Очень скоро Маркос раскусил тактику молодого соседа.
Теперь мародерство в городе приобрело систематический характер, что тоже не укрылось от внимания Хусейна. Он становился почти таким же хитрым, как Маркос.
В определенный час на улицы, где располагалось большинство магазинов, прибывали грузовики, которые заполняли всем, что представляло хоть какую-нибудь ценность. Товары увозили в порт и складировали. Было ясно, что все это отправят в Турцию.
Масштаб грабежа был ошеломляющий, но продуктовые магазины оставались по большей части нетронутыми. Ни Ёзканы, ни Георгиу не мечтали о холодильнике или дорогой мебели. Им просто нужны были продукты, чтобы выжить. Семьи не знали, как долго все это будет продолжаться, но, судя по снам Ирини, речь скорее шла о неделях, чем о днях.
Два дня подряд Маркос следовал за Хусейном по пятам, когда тот совершал вылазки в магазин. На третий день молодого Ёзкана ждала там записка.
Когда Хусейн переступил порог магазина, его сердце уже учащенно билось. Хоть он бывал там, как и в других магазинах, десятки раз, но всякий раз боялся, что его застукают. Родители всегда говорили, что, хотя Хусейн бегает со скоростью леопарда, смелостью льва обладает Али. Когда Хусейн увидел письмо, прикрепленное к полке у двери, сердце чуть не выпрыгнуло из его груди. Дрожащими руками Хусейн с трудом развернул листок.
Прочитав письмо, он сложил в мешок несколько пачек риса и сушеного гороха и пустился в обратный путь другой, не такой, как обычно, дорогой. Хусейн не хотел, чтобы его увидели Георгиу.
– Мама, посмотри! – закричал он, едва переступив порог дома. – Георгиу, твоя подруга Ирини… – Он размахивал листком, не успев толком отдышаться.
– Что такое? О чем ты?!
– Дай-ка мне взглянуть! – Халит выхватил записку из рук жены.
– Мы здесь не одни! – объявил Хусейн.
– Не одни?
Эмин и Халит не сразу осознали известие.
– Я хочу ее повидать! – сообщила Эмин. – Сейчас пойду!
Она направилась к выходу.
– Хусейн, иди с матерью.
Эмин и Хусейн бесшумно выскользнули из дома.
Когда в дверь нерешительно постучали, Ирини была к этому готова.
Мать с сыном, стоявшие на пороге, услышали какие-то звуки, потом дверь приоткрылась.
– Ирини! Это я!
Дверь открылась шире, и они смогли войти. Женщины бросились друг другу в объятия, посмотрели друг на друга и обнялись снова.
– Поверить не могу! – восклицала Ирини.
– И я тоже! – подхватила Эмин. – Когда Хусейн принес эту записку, я чуть в обморок не упала.
– Это чудо какое-то, – радовалась Ирини.
Женщины плакали и обнимались, потом Ирини предложила Эмин выпить кофе, и, усевшись за стол, они стали рассказывать, почему не уехали. Хусейн остался в саду и следил за дорогой.
– Как дела у Марии?
– Родила раньше срока… В день, когда вошли турки.
Эмин закрыла рот руками.
– Видимо, из-за стресса. А Христос так и не вернулся, – продолжала Ирини.
– По-прежнему числится…
– Да, – кивнула Ирини. – По-прежнему числится пропавшим без вести. А что с Али?
– Никаких известий. – Эмин с трудом сдержала слезы. – Поэтому-то мы и остались. Не могу уйти из дому, пока он не вернется.
Появился Паникос. Бульшую часть времени он ухаживал за Марией и играл с маленьким Василисом в задней комнате. Они выходили, только чтобы поесть. Так было больше шансов, что плач новорожденной и крики сына не будут слышны с улицы.
Ирини тотчас увидела, что он бледен как полотно. Похоже, он даже не заметил, что у них гостья.
– Что случилось, Паникос?
– Малышка…
– Что с ней?
Не дожидаясь ответа, Ирини бросилась в спальню.
Даже в полуосвещенной комнате она увидела тревогу на лице дочери. Та качала ребенка, который был подозрительно тих.
– Кори му, что стряслось?
Мария подняла голову – в глазах стояли слезы.
Ирини положила руку на лобик младенца:
– Панагия му! Она вся горит.
– И не ест ничего весь день. Мама, мне страшно…
Ирини быстро вышла из комнаты и через несколько минут вернулась с миской холодной воды. Она стала обтирать губкой головку малышки.
– Надо сбить температуру, – сказала она. – Иначе могут начаться судороги.
– Она уже…
– Нам нужен пенициллин, – прервал жену Паникос.
– И где же, по-твоему, мы его возьмем?
