Они тепло пожали друг другу руки, и младший офицер удалился, чтобы доставить карету.
Саврола поднялся по лестнице и постучал в дверь комнаты Люсиль. Он сообщил ей о своем плане. Она умоляла его поехать вместе с ней.
— Я действительно хочу этого, если бы я только мог, — сказал он. — Мне уже ненавистна вся эта борьба. Но я должен разобраться с ними. Власть больше не привлекает меня. Я приеду, как только ситуация наладится, и тогда мы поженимся и станем навеки счастливыми.
Но ни его шутливая болтовня, ни доводы не имели значения. Она порывисто обняла его и умоляла не покидать ее. Это было тяжкое испытание. Наконец с щемящей болью он оторвался от нее, надел шляпу и китель и отправился в мэрию.
Она находилась на расстоянии трех четвертей мили. Преодолев половину пути, он встретил патруль, возглавляемый офицером из армии повстанцев. Те велели ему остановиться. Саврола надвинул шляпу на глаза, в этот момент не желая, чтобы его узнали. Офицер выступил вперед. Это был тот самый раненый человек, которому Саврола поручил сопровождать военнопленных после сдачи дворца.
— Мы далеко от площади Сан-Марко? — громко спросил он.
— Это там, — ответил Саврола, указывая направление. — К ней ведет улица номер двадцать три.
Несмотря на все ухищрения, инкогнито сохранить не удалось: офицер повстанцев сразу узнал его.
— Продолжайте двигаться, — отдал он команду своим подчиненным, и патруль зашагал дальше.
— Сэр, — обратился он к Савроле почтительно, но в то же время тоном человека, который должен моментально принять непростое решение, — я получил распоряжение Совета о вашем аресте. Они отправят вас к адмиралу. Бегите, пока еще есть время. Я прикажу своим людям следовать окольным путем, и это даст вам возможность беспрепятственно перемещаться по городу в течение примерно двадцати минут. Торопитесь. Это может стоить мне дорого, но мы — боевые товарищи, как вы сказали.
Он участливо прикоснулся к раненой руке Савролы, а затем заговорил громче, обращаясь к патрулю:
— Сверните направо. Нам лучше отойти от главной улицы. Он может проскочить по переулкам. — И снова вполголоса сказал Савроле: — За нами идут другие, не задерживайтесь. — После чего поспешил вслед за своими подчиненными.
Саврола на мгновенье остановился. Дальнейшее пребывание здесь означало заключение в тюрьму и, возможно, смерть. Возвращение сулило безопасность и ему, и Люсиль. Если бы все это случилось на день раньше, он бы более тщательно обдумал ситуацию. Но его нервы были напряжены до предела уже в течение многих часов. И сейчас уже ничто более не удерживало его здесь. Он повернулся и поспешил обратно к дому.
Дорожная карета уже стояла у двери. Младший офицер помог плачущей Люсиль войти в нее. Саврола обратился к нему.
— Я решил поехать, — сказал он.
— Отлично! — ответил Тиро. — Вы как всегда точны в своих решениях. Пусть эти свиньи остаются и перережут друг другу глотки; со временем они опомнятся.
Итак, они отправились в путь, долго карабкаясь по холмам, окружавшим город. Вскоре начался рассвет.
— Мигуэль донес на вас, — сказал младший офицер. — Я слышал об этом в мэрии. Говорил же я вам, что он предаст вас при первом же случае. Вы должны однажды расквитаться с ним.
— Я никогда не желаю мстить таким жалким созданиям, — ответил Саврола, — они уже прокляли сами себя.
На вершине холма карета остановилась, чтобы запыхавшиеся лошади могли передохнуть. Саврола открыл дверь и вышел. Они уже проехали четыре мили от города, и казалось, словно он затерялся далеко внизу. Огромные столбы дыма поднимались от пожарищ и повисли, слившись в гигантское облако на фоне все еще прозрачного рассветного воздуха. Ниже длинных рядов белых домиков виднелись развалины здания сената, сады и воды бухты. Военные корабли стояли на рейде, их пушки были наведены на город. Это была ужасающая картина. Такова была печальная судьба когда-то изумительного города.
Клубы белого дыма взметнулись над стоящим далеко в заливе броненосцем, и через некоторое время послышался глухой грохот выстрела из пушки. Саврола вытащил часы. Было ровно шесть часов утра. Адмирал выполнил свою угрозу со скрупулезной точностью. Форты, от которых многие орудия были отодвинуты в сторону суши в течение ночи, начали отвечать на стрельбу с кораблей, и канонада стала всеобщей. Дым других горевших домов медленно поднимался, сливаясь с нависшим зловещим облаком, на фоне которого рвущиеся снаряды казались объятыми оранжевым пламенем.
— И вот это, — печально произнес Саврола после долгого созерцания подобной картины, — стало делом всей моей жизни…
Нежная ладонь прикоснулась к его руке. Он повернулся и увидел Люсиль, стоявшую рядом с ним. Он посмотрел на нее, и она предстала перед ним во всей своей красоте. И тогда он почувствовал, что в конечном итоге он прожил свою жизнь не напрасно.
Те, кого интересует дальнейшая судьба республики Лаурании, могут прочитать о том, как после прекращения беспорядков сердца людей вновь обратились к знаменитому изгнаннику, который завоевал для них свободу и которого они предали в час победы. Возможно, иронизируя над непостоянством людей, они прочитают о возвращении Савролы и его очаровательной супруги в древний город, который он так беззаветно любил. Читатели, вероятно, узнают и о том, как за доблесть, проявленную на войне, лейтенант Тиро был награжден высшим государственным орденом — бронзовым крестом Лаурании, который высоко ценится во всем мире. Еще им будет интересно узнать, как он возглавлял команду улан, игроков в поло, отправившуюся в Лондон, о чем он страстно мечтал. Они одержали победу над объединенной лигой миллионеров в финальном матче на открытый кубок. Читателям также станет известно, как он с преданностью и честью служил республике и добился больших успехов и, наконец, стал главнокомандующим армии. Только никто ничего не прочитает о старой доброй няне — почему-то такие люди не представляют интерес для истории. Возможно, читатели обрадуются тому, что Годой и Рено заняли высокие государственные должности, соответствующие их талантам. Они с удивлением узнают, что Саврола не питал никакой злобы по отношению к Мигуэлю, судьба которого оказалась счастливой, несмотря на его подлый и скверный характер. Но историк, который может поведать лишь о немногих выдающихся событиях, помимо открытия колледжей, железных дорог и каналов, вспомнит изумительное изречение Гиббона о том, что история представляет собой «лишь перечисление преступлений, безумных поступков и несчастий человечества». И он обрадуется тому, что после многих бед в республику Лауранию вернулись мир и процветание.
Фабианец — приверженец фабианства, философско-экономического течения, получившего свое название от имени римского военачальника Фабия Максима Кунктатора (Медлительного). Фабианцы полагали, что преобразование капитализма в социалистическое общество должно происходить постепенно, медленно, в результате постепенных институциональных преобразований.
