дворник, с профессором — профессор. А по-моему, это неверно: Миша просто всегда остается самим собой, умея общаться на равных с любыми людьми.
Катерина. 1945, 21 августа
С Георгием наши отношения бурно развивались после
того незабываемого вечера 21 июля у него в палате санатория. Я даже число это запомнила, хотя при всей моей памяти на цифры, именно даты я не запоминаю.
Мы провели еще несколько раз вместе, иногда накоротке, но каждый раз для меня все проходило бурно и безоглядно. Он даже сказал мне, что такой женщины, как я, у него никогда еще не было. Перед отъездом он дал мне свой телефон и сказал, чтобы я ему звонила. Если подойдет жена, чтобы просила какого-нибудь Николая Иваныча или Василия Петровича, словом, будто ошиблась номером. Если же он снимет трубку и на мое приветствие ответит, например: "Нет, Колян, сегодня никак, мы с женой…" или что-нибудь в этом роде, то это значит, что он не может со мной говорить, жена дома.
Сегодня я позвонила часов в семь вечера из уличного автомата. Он подошел сам.
— Здравствуй, Гера! Это я!
— Здравствуй, здравствуй, Екатерина Великая! Рад тебя сегодня слышать.
— А ты знаешь, почему я звоню?
— По-моему, догадываюсь!
— Правда?
— Правда, правда! У нас с тобой сегодня в некотором роде юбилей: месяц нашего, как бы сказать, тесного знакомства.
— И ты помнишь?..
— Такое не забывается! Я чувствовал, что ты позвонишь и даже вечерок свой освободил на всякий случай: разрешил жене к ее матери в Царицыно съездить, навестить старушку… А вот ты и позвонила! Умница!
У меня в глазах даже круги цветные стали разбегаться. Я опять потеряла голову, мне захотелось тут же, немедленно повидаться с Георгием, почувствовать его уверенные мужские руки, раствориться в жгучем поцелуе…
— Я к тебе приду! Жди! У тебя подъезд второй этаж седьмой, квартира 43? Жди! Что-что? Хорошо, хорошо: я иду на консультацию!
Дом Георгия, который все называли "генеральским", находился минутах в пяти ходьбы от нас. Я забежала домой, села за книги, потом чертыхнулась и сказала, что мне нужно съездить срочно к Любе, моей институтской подруге за конспектом, чтобы подготовиться к завтрашним занятиям. Михаил молча кивнул, даже не глядя на меня. Павел посмотрел вопросительно, но я уже была в дверях, а когда вышла в коридор, то с часто стучащим сердцем быстро- быстро пошла, почти побежала по коридору к лестнице…
Вот и "генеральский" дом. Вахтерша, сидевшая у лифта, прекратила вязание, строго поверх очков зыркнула на меня и спросила, к кому это я собралась. Я ответила, что иду к профессору Удальцову Георгию Александровичу на консультацию. "Ну, иди, иди, — ответила она, — седьмой этаж, квартира 43". Я вошла в лифт, сердце мое рвалось наружу, я с трудом нашла нужную кнопку и понеслась ввысь, на седьмой этаж, как на седьмое небо!
Не успела я позвонить, дверь открыл Георгий, в шикарном плюшевом халате шлепанцах на босу ногу. Я это быстро отметила, даже съязвив про себя, что он уже готов во всеоружии. Мы обнялись, поцеловались, потом я скользнула в ванную, спросив, каким полотенцем можно воспользоваться после душа. Он сказал, что можно взять его, и показал мне на огромное махровое полотенце с синими полосочками.
Дальше было то чудо, к которому я уже так привыкла,
что мне трудно представить, как можно без этого жить…
Мы сели друг против друга за небольшой обеденный стол, который был уже накрыт, на нем стояли вазочка с каким- то вареньем, на тарелке лежало несколько эклеров, сыр… Извинившись, Георгий пошел на кухню ставить чайник. У
меня было время оглядеться. На комоде, который стоял в столовой, я увидела фото в витиеватой серебряной рамочке: Георгий, видимо, со своей женой — старой уже и не очень-то красивой женщиной. Фотография была, наверное, трех или пятилетней давности. Глядя на это фото, я поняла, что Георгия влечет ко мне: красота, молодость, энергичность. И правда, как, наверное, трудно и безрадостно жить с такой мымрой! Во мне проснулся восторг победительницы: разве Георгий не видит этой огромной разницы, просто пропасти между мною и его женой? Может, его останавливает от решительных действий то, что я замужем, что у меня есть ребенок? Я ведь никогда не говорила ему, что готова за ним хоть на край света. Да и пересудов, которые начнутся в академии, если он решит остаться в Москве, я тоже не боюсь! А уж чего мужику то бояться? Вон даже начальник академии генерал- полковник Сокольничий поменял свою старуху на молоденькую лаборанточку из той же академии. Да она ему во внучки годится! И ничего.
