Живой товар должен быть доставлен на средиземноморские рынки, и как можно быстрее, пока еще свеж. Самый короткий путь — через Зеленчукский проход и перевал Архыз, прямо в порт Сухум. И хотя весна уже началась, середина марта, и горы уже озеленились, а этот путь осилить не удалось: на горы навалились черные тучи, с ними густой снег, мороз, а потом пурга. Не преодолев даже первый перевал Умпыр, караван с невольницами развернулся обратно. И дабы сберечь товар, по приказу купца Бочека самых лучших девушек поместили в полуразбитые тюркитами Зеленчукские храмы, и почему-то сюда же попал и Малцаг.
Если было бы очень холодно или жарко, необрабатываемые раны Малцага воспалились бы, а заражения не избежать. А так, погода умеренная, питание и обхождение сносные, и молодой организм, вопреки настроению, переборол все. За время пути он ожил и окреп, стал лучше слышать. Поэтому его, как кастрата, быть может, как будущего евнуха — обучая, а более из-за нехватки такого рода персонала, приставили обслуживать и присматривать за битком набитым красавицами храмом.
Поначалу девушки его смущались, и он их, как загнанный волчонок, сторонился. А потом по распоряжению Бочека прямо в храме устроили баню. Осознав нынешнее состояние Малцага, девушки, как бы издеваясь над ним, стали бесстыдно демонстрировать ему свои юные тела.
Реакция Малцага была мгновенной. Он уже несколько дней вместо мертвецкого опустошения наблюдал какой-то прилив плоти в нижней части живота и уже не раз трогал раненные гениталии, веря и не веря. А тут взгляд его затуманился, потупился, будто съедает стыд. Резким движением рук он прикрыл больное место, под общий девичий хохот резво побежал по узкой лестнице наверх. Впервые оставшись наедине, внимательно осмотрел и ощупал по-прежнему вскипавшую плоть и израненную мошонку. Что за чудо?! Все на месте! Он все бы расцеловал. В бешеном экстазе он упал на колени, вознес руки, благодаря судьбу, а потом так закричал, что оставшиеся цветные стекла храма задрожали. Девушки внизу испугались, приумолкли. И в это время сверху появился лукаво улыбающийся Малцаг. Он им по-молодецки нагло подмигнул, да так, что они разом, инстинктивно, поспешили прикрыть свои тела, а он, в свою очередь, безудержно захохотал.
Конечно же, Малцаг был отчаянным малым, да не совсем дураком. Этот день, следом ночь и еще день он кое-как продержался, а потом молодая плоть взяла свое. Ночью он навел в храме шорох: показал, что в курятнике есть петух, да не простой, а дерзкий и сильный, так что поутру все голые красавицы стали шелковыми. А сам Малцаг себе места не находил, думал, боялся, что вот-вот донесут, или опытные евнухи и охрана догадаются.
Однако и на сей раз ему повезло: в горах выпал обильный снег, не пройти. Ждать некогда, и Бочек дает приказ срочно сниматься. Решено идти в обход гор, вдоль Кубани, до северных черноморских портов.
На прикубанской равнине весна в разгаре: все цветет, все живет, все благоухает. И если ранее несчастные девушки в тоске пребывали и тянули заунывные песни, то теперь и здесь жизнь брала свое: то тут, то там шутки, иногда веселые песни. Зато Малцаг опять к арбе привязан. И хочет он казаться, как и прежде, подавленным и несчастным, по-прежнему голову опускает, да взгляд, этот убитый было горем взгляд, теперь исподлобья, да блестит, во все всматривается. И, разумеется, никто не знает, что в его теперь уже не поникшей, а опущенной голове давно зреет план побега. Ему кажется, что это совсем не трудно, просто нужен удобный случай. И такой случай уже назревал. И охрана, считая, что он со своей участью окончательно смирился, мало обращала на него внимания, а иногда даже привлекала, как своего, к хозяйственным делам, высвобождая руки и простор. А торжество духа не скрыть. И в теле восстановилась сила и стать, а на лице заиграл румянец, что даже купец Бочек обратил на это свой взор и с умиленной улыбкой одобрил.
А Малцаг, хоть и слыл молодым, думал, что в жизни он многое повидал и почти все знает. Оказалось, далеко не так. Особенно не искушен он был в женских делах. От его лучезарных взоров возгорелись у некоторых девушек глубокие амурные грезы, да до такой степени, что две из-за него передрались. Проигравшая все рассказала охране.
Связанного Малцага доставили к купцу Бочеку, раздели, проверили, ахнули:
— Как же так поступил евнух Кульбачтай? — все дивился Бочек. — Ведь не за такой товар я ему деньги платил.
— Товар не порчен, — попытался дерзнуть Малцаг.
