— А где этот Рыбный городок? — Олег к нему обернулся.
— По улице Чехова, направо. Тут каждый покажет.
На перекрестке с улицей, носящей имя великого писателя, водитель остановил самосвал, и друзья, простившись с едущими дальше, сошли, поблагодарили водителя за езду «без приключений». Тот вовсю улыбался, желал друзьям хорошего устройства.
Да, это Александровск. Дорога подходит к концу. С рюкзаками и чемоданами поднялись на высокий и длинный вал, по-видимому, защищающий город от морских стихий. Одноэтажные деревянные избы и бараки, а кое-где и двухэтажные, по-видимому, казенные дома, выстроившиеся по полотну вала вдоль обращенной к городу улицы, в основном, они и составляли этот Рыбный городок. Не смотря на шум моря, стояла хмурая ранняя тишина. Доносился издали, из Александровска лай собак. Впереди, прямо на дороге, закрытые на висячий замок двери какого-то длинного, выходящего торцом на улицу дома, над дверью: «Клуб ремесленного училища № 1». Ура! Клуб! Значит, близко и само училище. Чуть правее — легонькие воротца, вводящие в широкий и длинный двор, образуемый, с одной стороны, этим самым зданием с выходящим на улицу клубом, с другой — длинным жилым бараком, используемым, видно, под общежитие и выходящим на улицу угловым домом — по-видимому, конторой училища. А вот и надпись над высоким крыльцом: «Ремесленное училище № 1». Еще раз ура, трижды ура! Потому что долгий путь завершен.
Прошли во двор, навстречу вышел пожилой человек, похоже, сторож.
Сахалинский старожил дед Герасим, как он представился, был в просторной кепке, из-под нее выглядывали разбавленные сединой рыжие волосы.
— С материка прибыли? — Угадал он, любопытно оглядывая парней. — А рано вы, мы ждали к завтраму. Или уж седни к вечеру, потому как дождь прошел на Камышевом перевале. — Дед был разговорчив и доброжелателен. — На чем приехали?
Парни переглянулись: говорить, не говорить?
— На грузовой сперва. Потом пересели на самосвал, — высказались по очереди.
— Зачем пересели-то? В дороге, поди, авария получилась?
— Было маленько, — парни рассмеялись.
— Не перевернулись, нет?
— Нет, только повылетали из машины.
— Во! Ну, ладно. Целы и ладно. Это ничего, такое у нас бывает. А приехали-то вы рановато, в училище пока никого нету. Ни директора, ни бухгалтера, ни замполита. Тот в Южный укатил, вызвали. Вот-вот должен вернуться.
Дед Герасим, видать, соскучился по беседе, был оживлен и словоохотлив, добросовестно выкладывал все о Сахалине, об Александровске, об училище, обрисовывал начальство, с которым придется работать, его рассказы им теперь были кстати — все было ближе к делу. Да и время девать, куда его?
— Сам-то, хозяин-то, он у нас новый, но мужик сурьезный. Здешний он, сахалинский, из Москальво родом. И фамилия у него Москальцов. Заместитель у него по учебным делам, тот москвич, человек душевный, с ним можно обо всем поговорить — не гордый он. Не то, что замполит. Тот к месту и не к месту смеется, а нутром-то человек поганый.
Олега что-то осенило.
— Черный он и кудрявый? — спросил он ни с того, ни с сего.
— Ну! Кудрявый, черный, — согласился сторож. — Значит, вы вместе ехали?
Олег кивнул: ехали.
— А как вы здесь живете, на этом острове?
— Да как. До войны-то мы здесь хорошо пожили. Конфеты да пряники покупали не фунтами и не килограммами, а ящиками. Одевались, как надо. А уж этого спирту попили!.. Водку-то у нас и теперь не продают: народ спиртом обходится. Не жалуется. Ну, и вин всяких да разных навозят, только их не уважают. Сейчас оно жить-то можно. А в войну все больше на рыбе жили. И теперь вроде налаживается житье… Рыба-то? — отозвался он на Гошин спрос. — Дак есть маленько, как ей не быть. Селедка, кета, горбуша — ешь не хочу. Летом идет корюшка, подвяленная, с пивом она больно хороша. Рыбаки на сейнерах возвращаются, дак навезут крабов, чилимов. А че, тут город нормальный. На стадионе в футбол гоняют, вечером можно в кино сходить или в парк культуры. Драм-то театр у нас тоже старый, хороший. А можно и в ресторан не то. «Север» он у нас называется. Так что пондравится вам Александровск наш, везде побываете… А раньше-то? Раньше всяко тут бывало… В тридцать-то седьмом арестовывали мужиков… Помню, еще подошел тогда японский корабль, крейсер ихний, стал на рейде, навел свои пушки на город. День стоит, два, три. Неделю целую простоял. Потом ушел. Ну, тревожно было…
Время пролетело незаметно. В Александровске дед стал их первым добрым знакомым, если не считать того кудрявого. Постепенно, по одному, по двое стали приходить работники и работницы, откуда-то являлись и парни, мальчишки, возможно, поступающие. Собирались кучками, беседовали, общались, в основном, друг с другом.