А как чудесно было бы жить с таким человеком, как Георгий! Ничего, что он намного старше меня он все еще крепкий и здоровый мужчина, который даст сто очков вперед и Павлу и, особенно, его друзьям-молокососам. К тому же Георгий умен, остроумен, галантен. А жить в таких шикарных условиях!.. Об этом можно только мечтать: ни штопанных- перештопанных одежек, ни этой скудности домашней обстановки… Да, мы бы составили с ним отличную пару — сплав зрелости и молодости…
За всеми этими мыслями и застал меня Георгий, вернувшийся с чайником. Затем он опять вернулся на кухню, откуда вернулся с заварочным чайником и двумя чашки без блюдечек. Потом он подошел к серванту и достал оттуда початую бутылку вишневого ликера, разлил чай, добавил по две чайных ложечки ликера и сел напротив меня:
— Сахар по вкусу! Я предпочитаю чуть-чуть. Возраст!
— Не стыдно тебе, Гера, про возраст говорить? Ты же совсем молодой мужчина!
— Мерси боку, мадам!
Наступила небольшая пауза. Я обдумывала, с чего бы начать этот жизненно важный для меня разговор. Я почувствовала себя сильной и уверенной, но нужно было найти правильные слова.
— Гера, а это — в рамочке на комоде — ты со своей женой?
— Да, это три года назад, когда мы с Дуняшей отмечали нашу серебряную свадьбу. Мы же с ней познакомились еще на Гражданской.
— Гера, я не знаю, как начать… Ты знаешь, что я тебя очень люблю. Ты тоже любишь меня… Я готова бросить все к чертовой матери, забрать Сережку и придти к тебе…
— Но я же женат, Екатериночка!
— Ну, и что? И я замужем… пока!
— Ты не понимаешь… Дуняша мне очень дорога… Она совершенно исключительный человек. Я никогда ее не брошу ни ради кого!
— Но ведь у тебя была масса женщин, со всеми ты спал!
А у нас с тобой — настоящая любовь!
— Прости меня, старого циника, но спать с женщиной и быть ее мужем — это разные вещи. Я ведь с другими женщинами не изменяю своей Дуняше, — тут он как-то с усмешкой крякнул, — а просто сравниваю их с нею и каждый раз убеждаюсь, что мой первоначальный выбор был правилен!
— Я что-то не понимаю, что ты говоришь…
— Мы живем с Дуняшей уже почти двадцать восемь лет вместе. У нас есть сын и дочь, у которых уже свои семьи. У нас есть внуки… Наконец, у нас с ней есть прошлое, какого уже никогда не будет ни с кем другим! Никогда! Так уж устроена жизнь…
— А как же я?..
— Ты мне очень нравишься, Екатерина, и ты об этом знаешь. Но ты слишком все серьезно воспринимаешь. Я не хочу тебя мучить. Давай останемся друзьями и разойдемся…
— "Как в море корабли"?..
— Да, "как в море корабли"… Так будет легче и тебе, да и мне. Ты же понимаешь, что мы расставили все точки над
"и". После этого любая наша новая встреча будет мучительна для каждого из нас.
… Когда я шла домой, то я была совершенно потеряна. Уже были густые сумерки. Я шла по дорожке Петровского парка, которая вела к моему дому, но не дойдя до конца, повернула и побрела обратно. Мне нужно было время собраться с мыслями, придти в себя… Я подумала: а на что я надеялась? Это же наивно думать, что зрелый мужчина вдруг все бросит, поставит под удар свою семью, свою удачную карьеру, свою репутацию среди коллег и друзей и бросится за молодостью.
Одумайся, Катерина! Да, это удар, но удар не по жизни, а по мечте. От этого никто еще не умирал. Возьми себя в руки! С этими мыслями я резко повернула обратно и уверенно зашагала по направлению к нашему дому.
Павел. 1945, 7 ноября
У нас с Катей опять во всю раскрутился роман.
Собственно, это не роман, а тщательно скрываемая греховная связь. Если уж называть все своими именами, то мы с ней любовники. Тьфу! Мне всегда казалось, что от этого слова как-то дурно пахнет, а теперь вот и сам туда же!
Иногда Катя просто сходит с ума. Вот и сегодня. Пошли мы всей семьей после салюта, который смотрели с балкона, прогуляться по Ленинградскому шоссе, где по праздникам происходит настоящее народное гуляние.
И вот только мы вышли из подъезда, вдруг Катя говорит: "Ой, я забыла кофточку взять, а на улице прохладно! Павел, давай сбегаем вместе, а потом всех догоним, а то мне одной будет страшно."