– Надо искать. В больнице должен быть.
Ребенок был неподвижен и бледен. Даже маленький Василакис притих, чувствуя тревогу родителей.
– Мне нужно найти лекарство. – Паникос вышел из спальни.
Ирини погладила дочку по голове и последовала за ним. На лице зятя застыло отчаяние.
Эмин и Хусейн стояли в саду, собираясь уходить. Ирини объяснила, что случилось.
– Я пойду с вами, – сказал Хусейн Паникосу. – Так будет безопаснее.
Тот долго не раздумывал. Хотя они раньше не встречались, он с благодарностью принял предложение. Паникос был грузный, неповоротливый, избалованный сначала матерью, а потом еще больше тещей. С Хусейном он чувствовал себя увереннее.
Начинало смеркаться, когда они отправились в путь. Больница находилась в противоположном конце города, и нужно было соблюдать осторожность. Столкнуться с солдатами можно было в любую минуту.
Они двигались бесшумно. Хусейн, как разведчик, шел впереди и, если путь был свободен, подавал знак Паникосу. Подойдя к больнице, они столкнулись с первым серьезным препятствием. Сквозь чугунную решетку они увидели, что двери приоткрыты, но на самих воротах висят замки.
– Подождите! – сказал Хусейн. – Я обойду здание вокруг. Наверняка есть другой вход.
Через пять минут он вернулся:
– Сюда!
Он подвел Паникоса к месту в заборе, где прутья были раздвинуты, но не учел габариты соседа. Щель была слишком узкой для того, и не стоило даже пытаться пролезть. Перелезать через ограду было и того хуже.
– Я могу пойти один, – сказал Хусейн. – Но не знаю, что искать.
Время шло.
Паникос порылся в кармане и достал клочок бумаги и тупой карандаш. Он запомнил название препарата, который врач выписал однажды заболевшему маленькому Василакису. Написал название и протянул записку Хусейну.
– Прочитать сможешь? – спросил Паникос.
Он имел в виду не разборчивость почерка. Хусейн молча взял бумагу и пробежал глазами.
Паникос сразу понял, что Хусейн отлично читает по-гречески, и ему стало неловко.
Через мгновение Хусейн был по другую сторону забора. Паникос смотрел, как он пробежал по покрытой гравием дорожке и исчез за углом.
Широкие коридоры и палаты были такими же безлюдными, как и остальной город. Вокруг царил беспорядок, но трудно было сказать, вызван он вторжением или паникой, в которой люди покидали госпиталь. Тележки перевернуты, содержимое шкафчиков высыпалось. На полу валялись медицинские карты.
Хусейн не знал, куда идти. За всю жизнь ему ни разу не потребовался врач, поэтому он даже не узнал резкий запах антисептика. Он бежал по коридору, пока не наткнулся на кабинеты с вывесками. «Аптека» – было написано на одной из них. Надо посмотреть здесь! Если тут нет, нужно искать педиатрическое отделение. Возможно, лекарства для детей хранятся там.
Аптеку уже разграбили. Повсюду валялись пустые пузырьки, выпотрошенные упаковки от таблеток, шприцы. В помещении было холодно. Хотя в городе электричество было отключено, видимо, в больнице работал генератор.
Хусейн достал бумажку и стал сравнивать написанное с названиями на этикетках оставшихся нетронутыми упаковок в шкафах. Нужного лекарства не было.
Он бегом вернулся в коридор и, ориентируясь по указателям, направился в детское отделение.
Здесь царил относительный порядок. Рядами стояли аккуратно заправленные кроватки, в углу Хусейн заметил коробку с игрушками. Кто-то собрал их перед уходом. На крючках висели медицинские халаты, на столе змеей свернулся стетоскоп.
Хусейн открыл ближайший шкафчик. Бинты. Аппараты для измерения давления. Еще стетоскопы. Он догадался, что здесь лекарств нет.
Вспомнив, что в аптеке медикаменты хранились в холодной комнате, он стал искать холодильник. И обнаружил его в небольшом заднем помещении. Внутри – ряды пузырьков, и на каждом – название, которое записал Паникос. Хусейн положил четыре пузырька в карман. Возможно, в доме Георгиу нет холодного места, чтобы хранить лекарство, поэтому он оставил остальные пузырьки на месте. Всегда можно вернуться, если потребуется еще.
Через несколько минут Хусейн был уже у ворот, где его ждал Паникос.
Домой они возвращались со всей скоростью, на какую был способен тучный Паникос. Он знал, что, когда речь идет о младенцах, дорога каждая минута. Если у его малышки снова начнутся судороги, она может умереть. Он задыхался, пытаясь угнаться за Хусейном, и, когда они добрались до дома, держался за живот, сгибаясь вдвое.
