Можно было пойти в дом ее родителей и узнать, где она, но я решил этого не делать, не зная, как они меня встретят. Вместо этого я петлял по улицам, торопясь проехать людный торговый район с массой разнообразных закусочных, и сбросил скорость, лишь добравшись до менее оживленной части города. Эта часть Ленуара не изменилась: туристов и приезжих здесь встречали радушно, но не считали своими. Я остановился у невзрачной бильярдной, чем-то напоминавшей забегаловки моей юности; в окнах светились неоновые вывески «Свежее пиво», а на парковке не было свободных мест.
Именно в таком заведении я мог найти ответы на свои вопросы.
Я вошел. Из музыкального автомата гремела песня Хэнка Уильямса, в воздухе плавали сизые полосы сигаретного дыма. Четыре стола для пула были составлены вместе. Все игроки были в бейсбольных кепках, а двое, судя по щекам, словно раздутым флюсом, жевали табак. По стенам были развешаны снасти для спортивной рыбалки и сувениры с «Наскар». Здесь были фотографии, снятые в Талладиге и Мартинсвилле, Северном Уилксборо и Рокинхэме, и хотя мое мнение об автоспорте не изменилось, в этой странно знакомой обстановке у меня возникло чувство легкости. Вуглубара, под фотографией улыбающегося покойного Дейла Эрнхардта[12] стояла банка с пожертвованиями в помощь, как гласила надпись, местному жителю, больному раком. Я бросил в прорезь пару долларов.
Усевшись на один из стульев у стойки, я завел разговор с барменом, моим ровесником, чей акцент живо напомнил мне о Саванне. Через двадцать минут непринужденного трепа я вынул фотографию Саванны из бумажника, назвался другом ее семьи, упомянув имена ее родителей и обронив пару замечаний, позволяющих поверить, что я бывал здесь прежде.
Бармен насторожился, и неспроста — в маленьком городке все друг за друга горой. Но он два года отслужил в морской пехоте, и это помогло делу. Через некоторое время он кивнул:
— Да, я ее знаю. Она живет на Олд-Милл-роуд, рядом с родителями.
Было ровно восемь часов вечера. Небо посерело: на город опускались вечерние сумерки. Через десять минут я оставил на стойке большие чаевые и направился к выходу.
В голове была странная пустота, когда я поехал к ранчо, кое-как сообразив, где оно находится, — смутно помнилось с прошлого раза. Дорога шла в гору, и я понемногу узнавал окрестности: через несколько минут будет дом родителей Саванны. Проехав его, я перегнулся через руль, высматривая просвет в заборе, и вскоре правильно свернул на длинную, усыпанную гравием дорожку. Поворачивая, я заметил самодельный указатель с надписью от руки: «Надежда и лошади».
Шорох шин по гравию отчего-то казался успокаивающим. Я остановился под высокой ивой, рядом с маленьким потрепанным пикапом, и посмотрел на дом. Квадратный, с высокой крышей, облупившейся белой краской и воткнутой в небо печной трубой, дом казался призраком прежних времен: постройке было лет сто. Над обшарпанной входной дверью светилась единственная лампочка, рядом с американским флагом был подвешен маленький цветок в горшке, и нежный ветерок шевелил складки флага и побеги растения. Сбоку от дома находился маленький кораль с видавшим виды амбаром, а за ними расстилался изумрудно-зеленый выгон с чистым белым забором, ровной линией тянувшимся к мощным дубам вдалеке. Рядом с амбаром стоял сарай, в тени которого можно было разглядеть очертания старого садового инвентаря. Я вновь спросил себя, что я здесь делаю.
Было еще не поздно уехать, но я не мог заставить себя развернуть машину. Небо горело алым и желтым: солнце садилось за горизонт, оставляя горы в угрюмой черноте.
Я вышел из машины и направился к дому по мягкой траве. От росы туфли сразу промокли. До меня снова донесся запах хвойных деревьев с гор. Кричали цикады, плел кружево песен соловей. Вечерние звуки и запахи придали мне сил, и я поднялся на крыльцо, соображая, что сказать Саванне, если она сама откроет дверь. Или что сказать ее новоявленному мужу. Пока я стоял столбом, не зная, на что решиться, ко мне, помахивая хвостом, подбежал ретривер.
Я вытянул руку. Мокрый язык прошелся по моей ладони раз-другой, после чего пес развернулся, сбежал по ступенькам и направился куда-то за дом, по-прежнему дружелюбно помахивая хвостом. Подчиняясь тому же зову, что привел меня в Ленуар, я сошел с крыльца и последовал за моим четвероногим проводником. Припав к самой земле, почти распластавшись, пес прополз под нижней перекладиной забора и потрусил к амбару.
