Когда она появилась однажды в мастерской и потребовала немедленно дать ей расписание дежурств, Берт Ролло сказал:
— Слыхал, Крис? «Немедленно»! Вот нахальство!
— Ей, наверно, нужно выписывать ведомость на жалованье, — ответил Крис, якобы не столько в ее защиту, сколько в интересах истины.
— Подумаешь, какая деловая особа. Сама только романы читает. У нее в конторе всегда припрятана какая-нибудь книжонка под подушкой на стуле. Зазналась, больше ничего. — И Берт начал приводить другие примеры ее зазнайства, с которым ему приходилось сталкиваться и дома, приоткрывая перед Крисом пленительную картину домашнего быта семейства Ролло. Ни одному биографу не удавалось так увлекать читателей рассказами о поступках великих мира сего, как увлекал Криса Берт Ролло болтовней о многообразных проступках своей сестры. Какой он счастливый, этот Берт! Живет в одном доме с богиней, сидит с ней за одним столом, поднимается по одной лестнице, когда они вечером расходятся по спальням. И хоть бы он понимал свое счастье. Так нет же, ссорится с ней, только и всего! У этого человека нет ни капли здравого смысла, он грубиян, и к тому же слеп на оба глаза. Ему, например, ничего не стоит произвести налет на ее комнату, попользоваться там всякими сокровищами и отправиться на свидание с другими девушками. Как-то раз он явился в мастерскую с флаконом духов и порекомендовал их Крису как великолепную замену бриллиантина.
— Это я у нашей девчонки спер, — сказал он. — Попробуй, намажь волосы.
Крис с таким благоговением взял у него флакон, словно это была священная реликвия. Флакон с ее туалетного столика! На этикетке было написано: «Роса Аравии». Не забыть бы это название, пока они не познакомятся поближе. Он капнул на ладонь и, проведя ею по волосам, выпустил на свободу волны того самого аромата, который задевал струны его сердца, когда она проходила мимо.
— Погоди, — спохватился Крис, — это мы зря, а вдруг она рассердится?
— Ты только бутылку не запачкай, тогда она не догадается. Думаешь, это покупные? Как бы не так! Наверное, образчик.
Крис собрал расписания дежурств и понес их в контору. На взгляд Берта, Ролло Крис слишком охотно соглашался быть на побегушках и не понимал, что стоит только человеку ступить на этот путь, и ему уж и минуты свободной не оставят. Памятуя о собственном опыте, Берт давно от чистого сердца предостерегал его, и все возрастающее количество поручений, которыми Моника заваливала Криса, только подтверждало его пророчества. Но, насколько он мог видеть, все эти предостережения не приносили ни малейшей пользы. Однако Берт видел не так уж много и даже в этом немногом не отдавал себе ясного отчета. Визиты Криса в контору приурочивались к тому времени, когда мистера Ролло там не было; предлоги для таких визитов отличались крайним разнообразием и делали честь его изобретательности. Но цель их была одна: уговорить Монику пойти с ним в кино. Он добивался своего с железной настойчивостью и, улыбаясь, смотрел на недоуменно поднятые брови, выслушивал ледяные ответы, гневные ответы, мирился и с отсутствием всяких ответов, ибо Крис не имел понятия о том, что такое комплекс неполноценности. Она отклоняла его приглашения с одинаковой твердостью — сначала просто так, без всяких оснований, потом стала говорить, что ей не хочется, потом, что она уже приглашена в другое место, а теперь мотивировала свой отказ тел, что у Криса есть другая девушка. Она сама видела, как он с ней разговаривал, на ней была красная шляпа. Моника проявляла большой интерес к этой обладательнице красной шляпы. И Крис мало-помалу приходил к убеждению, что дело подвигается.
Чтобы завоевать такую девушку, как Моника, надо положить немало трудов. Он знал это, он почерпнул много ценных сведений о женщинах из рассказов Ролло, у которого было нечто подобное с одной официанткой от Лайонса. Шикарная штучка! Ролло-младший знал великое множество таких шикарных штучек. Обалдеть можно! Он показывал Крису их фотографии. Все романы с этими очаровательными созданиями проходили через одни и те же стадий: поездки на автомобилях, танцы, посещение дорогих ресторанов, просаживание заработка в любовном угаре. Но все эти романы, начинавшиеся так увлекательно, приходили к одному и тому же концу. Рано или поздно в каждой розе обнаруживались шипы, и куда девалось тогда то абсолютное совершенство, которое видел в ней Берт Ролло! Все они, как одна, пытались или перевоспитывать его, или повелевать им, или превращать его в свою безраздельную собственность. Недоразумения, ссоры, пропущенные свидания, полные упреков письма, а затем после взаимных обвинений, на которые уходил целый вечер, наступал разрыв. Сколько велось таких следствий над трупами любви, пока Ролло и Крис разбирали какую-нибудь заднюю ось! Что он сказал, и что она сказала, И как ему было хорошо известно, что девчонка лжет, а этого он ни за что не потерпит. Нет, не на таковского, напали! Берта Ролло не проведешь. Теперь с женщинами покончено.
