— Ужин подан, — провозглашает Найлз, внося вместе с Фрейзер подносы со стейками, картофелем и луком, завернутыми в фольгу.
Вспышка эмоций, которая произошла этим вечером, вызвала у нас зверский голод. Мы прикончили половину стейков к тому моменту, когда в комнату вошел Айк, морщины на его красивом лбу выдавали озабоченность.
— Ты уложил Шебу, дорогой? — спрашивает Бетти.
— Надо было мне пойти к ней, помочь, — говорит Молли.
— Да, пожалуй. Помощь ей не помешала бы, — кивает Айк. — Вам всем следовало бы помочь ей. Но никто этого не сделал.
— Зачем ты так говоришь? Чтобы мы умерли от стыда и от чувства вины? — спрашивает Фрейзер.
— Шеба думает, будто все вы против нее, — поясняет Айк. — Будто вы взяли сторону доктора Кинг.
— Обе были хороши, — пожимает плечами Найлз. — Я ничьей стороны не брал.
— Давай налью тебе выпить, Айк. — Молли встает со стула. — Что будешь?
Обдумывая предложение Молли, Айк моет руки в раковине.
— Пожалуй, «Куба либре»,[51] — отвечает он.
— Ром с колой! — восклицает Фрейзер. — Не пила со школы.
— Мой муж — Че Гевара, — замечает Бетти.
— Твой муж — Понтий Пилат, — отвечает Найлз. — Долго ты еще будешь мыть руки?
— Плохи дела у нашей девочки. Очень плохи, — говорит Айк. — Когда она вышла из ванной, я вошел туда — на полу везде валялся кокаин. Я два пакета спустил в унитаз. У Шебы носом пошла кровь. Еле удалось остановить.
— Отчего ты нас не позвал на помощь? — спрашиваю я.
— Вообще-то ее надо арестовать, — говорит Бетти. Справедливость этих слов, отчетливый внятный голос Бетти повергают всех в молчание. — Если бы с таким количеством кокаина ты застукал своих брата или сестру, они у тебя мигом оказались бы в тюрьме.
— Я думал об этом, — отвечает Айк. — Я все обдумал. По закону надо арестовать. Но есть другая сторона… А как же наша дружба? Наше прошлое? Наша юность? Разве это ничего не стоит? Я решил, что есть нечто поважнее полицейского жетона.
— Тебя могут уволить с работы, Айк, — говорит Фрейзер. — И как раз накануне вступления в должность шефа полиции. Это будет скандал столетия.
— Выйдет роскошный материал для газеты, — откликаюсь я.
Все взгляды обращаются ко мне с неожиданно враждебным выражением. Вот вам расплата за уникальное чувство юмора. Даже лучшие друзья не могут разделить его с вами и принимают ваши слова всерьез, хоть вы пребываете в самом шутливом настроении.
— Зачем Шеба приехала? — спрашивает Молли. — Она хоть как-то объяснила тебе, Лео, зачем она приехала?
— Я думаю, из-за Тревора, — отвечаю я. — Наверное, что-то случилось с Тревором.
— Это она тебе сказала? Или это твои догадки? — уточняет Фрейзер.
— Она ни разу не упомянула о Треворе, — отвечаю я. — Мне это кажется странным.
— Когда мы в последний раз получали какие-нибудь известия от Тревора? — спрашивает Найлз. — Детка, когда пришла та открытка?
— Больше года назад, — отвечает Фрейзер. — Он побывал в аквариуме Монтрё[52] со своим другом месяца. И прислал открытку с морской выдрой. К ней пририсовал гигантский пенис.
— Узнаю нашего мальчика, — кивает Молли.
— Тревор звонил мне в прошлом году примерно в это время, — говорю я. — Ему нужно было перехватить тысячу баксов. Какая-то экстренная ситуация. Но он не сказал какая.
— У нас он тоже занял тысячу, — признается Молли. — Не помню точно когда, но довольно давно.
— И вы, идиоты, послали ему по тысяче баксов? — спрашивает Бетти.
— Конечно, — в один голос отвечаем мы с Молли.
— С чего же вдруг понадобились деньги нашему мальчику? — недоумевает Айк. — Он всегда прекрасно зарабатывал фортепианными концертами.
— В Сан-Франциско всякое случается. Особенно среди геев, — говорю я.
— Разве Тревор — гей? — произносит Фрейзер с преувеличенным южным акцентом, обмахиваясь салфеткой.
— Помнишь тот день, Лео, когда вы с Тревором приехали в наш загородный дом на острове Салливан? — спрашивает Молли. — Я загорала в бикини. Лео с Тревором прогуливались по пляжу. Тревор взглянул на меня и сказал своим удивительным голосом: «Молли такая очаровательная, Лео. Когда я гляжу на нее, мне хочется стать лесбиянкой». Он всегда говорил удивительные вещи, которых я ни от кого не слышала. Они с Шебой совершенно ни на кого не похожи. Не думаю, что в Чарлстоне когда-либо появятся люди, подобные им.
