— Что ты так смотришь, Мэкки? — спросила Норма, войдя в дом и сложив почту на столик в прихожей. — Не заболел?
— Нет. Я говорил, что обожаю тебя?
Норма убрала в шкаф сумочку.
— Что?
— Знаешь, что ты никогда не была краше, чем сейчас?
— Я?
— Кто же еще? Норма глянула в зеркало.
— Скажешь тоже. Седина, морщины, вся обрюзгла, а теперь еще и сыпь на носу! Я просто старуха, Мэкки.
— А для меня ты красавица. Главное — моя красавица.
— В таком случае, не вздумай менять очки. Ты стал слаб глазами. На самом деле я похожа на руины Трои.
— Что еще за руины Трои?
— Понятия не имею, но я так выгляжу.
— А по мне, ты выглядишь сногсшибательно. Ты моя любимая девочка, единственная на свете, так и знай.
Норма пощупала лоб мужа:
— Мэкки, ты точно не заболел? Или что-то случилось, а ты от меня скрываешь?
— Нет.
— Тайком от меня наведался к доктору Холдингу?
— Говорю же, я здоровее здорового. Устроим сегодня воскресенье?
— Воскресенье? Сегодня ведь… — Норма запнулась, уловив намек. — Мэкки, сегодня вторник, до воскресенья еще далеко. — И заглянула ему в глаза. — Ты вправду считаешь, что я еще ничего, или это способ затащить меня в постель?
— Норма, для меня ты самая прекрасная из женщин. А зрение у меня отличное… как тетя Элнер говорит, все-все вижу, аж до самой луны!
Норма, пристально глядя на Мэкки, помолчала.
— Знаешь что? — наконец сказала она. — Кажется, я слышу свадебные колокола… А ты?
— Какие?.. Ах да, вовсю звонят! — спохватился Мэкки.
— Дай-ка приму ванну. Потерпишь полчасика?
— С трудом. Но придется.
Мэкки ждал и думал: все-таки здорово быть женатым. Снова и снова влюбляешься в жену, и с каждым разом все сильней.
* * *
Норма опустилась в пенную ванну, счастливая и успокоенная. Мэкки был для нее как открытая книга, и по его взгляду она поняла, что с Лу покончено навсегда. Мэкки ошибался — Норма все знала.
09:18
Через несколько дней после Пасхи Элнер достала из почтового ящика письмо со штемпелем Канзас-Сити. Почерк был незнакомый. Элнер разорвала конверт и прочла записку.
Уважаемая мисис Шримфинкл! Спасибо большое за пирог и его рецепт, который вы преслали моей дочери. Очень вкусно. Тереза Мак-Уильямс.
Надо же так переврать фамилию! Усмехнувшись, Элнер села писать ответ.
Дорогая миссис Мак-Уильямс! Рада, что Вам понравился пирог. Будете когда-нибудь в наших краях — заходите в гости. Ваша Элнер Ш.
18:31
Прошло несколько месяцев. Линда готовила ужин себе и Эппл, когда зазвонил телефон. Брать трубку Линде совершенно не хотелось: в это время обычно звонят телефонные торговцы, навязывают свой товар. Однако телефон не умолкал.
— Линда Уоррен? — раздался в трубке мужской голос.
— Да.
— Из телефонной компании?
— Да.
— Не знаю, помните ли вы меня, давно было дело. Я — Брайан Лан, невропатолог. Мы познакомились в палате у вашей тети, в больнице Канзас-Сити.
— Помню, помню. Добрый вечер.
— Как ее здоровье?
— Замечательно.
— Вы уж простите, что я вам звоню вот так, ни с того ни с сего, но меня перевели в Сент-Луис, и… Позвольте пригласить вас пообедать… или поужинать… или сходить куда-нибудь. Согласны?
— Да, с удовольствием.
Они договорились на пятницу. Линда повесила трубку, постояла в задумчивости, охваченная непонятной радостью. Как же не помнить! При знакомстве ей пришло в голову: какой славный, вот бы показать ему Эппл! Среди ее знакомых китайцев он самый симпатичный. Интересно, знает он про ее дочку-китаянку?
Доктор Лан, конечно, знал — со слов Элнер. А увидев Линду, он подумал, что в жизни не встречал такой красавицы.
«Папа для Эппл! Вот было бы чудесно!» — мелькнула мысль у Линды.
Брайан Лан не сразу покинул телефонную кабинку в аэропорту. «Интересно, нравлюсь я ей? Хоть чуть-чуть?» — думал он.
Их мысли определенно перекликались.
Линда: Он мне с первого взгляда понравился.
Брайан: Узнать бы, где она живет, и снять квартирку поблизости.
Линда: Надо к пятнице похудеть на полтора килограмма. (Задачка не из легких, ведь уже четверг.)
Брайан: Она меня просто очаровала.
Линда: Не спеши радоваться, это всего лишь ужин.
Брайан: Я так долго искал; вдруг это судьба? Быть может, нам суждено было встретиться?