И Крис убеждался в необходимости скрывать от Берта свои чувства. Даже не анализируя их как следует, он понимал, что одного писания ее имени на капотах машин недостаточно, — нужно что-то более существенное. Мечтой Криса было заинтересовать собой мистера Ролло. Сейчас он только один из его механиков, к тому же самый молодой и самый неопытный. Крис считал вполне возможным, что мистер Ролло даже ни разу не подумал о нем. Он хотел проявить ту высшую степень расторопности и инициативы, которая сразу подняла бы его над людьми, отличавшимися только знанием своего дела и больше ничем; и он хотел добиться этого каким-нибудь особенно эффектным способом. Если б, например, ему удалось найти покупателей на два-три новых «конвэя», которыми забит весь гараж, или хотя бы сбыть с рук несколько подержанных. Не проходило и дня, чтобы мистер Ролло не останавливался в раздумьи перед рядами этих подержанных машин. Мистер Ролло не принадлежал к числу людей, выставляющих напоказ свои чувства, но по тому, как он смотрел на эти машины, по тому, как он забывал попыхивать сигарой, Крис догадывался, что они порядком ему надоели и что мысленно он посылает их к чорту.
На таком материале настоящий продавец и должен показать свое искусство, а старик Резерфорд хоть бы одну сбагрил!
Крис твердо усвоил себе ту истину, что торговля есть искусство. Не совсем такое, каким его изображает Гомер Цейс из Нью-Йорка (считавший, что продавец должен быть чем-то вроде гипнотизера), но все же искусство. Не во-время сказанное слово, слишком большой нажим на покупателя или недостаточное внимание к нему — и кончено, он пойдет домой додумывать. И если вы увидите его еще раз, то в девяти случаях из десяти он будет ехать в машине, купленной в другом месте.
Старик Резерфорд, конечно, не имеет ни малейшего представления об искусстве торговли. Слушая его разговоры с покупателями, Крис переминался с ноги на ногу, кусал губы, и в нем поднималось то знакомое чувство бессильной ярости, которое он испытывал, когда их школьная команда промазывала легкий мяч. Конечно, Резерфорд не получал никаких комиссионных, ему и в голову не пришло бы их требовать. А Крис потребует. Вот, честное слово, возьмет и потребует. Надо продать одну-две машины, тогда можно будет постучать в хозяйскую дверь и спросить: а как насчет монеты? Повышение оклада или комиссионные, а может быть и то и другое. Во всяком случае, какая-нибудь прибавка. А тогда он начнет откладывать и в конце концов откроет собственный гараж на какой-нибудь дороге, где через некоторое время можно будет расширить дело. Моника (надо надеяться) будет работать в конторе. Так рисовалось будущее практически мыслящему Крису, и в качестве первого шага на этом пути он решил заняться в свободное время продажей машин.
Не успела «Килвортская газета» сообщить, что контролеру городского управления отпущены средства на покупку автомобилей, как Крис явился на квартиру к этому джентльмену, отрекомендовавшись представителем мистера Ролло, и предложил ему большой выбор новых и подержанных машин. Когда викарий схватил бронхит, возвращаясь из церкви под проливным дождем, Крис, как бывший хорист, навестил больного, преподнес ему фунт винограда и сказал, что, будь у викария маленький «моррис» (в гараже Ролло такую машину можно купить за бесценок), ему не пришлось бы так мучиться, как он мучается сейчас. Чуть ли не первым посетителем капитана королевского флота Гарстэнга (в отставке), прибывшего в Килворт из Сингапура, был Кристофер Бантинг, горевший желанием предоставить капитану наилучшее средство передвижения для знакомства с красотами родины.
Крис был счастлив; он напевал и у себя наверху и в гостиной, он насвистывал по утрам, поднимаясь с кровати, он улыбался всему божьему свету. У него была интересная работа, и он был влюблен. Правда, ни одной машины еще не удалось продать, но за этим дело не станет. Он продаст десятки, сотни машин. И собственную мастерскую он откроет, не дожидаясь, пока ему стукнет тридцать лет.