— А помните его телефонные звонки? — подхватывает Найлз. — Меня охватывал ужас всякий раз, когда я слышал в трубке его голос. Он мог болтать часами.
— Да, от этого сукина сына невозможно отвязаться, — соглашается Бетти. — Он часами может разглагольствовать ни о чем, и при этом такое впечатление, будто тебе рассказывают самые увлекательные вещи.
— Как ты думаешь, Лео, может, Тревор заболел СПИДом? — спрашивает Фрейзер.
— Тревор не монах, а на меры предосторожности ему плевать, — отвечает Молли.
— Будет просто чудо, если он не заболеет, — киваю я.
— СПИД вышел за пределы Сан-Франциско, — говорит Айк. — Он добрался до Чарлстона. Я знаю двух полицейских, у которых СПИД.
— У нас в городе есть полицейские-геи? — спрашивает Фрейзер.
— У нас в городе есть все, что пожелаешь, — отвечает Айк.
Фрейзер задумывается на мгновение, потом говорит:
— Когда я была маленькой, то думала, что мир состоит из черных людей и белых людей. Это все, что я знала наверняка.
— Мы же были типичными чарлстонскими девицами, — отзывается Молли. — Из нас воспитывали очаровательных дурочек. Готовили к роли сладких булочек, сахарных трубочек, которые станут усладой гибнущего класса. Я не уверена, осознают ли даже теперь мои родители, что были соучастниками в деле вышибания из меня мозгов.
— Я не очень понимаю, о чем ты говоришь, — признается Бетти. — На мой взгляд, у вас, у белых девушек, прекрасная жизнь, о которой можно только мечтать.
— Но какой ценой мы платим за нее?! — восклицает Фрейзер. — Знаете, что отличает меня и Молли от других девушек, с которыми мы росли? То, что у нас появились такие друзья, как вы.
— Ты не такая, как другие, Фрейзер, — произносит Найлз. — Взять хотя бы твое решение выйти замуж за меня. Я не значился в списке завидных женихов, когда мы с тобой познакомились.
— Да, но я не ошиблась в своем выборе, — улыбается Фрейзер. — Хотя мои родители до сих пор не согласны с этим.
Фрейзер подходит к мужу, садится к нему на колени и слегка целует в губы. Они смотрятся рядом, как две серебряные ложки из одного набора.
— Я очень рад, ребята, что ваш брак удался, — говорит Айк. — Я чуть не умер со страху, когда Найлз попросил меня быть шафером.
— Ты чуть не умер? — спрашивает Бетти. — Это я чуть не умерла. Я была первой чернокожей подружкой невесты за всю историю венчаний в церкви Святого Михаила.
— Ты в тот день выглядела великолепно, — говорит Фрейзер. — Вы с Айком были самыми красивыми гостями на нашей свадьбе.
— А как насчет Тревора и Шебы? — подаю голос я.
— Они не в счет. Шеба ужа была знаменитостью. А Тревор на любом балу затмит любую принцессу, — отзывается Молли. — Это слова Тревора, не мои.
— Для вас не секрет, что мои родители были не в восторге от нашего выбора шафера и подружки невесты, — замечает Фрейзер.
— Но надо быть честной, солнышко, и признаться, что больше всего их огорчил выбор мужа, — говорит Найлз.
— Да, у них действительно были другие предпочтения, — соглашается Фрейзер.
— Вот именно, Горный Человек! — восклицает Айк. — Я думаю, мистер и миссис Ратлидж предпочли бы, чтобы она вышла замуж за меня!
— По-моему, это слишком смелое предположение, Айк, — улыбается Молли.
При этих словах, несмотря на тяжелый осадок, оставшийся у всех, наша компания взрывается дружным смехом, как это у нас бывает, когда мы собираемся вместе.
— Айк, расскажи-ка лучше этим белым людям, что мы чувствовали во время свадебной церемонии на плантации Мидлтон-Плейс, — просит Бетти.
— Да кому интересна такая ерунда, Бетти, — возражает Айк.
— Вот именно! — восклицает Найлз. — Готов побиться об заклад, я чувствовал себя ничуть не лучше, хоть был женихом, черт подери!
— Не забывайте, какое было время, — говорит Бетти. — До того как познакомилась с вами, я думала, что все белые выписывают еженедельник ку-клукс-клана. Что я знала тогда? Думала, вы учитесь шить ку-клукс-клановские капюшоны для ваших сходок и плести корзинки для пикников, которые устраиваете с родителями перед линчеванием.
— О, эти наши линчевания! Золотое было времечко. До сих пор скучаю по нему! — говорю я.
— Мы с Айком отправились на этот свадебный прием, готовые к тому, что нас вздернут на дереве. Забавы ради, перед десертом, — продолжает Бетти.