— А вон и дирехтор идет! — объявил дед Герасим. — Сам, значит, Иван Кузьмич, товарищ Москальцов. Я пойду встренчу его, доложу. А вы пока тут обождите. Зайдет он в училище, оглядится, и вызовет вас на беседу, уж обязательно и поговорит…
Иван Кузьмич пришел в летнем костюме. Под двубортным пиджаком — незастегнутая на верхнюю пуговицу тонкая тенниска. Молча прошествовал, кивнув приезжим парням, поднялся на крыльцо. Парни переглянулись. Директор-то — не молодой уже человек, а налегке… А они в шинелях, и им нисколько не жарко. Дед Герасим заметил их недоумение.
— Не удивляйтеся, дирехтор наш, я его давно знаю, он зимой не ходит ни в шубе, ни в пальте. В пиджаке только — такой закаленный.
На крыльцо вышла девушка, миловидная, совсем еще молодая, оглядела двор, видные с крыльца улицу и окрестности Рыбного городка, стрельнула глазами в приезжих парней и опять стала оглядывать приевшиеся виды. А может, приезжим парням хотела дать разглядеть себя, такую хорошенькую, кто ж ее знает?
— Молодые люди! — наконец обратилась к парням, будто только их заметила. — Директор Иван Кузьмич приглашает вас к себе: заходите, пожалуйста. — Указывая дорогу, пошла впереди, покачивая бедрами. Восемнадцать ей не больше, а, гляди, покачивает… Прошла по длинному коридору, повернула в открытые двери налево, якобы в приемную, указала на двери директорского кабинета и заняла место за столом с пишущей машинкой. И одного за другим, снявших шинели и оставивших вещи в приемной, проводила парней глазами, пока за ними не закрылись двери.
В кабинете, окнами обращенными к Большой Земле, к общежитию училища, свет уже не горел. При утреннем, не очень ясном освещении, при заставленном к тому же одном окне с разросшимся фикусом, свет в помещении был призрачным. Директор указал вошедшим на стоящие у стола деревянные кресла. Уселись. После беспокойной ночной дороги и некомфортной езды на самосвале — в удобные кресла!
Москальцов не молодой уже, но еще и не старый — за сорок лет ему, нисколько не был сед, не было намека и на лысину. Русые волосы зачесаны вперед и чуть набок, так что вполне мог разглаживать и поправлять их пятерней. Разглядывая парней зеленоватыми глазами, спросил для начала:
— Кем вы хотите у нас работать? Рыбное дело — ихтиологию, конечно, не изучали? На море впервые? А что вы окончили?
Парни покачали головами и выложили свои дипломы.
— Железнодорожный техникум мы окончили, а работать… — мечтательно заговорил Гоша Цаплин. — Можно взять группу слесарей, работать мастером.
— Это подойдет, — подумав, кивнул директор. — Одного можно. А другой? — директор перевел взгляд на Олега. — В преподаватели пойдете? Техническая механика, физика, материаловедение?
— Да, можно. Старший брат у меня учитель — и я бы по его дороге…
— Ну, вот и хорошо. Договорились. Один из вас будет мастером, другой преподавателем. Я здесь новый человек, первый год работаю, вот и вы новички тоже. Так на вас я буду надеяться и опираться. Дисциплинку-то держать сможете? Парни наши, учащиеся, будут вас разве чуть-чуть помоложе. Будут и одногодки с вами. А спрашивать с вас мы будем на всю катушку… Это мне вчера звонили про вас. С Южного, сам Новиков звонил, Виктор Владимирович. Чтобы встретил и хорошо устроил. Вот и решили выделить вам комнату на двоих. Здесь же, в училище, — он кивнул, уточнил, что именно здесь, в этом помещении. — Это чуть подальше по коридору. Сейчас там уберутся, пол вымоют, поставят койки, стол, табуретки. Выдадим и казенные постели. И можете отдыхать с дороги — все-таки ночь-то всю ехали… А сейчас пока зайдите к Александру Васильевичу, моему заместителю по учебной и производственной работе. Познакомьтесь с ним и обо всем договоритесь. Машенька вас проводит…
Извещенный по телефону, Александр Васильевич пошел навстречу, пожал руки, пригласил садиться. Был он примерно тех же лет, что и Москальцов, ростом чуть выше, на голове у него была кепка. В дальнейшем выяснилось: у себя в кабинете он никогда ее не снимает. Он спрашивал, интересовался, где родились, как жили, где учились, на какие средства ехали, как удалась дорога, понравился ли Сахалин? Говорили и о спорте, он отмечал с радостью, что здесь имеются все условия для занятий. Похоже, был он хорошим товарищем и доброжелательным человеком: от него не хотелось уходить.