— Хе-хе, ты прав, — ухмыльнулся купец, — и за это заплатит мне Кульбачтай золота столько, сколько его башка весит. Хе-хе, а иначе его башку хромой Тимур снесет. Хе-хе, — купец внимательно осматривает, — ты прав, товар не порчен, силен, — он щупает его тело, — но ты мой раб и надобно немного проучить.
Наказали Малцага действительно не много, даже не до полусмерти: побили прутьями по оголенным пяткам, да так, что он и встать на ноги не мог, да это ему теперь и не надо. Вслед за этим его отмыли, облагородили благовониями и понесли на руках в особый шатер, где уже возлежал на шелковых розовых и голубых подушках массивный купец Бочек, на котором лишь полупрозрачная изысканная ткань, под которой не скрыть обрюзгший живот, что почти отдельно свисает от тела.
— Иди ко мне, ко мне, — голос у Бочека приторно-ласковый, томный, а в глазах туман такой же, как и в воздухе, пропитанном запахом нежных цветов и опиума. — Иди ко мне. Ты такой сильный, красивый, молодой. О-у, какое у тебя тело! Иди сюда и ты получишь все, что захочешь.
— Я хочу свободы! — чуть ли не вскричал Малцаг.
— Гм, — ухмыльнулся Бочек. — А что такое свобода? — и пока Малцаг соображал: — нужно приласкать верблюдицу, прежде чем доить ее.
— Я не способен на это, — резок голос Малцага.
— О, как грубо. А способности, я вижу, еще какие есть. Иди ко мне, и я приведу тебя в райский сад, блаженный оазис, где ты будешь вечно есть сладостный шербет из золотых сосудов.
— Скверен водопой, к которому ведут.
— О! Мой дорогой, ты знаешь выдержки из Корана? Малцаг Коран не изучал, но эти слова слышал.
При упоминании Священного писания, Бочек, словно в знак уважения, попытался как-то изменить свою вальяжную позу, даже сел и продолжал со знающим видом:
— А знаешь ли ты, что сказано там же? «И твой Господь не обидчик для рабов».
— Ты хочешь сравнить себя с Богом?
— Хм, — скривилось в гримасе оплывшее лицо Бочека. — Вы, кавказцы, все строптивые. Хе-хе, о рабстве и понятия не имеете, мол, все благородного происхождения. Но тебе, я думаю, рабство на пользу пойдет, — он лишь сделал жест рукой.
Вот когда Малцаг подвергся жесточайшим пыткам, после чего на плече и правой груди ему выжгли клеймо «пожизненный раб» на арабском и греческом языках. И на этом не угомонились: раскаленный прут вонзили в пятки так, что от долгого истошного крика воздух просто звенел.
Малцаг теперь уже ни на что не способен, и его можно было просто умертвить. Да потому и богат купец Бочек, что каждой мелочью дорожил. Как никчемный груз бросили раба на захудалую арбу, на которой перевозили всякую хозяйственную утварь, довезли с караваном до Черного моря, а там работорговля испокон веков процветет.
Рабство — это безбожие, безнравственность, дикость. Однако этот бизнес во все времена есть. А в средневековье это дело особенно доходно. И на первый взгляд кажется, что работорговля — это что-то хаотичное, спонтанное, полулегальное, ведь любая вера выступает против этого, и служителей веры — хоть отбавляй. Да на самом деле все узаконено, все по порядку, под строгим контролем, и облагается пошлиной и налогом, есть санитарный досмотр.
В Северо-Причерноморском регионе всего несколько мест, где можно продавать рабов и откуда их вывозят. Это в основном итальянские генуэзские и венецианские колонии-порты, такие как Кафа в Крыму, Азак в устье Дона, а также Анапа и Геленджик, где больше хозяйничают местные черкесы.
Как и в любом сегменте рынка, здесь есть свои пики и падения, и как в любой торговле, все зависит от спроса. Так, настоящий работорговый бум в черноморских портах начался с 1230 года и продолжался вплоть до середины XV века. Это было связано с высокой потребностью в рабочей силе, вызванной эпидемиями «черной смерти» — чумы в Европе, а также огромным спросом на молодежь для пополнения армий и гаремов мамлюкских султанов Египта и Сирии.
Акт купли-продажи раба — это не просто эквивалентный обмен денег на живой товар. Каждая сделка должна быть обязательно нотариально заверена. И многочисленные записи в форме справки дошли до наших дней. В этой справке помимо даты и суммы указываются все данные на товар: имя, происхождение, место прежнего жительства, возраст, статус, вероисповедание, национальность, состояние здоровья и, наконец, обстоятельства, приведшие к такой судьбе.
Последнее наиболее ценно для покупателя, потому что, как в христианстве, так и в мусульманстве насильственная эксплуатация человека человеком запрещена. Но раз так сложились обстоятельства, то покупатель, в каком-то смысле даже благодетель и ни в чем не виноват, ибо он наделяет обделенного судьбой пропитанием, жильем и даже надеждой. А работать все должны.
