— А комнату продолжай искать. Все равно нам здесь не жить.
Ночевал я обычно в столярке. Никто против этого не возражал. Мастера спокойно оставляли свой инструмент, потому что в мастерской на ночь оставался свой человек.
Однажды поздно вечером я сидел в столярке один. В железной печурке играл огонь. Мне было хорошо после рабочего дня и приятно было сознавать свое богатство — в моем рюкзаке припасена была буханка хлеба для тети Маши. И возникла мысль — тетя сейчас живет сытно. Питается в основном в больнице. Следующую буханку надо отнести Бурову.
Так я сидел и думал, как вдруг заскрипела дверь и я услышал голос Литы, который нельзя было спутать ни с каким другим:
— Так вот где ты обитаешь!
— Как ты сюда попала? — спросил я встревоженно.
Лита ответила поспешно:
— Не беспокойся. Все в порядке, но сегодня приходила девушка. Тебя спрашивала.
— Что за девушка?
— На костылях. Ты ее знаешь… Мне показалось, что это для тебя важно.
Я вскочил с чурбака, на котором сидел.
— Еще бы не важно. Молодец ты, Лита. Пойдем.
— Куда и зачем? — удивилась Лита. — Ты думаешь, она сидит и ждет тебя?
— Она оставила адрес?
— Ничего не оставила. И ни о чем не просила. Только о тебе расспрашивала.
— Лита, милая, ты не представляешь, что ты мне сообщила!
— Нет, вполне представляю, — серьезно сказала Лита, — но не жди, что я буду радоваться вместе с тобой.
— Почему?
— Мне элементарно завидно.
Села со мной рядом у огня.
— Завидую по-бабьи. Вот у тебя, Алеша, все будет хорошо. Я уверена. А у меня все по-прежнему. Одному нужна была, да и того не стало. И ты… Я привыкла к тебе. Ты только не подумай чего. Когда ты рядом, я мечтаю, чтобы муж мой, который когда-нибудь будет, был хоть немного похож на тебя… Только чтоб несколько попрактичней. А то ты совсем, как…
Лита замолчала.
— Как кто?
— Не знаю… Может быть, не нужно сравнивать. Но мужчина должен уметь жить.
Я вспомнил Аверьяныча и рассмеялся. Лита продолжала серьезно:
— Ты бываешь так редко. Всегда торопишься, никогда не спросишь ни о чем.
— Теперь буду спрашивать.
— Ты лучше проводи меня до станции. А то я немного боюсь. Вот видишь, настоящий мужчина сам бы догадался, а тебя надо просить…
— Я не думал, что ты уже уходишь.
Проводил я ее не до станции, а до самого дома. Тетя Маша уже спала. Услышав, что я вошел, проснулась, села на койке:
— Девушка? Да, приходила. Тебя спрашивала. На личико миленькая.
Тетя делала вид, что говорит радостно, а я сразу заметил, что она чем-то подавлена.
— Что тебя огорчило? — спросил я.
— Нелегко тебе будет с ней.
— С чего ты взяла, что я буду с ней?
— Мне, старой, все видно.
Ночью тетя не спала, ворочалась.
— Почему не спишь?
— Алексей, ты не бросишь меня?
— Никогда. Не выдумывай, пожалуйста.
Пораньше отпросился с работы и, чтобы увидеться с Морячком, пошел на комбинат. Верстак его помещался прямо против открытой двери. Я поманил Морячка. Он вышел.
— Мне нужна Зоя. Ты встречаешься с ней?
Морячок ответил смущенно:
— Встречаюсь… То есть мы вместе живем. Так получилось…
— Женился, значит?
— Да вроде того. Надоело одному…
— Ясно. Так ты сведешь меня со своей Зоей?
— Освобожусь через полчаса.
Зою мы застали за стиркой. Уже заметно было, что она беременна. Они занимали теперь тот угол, где прежде жила Ольга.
Зоя мне очень обрадовалась. Усадила за стол. Пили чай с конфетами и сухарями.
— Как до войны, — сказал я.
— У нас даже творог есть. Хочешь?
Зоя принесла полную миску.
— Я не есть пришел.
— Это само собой.
Рассказал Зое, что Ольга приходила. Зоя посочувствовала:
— Конечно, вам надо встретиться… Если она приходила… Только знаешь, где она живет, я обещала не говорить. Честное слово дала… А вот где она работает, я тебе покажу. Насчет этого я слова не давала. И вообще я так считаю: чему быть, того не миновать.
— Так зачем сидеть? Пойдем.
Зоя исчезла на несколько минут и появилась в чистом сером платье. Пошли втроем. По дороге я рассказал о моей дурацкой встрече с Ольгой в хлебном магазине. Зоя замахала руками:
— Муж? Ребенок? Какая чепуха. Ты ее больше слушай! Она наговорит. Девушка она. Потому и от нас ушла… Приезжал ее брат, в командировку. И точно: майор, служит на Дальнем Востоке. Хоть в этом не соврала. Обождите… Где-то здесь.
