Так где же этот мир, в котором все чище и проще?..
Поднявшись, я сунул ноги в сандалии Костомарова — слава богу, у нас с ним один размер, и протянул к нему руки. Он понял мое движение и погрузился в мои объятия. А потом я почувствовал, как трясутся от нервного смеха его плечи.
— У меня такое чувство, Бережной, что прощаемся мы ненадолго.
Я покрутил головой и прижался щекой к его щеке.
— Больше — ни за что!
И в этот момент то ли лекарство дало отдачу из организма, то ли в голову пришла пока необъяснимая, несформировавшаяся, только что родившаяся, а потому невыношенная мысль, да только я чуть потяжелел, и взгляд мой, направленный в окно, помутился…
— Ты хоть сообщишь о себе, когда осядешь? — спросил он меня, покрасневший от неприятного момента общения. По всему было видно, что прощаться со мной ему не хочется, мне же казалось, что я знаю его уже сто лет.
— Разумеется, — улыбнулся я, приходя в себя. — Ты присмотришь за Лидой, пока я решу пару своих вопросов в городе?
— Не сомневайся. Только мой тебе совет: не появляйся в школе, на улице и в местах скопления людей.
Хороший совет. Если его соблюсти, то придется сидеть в лесу весь день.
Выйдя на улицу, я решил не поддаваться панике. Хотелось тотчас сесть на какую-нибудь лавку, закурить и жадно обдумать сверкнувшую в голове мысль.
Перемахнув через забор у клуба, я разыскал укромное местечко и вынул пачку сигарет. Упрямая сигарета никак не хотела поддаваться, хотя не выбиралась она на свет только потому, что у меня дрожали пальцы. Когда стало ясно, что без посторонней помощи я прикурить не смогу, я с грязным ругательством врезал пачкой о землю.
Бесноваться было от чего.
Прикоснувшись щекой к Костомарову, я почувствовал запах, который уже никогда ни с чем не спутаю, — табачный аромат дорогого парфюма с оттенком орлиного дерева.
Доктор, конечно, принял утром душ и не пах так откровенно, но запахом этим был пропитан аромат его кабинета, и следовало, конечно, обратить внимание на это раньше! Но разве мог я принюхиваться и делать выводы, находясь под впечатлением смерти священника, когда пришел сюда ночью, и разве мог сопоставить этот запах с запахом в церкви, когда пришел к отцу Александру за своими деньгами?
Будь проклят этот город!.. Будь проклят я, приведший сюда дьявола!
Будь я дважды проклят, потому что ничего сейчас не понимаю!
Я не понимал, куда шел. Собственно, я и вышел-то от Костомарова без каких-либо причин, о которых ему сообщил. Ослепленному внезапной догадкой, мне нужно было срочно выбраться из больницы, чтобы довести мысль до разумной формы.
Догадки вращались в голове, словно были запечатлены на пленке катушечного магнитофона. Пленка проворачивалась сейчас в ускоренном режиме, напоминая события и расставляя их в соответствии с только что полученной информацией.
Пока все складывалось удачно, если не думать о том, что убийца — человек, которому я безгранично доверял, решив стать провинциалом сразу и навсегда.
Решив начать с последнего, я быстро сообразил, как в доме священника оказались триста тысяч, врученные мне другому священнику через старуху.
Костомаров, подсказав мне, как распорядиться деньгами, и встретив мое убеждение в правоте его слов, пошел за мной, благо ходить долго было не нужно, а я, по причине восхищения местными красотами, не заглядывал себе за спину. Он проводил меня таким образом до леса, стал свидетелем выемки трехсот тысяч и сразу, едва я удалился, перепроверил схрон. Наградой за рвение ему стали восемьсот тысяч рублей. Таким образом, когда я грешил на отца Александра, я был чудовищно не прав, поскольку на момент исчезновения денег с отцом Александром я не был еще знаком, а потому он и знать не мог, куда я спрятал деньги.
Озадаченный вопросом, сколько же я унес в храм, если осталась такая сумма, одуревший от удачи доктор той же ночью не преминул зайти в гости к священнику церкви на улице Осенней и… Он нашел деньги. Спорить об этом теперь было бессмысленно, поскольку менты в церкви отца Александра обнаружили ровно триста тысяч. Я думаю, что это как раз те самые триста тысяч, которые батюшка с улицы Осенней отдал Костомарову перед тем, как тот перерезал ему горло.
Это Костомаров подкинул в дом отца Александра деньги, и теперь, кажется, я знаю зачем… И доказательством того, что обоих пастырей убил доктор, является именно эта сумма. Откуда Костомарову знать, что я передал именно триста тысяч? Знать об этом могли только убийца да тронутая умом и проблемой обновления крыши бабка, да и та, верно, отнесла батюшке сверток не разворачивая.