В дверь кабинки нетерпеливо стукнули:
— Вы скоро?
— Простите, — пробормотал доктор, схватил сумку и вышел наружу. Сент-луисский аэропорт вдруг показался ему таким красивым! Июнь был в полном цвету.
«Надо же! — подумал доктор. — Кажется, я теряю голову».
05:00
У Элнер созрел план. Отпрашиваться у Нормы — себе дороже, лучше просто оставить на двери записку.
Норма, я уехала на свадьбу к Лютеру и Бобби-Джо. Когда вернусь, позвоню. Целую, тетя Элнер.
Ближе к полудню Норма нашла записку и кинулась звонить Мэкки.
— Мэкки! Тетя Элнер укатила к Лютеру на свадьбу. Ты знал, куда она собралась?
— Что-то такое она упоминала.
— А мне почему не сказала?
— Не хотела тебя волновать.
— Куда они поехали?
Мэкки усмехнулся:
— В Долливуд.
— В Долливуд! Да это у черта на куличках, в Теннеси! Старушке девяноста лет от роду трястись до самого Теннеси на грузовике! Куда ты смотрел?!
В то утро Лютер и Бобби-Джо заехали за Элнер и втроем отправились в Теннеси. Бобби-Джо всегда мечтала об июньской свадьбе, а Элнер — о путешествии в Долливуд, и Лютер решил убить двух зайцев: обвенчаться в тамошней церквушке.
На другой день Бобби-Джо, счастливая новобрачная, в шортах и маечке, сжимала в руках свидетельство о браке и букет — поздравление от церкви — и смотрела, как Лютер и Элнер катаются на самых больших американских горках в парке. Вечером, на свадебном ужине в кафе, Элнер сияла от счастья, уплетая печенку с луком.
— Я так за вас рада, не знаю, куда деваться от счастья.
Официанту, спросившему, нужен ли десерт, новоиспеченный муж ответил: «Ужин без десерта — что кошка без хвоста». Бобби-Джо нашла его ответ верхом остроумия.
Через несколько дней Элнер вернулась домой и первым делом набрала телефон Нормы. Как и следовало ожидать, та с ходу набросилась на нее с упреками:
— Тетя Элнер! Что это вы выдумали?! В ваши-то годы прыгать в грузовик и тащиться в Теннеси? В такую даль!
Элнер отвечала:
— Захотелось — и все. В мои-то годы когда еще выпадет случай побывать в Долливуде? Я и решила: поеду, пока дорога мне в радость, верно?
16:32
Ha другой день Норма ехала к тете Элнер, исполненная решимости настоять на своем раз и навсегда, но тетя Элнер, не дав ей рта раскрыть, спросила с порога:
— Как по-твоему, Норма, в рекламе пищалок-сигнализаций снималась обычная женщина или артистка?
— В какой рекламе?
— «Я упала и не могу встать!»
— Само собой, артистка.
— А с виду не скажешь. Чья-нибудь родственница?
— Чья?
— Тех, кто делает пищалки. Чья-нибудь мама или бабушка, как думаешь?
— Почему бы и нет? Кстати, о родственниках: мне нужно с вами поговорить. И прошу, выслушайте меня и не перебивайте.
«Ох-ох-ох», — вздохнула про себя Элнер. Чуяло ее сердце, что разговор предстоит не из приятных.
***
Норма застала Мэкки на кухне: дожидаясь ее возвращения, он жевал сырные палочки с перцем и сельдереем.
— Ну как? — поинтересовался Мэкки.
Норма со вздохом положила сумочку и подошла к раковине, чтобы вымыть руки.
— Слово в слово, как ты говорил. Ни в какую. О доме престарелых не может быть и речи.
— Насильно ее не погонишь, Норма. Каждый хочет сам о себе заботиться, пока может. Вот когда придет время…
Норма перебила:
— И когда оно придет? Мэкки, если ты рухнул с дерева, тебе привиделась Джинджер Роджерс и крапчатые белки, а потом ты сбежал в Долливуд, — по-моему, время пришло, разве нет?
— Я-то тебя понимаю, но для нее ничего нет хуже, чем перебраться в такое место.
— Не знаю, что такого ужасного в Центре ухода за престарелыми. Лично я жду не дождусь, когда за мной будут ухаживать люди, которые в этом знают толк. Чем раньше я туда переберусь, тем лучше. Неудивительно, что простые люди завидуют звездам: приятно же, когда тебе прислуживают, потакают всем твоим капризам, — чего еще желать?
— А вот и неправда. Тебе бы не понравилось, что за тебя все решают.
— Ошибаешься. И вообще — что ты об этом знаешь? Тебя всю жизнь обслуживали. Сначала мама, потом я. Когда ты там окажешься, просто разницы не заметишь. Говорю тебе, Мэкки, еще немного — я сама отправлюсь в «Счастливое местечко», и начнется у вас с тетей Элнер свободная жизнь.
