяным и беспечным.
И, благодаря джину, Кейт действительно чувствовала себя «элегантно пьяной и беспечной» до тех пор, пока Патрик не начал рассказывать о капризном нраве своей холодильной камеры для мяса. Кондиционер был старый и обладал крайне неуравновешенным нравом; увлажнитель воздуха работал, но тоже был старым и ржавым; вентиляторы то и дело перегревались, и за ними нужен был глаз да глаз.
– Неужели все здесь настолько ненадежное? – спросила Кейт.
– Надеюсь, что нет.
Он, разумеется, имел в виду ее, Кейт. Патрик слегка пнул ногой коровью тушу – точно ребенок, играющий в футбол жестянкой. Цепь скрипнула. А он, сняв свои мясницкие перчатки, пригладил волосы рукой и вдруг показался Кейт ужасно усталым. И ужасно одиноким. А еще, похоже, он чего-то немного опасался.
– Пег любила этот магазин больше всего на свете, потому что он был ее, – сказал Патрик. – Здесь никто не указывал ей, с кем она может разговаривать, а с кем нет. Здесь она сама была Хозяйкой. Неужели ты этого не хочешь?
– Я хочу, вот только…
– Вот только это мясная лавка?
Коровий бок слегка покачивался. Пятна на шкуре были похожи на старые синяки. И запах от мяса исходил просто убийственный. Кондиционер сам собой то включался, то выключался; в углу посапывал старенький увлажнитель воздуха.
– Патрик, Первая леди США носит одежду, которую я сшила собственными…
– И все же ты недостаточно хороша, чтобы тебе позволили хотя бы с ней заговорить.
– Все не так просто…
– Да нет, все как раз очень даже просто, – возразил он. – Ты как-то сказала, что супруга Президента – «самая лучшая из нас», но это было большим заблуждением. Все как раз наоборот. Она ничуть не лучше тебя, Кейт. Ты не менее очаровательна – а если честно, куда более очаровательна, чем она. И ты реальный человек, ты настоящая. Ты шьешь, пока у тебя руки не начинают отниматься, чтобы поддержать своего Старика и Мэгги Куинн, но не только поэтому; ты по-настоящему гордишься своим мастерством и своей страной – и Ирландией, и Америкой. И потом, Первая леди совсем не обладает таким чувством справедливости, как ты, и таким смирением перед всемогущим Господом.