Подбросить деньги в храм отца Александра Костомарову не стоило труда. Его туда вызвали сотрудники милиции в помощь судебному эксперту, и он знал, что вызовут, а потому и не торопился.
Но зачем Костомарову понадобилось пытать священника, а потом убивать? Ну, ладно, зачем убивать — понятно. Еще секунда, и он назвал бы мне имя своего мучителя. Костомаров следил за мной все то время, что я находился в церкви, и, когда понял, что сейчас из уст священника зазвучит речь, нажал на спусковой крючок.
Но зачем пытать?.. Ведь к тому моменту, когда он в ночном лесу прошел мимо меня в церковь, в его распоряжении находились и триста тысяч, и восемьсот, то есть все, что у меня было…
Ответ возник сразу, как только в голове высветился вопрос.
И, боже мой, как неприятно мне думать о таком в городке, который я принял за тихую пристань уставших от свершения добрых дел ангелов…
Костомарову нужна была моя квартира, мой счет и все остальное, что находилось в Москве. Ему нужен был я со всеми потрохами.
Это был его единственный способ вырваться отсюда и оказаться в Москве. Он всей душой рвался туда, откуда я убегал без оглядки…
Он не стал рвать ногти мне, поскольку был уверен — все свое состояние я привез с собой и оставил у отца Александра. А ясновидящую он убил, потому что стал свидетелем моего к ней визита. Он боялся ее столь же сильно, как сейчас уважаю ее дар ясновидения я. Она могла рассказать мне что-то о настоящем дьяволе, выбравшем этот городок для временного проживания. А еще ему нужна была информация. Ведь я что-то должен был говорить о себе и своих проблемах, а в дома ясновидящих заходят не для того, чтобы врать. Самая точная информация о тайной жизни и мыслях объектов — у гадалок и предсказателей, спроси?те у сотрудников Федеральной службы безопасности, если вы окончательно утратили ко мне доверие.
Моя ошибка в том, что я мух и котлеты определил на одно блюдо. Со своим столичным снобизмом я сам себе усложнил задачу. Связь Гомы с кем-то из городка казалась мне очевидной. Сейчас же очевидно другое — никакой связи нет. Люди просто делают свое дело. И неважно, представителями какой части моей жизни они являются — прошлой или этой.
Бабло. Оно несравнимо по силе ни с чем. Ради него готовы умирать и убивать. И сейчас, вынув-таки сигарету, я с тоской думаю о том, есть ли вообще такой уголок на планете, где я мог бы спокойно прожить жизнь с любимой женщиной, не думая о куске хлеба, не страшась за нашу жизнь.
И вдруг вместе с волной холода накатила мысль.
Костомаров не нашел в доме отца Александра свидетельств о моем имуществе. Но он уже убил за эти документы троих человек и теперь вряд ли остановится. Постоянно качающиеся ветви и падающие занавески передо мной, если только они на самом деле не были тронуты чьими-то руками, — предупреждение о будущем, которое, возможно, еще страшнее, чем прошлое и настоящее.
Костомаров спокойно простился со мной и нашел наглость сообщить, что наша встреча не последняя, потому что уверен в этом. Он не успокоится, пока не завладеет тем, чем равновелико желает завладеть Бронислав, — моей недвижимостью и счетом. И у Костомарова, на мой взгляд, шансов гораздо больше. У него в руках моя Лида.
Этот человек рассчитал все правильно. Доказательства моего присутствия в местах убийств, включая и улицу Ленина, где нашли свою смерть Ханыга и Лютик, уничтожены. Костомарову не нужно, чтобы меня брала в оборот милиция: я — объект его изысканий, а не милиции. Он и ботинки мои уничтожил, опасаясь за то, что сыщики отождествят в будущем следы. Доктор хочет забрать у меня все, а после убить. Он хочет того же, чего хочет Броня, и между ними сейчас идет соревнование, секрет которого заключается в том, что Броня о наличии соперника не догадывается. Это еще один плюс в копилку доктора. Это очень умный человек. Его ненависть к резиновым сапогам безмерна. Отмести у меня все, что мне не нужно, и доставить это все туда, откуда было увезено, да только при новом хозяине, — вот идея, озарившая благочестивого доктора сразу после прибытия в тихий городок странного гостя.
Он настолько же умен, насколько я глуп, и это есть самая настоящая правда, если до сих пор его помощь я почитал за бескорыстную дружескую поддержку.