Зоя остановилась, оглянулась, вошла в какой-то двор. Сразу вышла.
— Еще немного пройдем.
Дошли до следующих ворот.
— Вот здесь. Я вспомнила — каменный дом… Швейная мастерская.
Вошли в темный двор. Справа светилось несколько высоких окон. Зоя поманила меня к одному из них.
— Узнаешь?
Ольга сидела во втором ряду работниц, низко склонив лицо к машинке. Волосы ее были повязаны косынкой, тонкие худые руки что-то делали с розовой материей.
— Узнаю, — сказал я.
Потом спросил Морячка:
— Можно поцеловать твою Зою?
— При мне сколько угодно.
Я обнял и поцеловал ее. Они со смехом ушли, а я остался ждать. Стоял и любовался Ольгой, а она, если даже поднимала глаза и смотрела в окно, не видела меня, потому что во дворе было темно. Какой-то человек, может быть, сторож, подошел и спросил:
— Ты что здесь стоишь?
Я хотел ответить и не мог связать двух слов, охваченный смехом. Я смеялся, а он стоял и ждал ответа на свой вопрос, потом махнул рукой и ушел, вероятно, решив, что не стоит связываться с сумасшедшим.
В двенадцать швеи кончили работу и потушили большие лампы. Осталась только одна слабая лампешка, которая тускло освещала мастерскую.
Работницы вышли стайкой. Позади всех Ольга с какой-то женщиной. Я подождал, пока девчонки удалились, и окликнул ее.
Она остановилась, обернулась и сразу, несмотря на темноту, узнала меня.
— Нашел все-таки? — спросила она то ли радостно, то ли насмешливо.
— Тебе далеко? — спросил я. — На Алтайскую? Но почему ты живешь без прописки?
— Ты обращался в адресный стол?
— Конечно.
Идя рядом с ней, я проводил ее до дома.
— Дальше не ходи.
— Почему?
— Я живу у людей.
— Про мужа выдумала?
— А ты и поверил?
— Как же я могу тебе не верить?
— Хорошо, теперь я буду говорить только правду…
— Где мы встретимся завтра?
— Ты считаешь, что надо встретиться?
— А как же? Ведь теперь ты все равно от меня не спрячешься.
На другой день было воскресенье. Мы встретились на берегу Томи. Она пришла раньше меня и сидела, отставив костыли в сторону. Я сел рядом, все еще не веря своему счастью. Лицо ее было гораздо лучше, чем в воспоминаниях. Заметил, что она чуть-чуть подкрасила губы. Чудачка, разве можно стать красивее, чем она уже есть?
Мне захотелось поцеловать ее, но она отстранилась.
— Нельзя? — спросил я.
— Можно, только не здесь.
Я положил ей на колени букет цветов.
— Мне прямо стыдно, до чего я счастливая, — созналась Ольга.
— Скажи спасибо, что я нашел тебя.
— Не нашел бы, если б не захотела. Чуть не забыла — посмотри, что я тебе принесла.
Она вынула из кармана плитку шоколада.
— Где ты достала?
— Брат привез… Держала для тебя.
— Значит, все-таки думала о нашей встрече?
На следующий день пришел к ней домой. Она жила в маленькой проходной комнатенке вместе с мрачной злобной старухой. В ее распоряжении был только старый-престарый диван, обшитый потрескавшейся черной клеенкой. На подоконнике лежало несколько книг.
— Где мы будем жить? — спросил я.
— Мы?
— Неужели ты еще не решила?
— А ты?
— Я давно…
— А я недавно…
Поздно вечером, узнав, что я вернулся из Степановки, пришла прощаться Катя Мурашова. Села против меня:
— Скоро уеду.
— Куда?
— Поступила санитаркой на санпоезд.
— Счастливая!..
Вместе с Катей прослушали тревожные и печальные последние известия: «В течение 3 июля на Курском направлении наши войска отражали крупные и ожесточенные танковые атаки немецко-фашистских войск. Противник несет огромные потери. За день боев уничтожено более 250 танков, свыше 15000 немецких солдат и офицеров.
На Белгородском и Волчанском направлениях наши войска отражали атаки противника.
После 8-месячной героической обороны наши войска оставили Севастополь»…
Мне хотелось угостить ее чем-нибудь, но у нас ничего не было, кроме овсяного кваса. Она выпила из вежливости полстакана. Вздохнула:
— Война кончится — вернусь. Если жива буду.
— Будешь жива.
— Этого никто не знает.
Она внимательным взглядом осмотрела все вокруг.
— Тебе и привести ее некуда.
— Кого?