Как только ретривер вбежал в распахнутую дверь, из амбара показалась Саванна с большими прямоугольными брикетами сена под мышками. Лошади с выгона поскакали к ней легким галопом, когда хозяйка начала бросать сено в кормушки. Я продолжал идти к ней. Отряхиваясь, Саванна повернулась снова идти в амбар и случайно глянула в мою сторону. Она машинально сделала шаг, другой и словно вросла в землю.
Несколько долгих секунд ни один из нас не двигался. Когда наши взгляды встретились, я подумал — все-таки нельзя сваливаться людям на голову. Предупреждать надо. Я хотел что-нибудь сказать, но в голове было пусто. Я стоял столбом и смотрел на Саванну.
Воспоминания нахлынули волной, все сразу, и я отметил, как мало она изменилась со времени нашей последней встречи. Как и я, Саванна была одета в джинсы и футболку, испачканные землей, и поношенные ковбойские сапоги. В этом небрежном рабочем костюме она была еще милее. Волосы у нее стали длиннее, но щелочка между передними зубами, сводившая меня с ума, осталась прежней.
— Саванна, — начал я наконец.
Пока я не заговорил, Саванна стояла, словно зачарованная, но при звуках моего голоса на ее лице расплылась широкая улыбка чистейшего удовольствия.
— Джон! — крикнула она.
— Очень рад снова тебя увидеть.
Она помотала головой, словно не веря глазам, и снова уставилась на меня. Убедившись, что я не мираж, она кинулась к воротам и выскочила из кораля. Через секунду я оказался в ее объятиях. Переполняемая радостью, Саванна прижалась ко мне теплым упругим телом, и на мгновение все снова стало прежним, словно между нами ничего не изменилось. Я хотел бы обнимать ее целую вечность, но едва она отодвинулась, иллюзия исчезла, и мы снова стали чужими. На лице Саванны явственно читался вопрос, который я задавал себе всю дорогу.
— Что ты здесь делаешь? Я отвел глаза.
— Не знаю. Мне нужно было приехать.
Саванна не стала уточнять. В ней явно боролись любопытство и нежелание выяснять наверняка. Я отступил на шаг. В темноте угадывались чуть лоснившиеся неясные силуэты лошадиных спин и крупов. Я чувствовал, как анестезия радости проходит и возвращается боль последних дней.
— Мой отец умер, — прошептал я. Слова, казалось, брались из ниоткуда. — Я приехал прямо с похорон.
Саванна осталась безмолвной, но выражение ее лица смягчилось невольным сочувствием, которое так притягивало меня когда-то.
— О, Джон… Мне так жаль, — пробормотала она. Саванна снова приблизилась ко мне, и на этот раз в ее объятиях не было поспешности. Когда она отстранилась, ее лицо оказалось наполовину в тени. — Как это случилось? — спросила она, не отнимая руки, которой я завладел.
В ее голосе слышалась искренняя печаль. Я помолчал, не в силах вместить последние два года в одно предложение.
— Это долгая история, — наконец сказал я. При свете, падавшем из распахнутой двери амбара, можно было разглядеть, как на лице Саванны едва уловимо сменялись воспоминания, которые она хотела бы похоронить навсегда. На ее левой руке блеснуло обручальное кольцо. Меня словно холодной водой окатило, и я мигом вернулся в настоящее.
Саванна заметила выражение моего лица.
— Да, — сказала она. — Я замужем.
— Извини, — сокрушенно сказал я. — Мне не нужно было приходить.
К моему удивлению, она легонько махнула рукой — мол, ничего особенного.
— Все нормально, — сказала она, склонив голову. — Как ты меня нашел?
— Городок-то маленький, — пожал я плечами. — Спросил кое-кого…
— И тебе так просто сказали?
— Я умею быть настойчивым.
Это прозвучало неуместно; мы оба не знали, о чем говорить. С одной стороны, мне очень хотелось стоятьч здесь и беседовать обо всем, что случилось в нашей жизни с тех пор, как мы расстались. С другой стороны, я ожидал, что из дома вот-вот появится ее муж и либо пожмет мне руку, либо вызовет на дуэль. В наступившей тишине послышалось тоненькое ржание. Через плечо Саванны я видел четырех лошадей, опустивших головы в кормушку, полускрытых темнотой и наполовину освещенных светом ламп амбара. Три другие лошади, включая Мидаса, смотрели на Саванну, гадая, почему хозяйка о них забыла. Саванна кивком показала на них через плечо:
— Им тоже нужно дать сена. Сейчас время кормежки, им уже не терпится.
